Фордит (fordite) , также известный как Детройтский агат, окрашен в яркие цвета и психоделические водовороты, и позиционируется, как привлекательная драгоценность. Но это не драгоценный камень, а высушенная краска, наросшая слой за слоем на фабриках в цехах, которые давным давно использовались для покраски автомобилей.
Прежде, чем покраска автомобилей стала автоматизированным процессом, они красились распылителем вручную. Аэрозоль при покраске постепенно накапливался на полах и блоках цехов. В течение долгого времени сотни слоев краски в бесчисленных цветах покрывали друг друга, слой за слоем. В конечном счете слои краски стали слишком толстыми и тяжелыми, её уже нельзя было смыть, или удалить. Никто не может сказать наверняка, когда отработка краски стала драгоценностью, скорее всего, некоторые рабочие оценили красоту фордита и превратили его в искусство.
Как только это открытие стало достоянием общественности, люди бросились добывать фордит на автозаводы, предлагая помочь с очисткой помещений от краски. Однако, практика покраски из пульвелизатора больше не используется. Сейчас красят с применением электростатического поля, и это ведет к тому, что вся краска попадает именно туда, куда нужно — на корпус машины, и в воздухе не витает частиц краски.. Так что фордит является теперь редким материалом.
Кроме Детройта, фордит прибывает также из нескольких различных мест. В Великобритании есть некоторые красивые экземпляры, узнаваемые благодаря очень необычным расцветкам. У Детройта камень обычно имеет яркие цвета. Фордит Огайо происходит из фабрик, которые красили фургоны, потому цвета у него более серые.
Кроме Америки, фордит «изготавливали» и в других странах. В частности, в Великобритании есть образцы материала, в которых «переплелись» не только разноцветные слои матовой краски, но и оттенки «металлик». Для детройтского агата характерно чередование ярких цветов и серого слоя грунтовки. В фордите, который поставлялся из штата Огайо, другая палитра: здесь превалируют земляные оттенки зеленого и коричневого цвета, а также такие более яркие цвета, как желтый, оранжевый и ярко-бирюзовый. Именно они использовались на местном заводе для покраски фургонов.
Красоту камня из краски оценили и китайцы, и теперь массово его делают на продажу. Будьте осторожны: при продаже через интернет могут выдать фордит из автокраски за "крайне редкий и очень ценный вид яшмы"!
Девочка-маугли, воспитанная книгами, кошками и деревьями
Осваиваю графический планшет. Рисую всё, что приходит в голову, и буду заниматься злостным картинкоспамом. Качество — этюдное, кто не спрятался, я не виновата)
«Прибрежные скалы прижались к земле, открывая глазу большую расселину: вода и ветер разъели камень, гора разломилась, словно больной зуб, а во внутренней полости (теперь - как на ладони) стоял металлический замок. У меня даже челюсть отпала. Почти не тронутые ржавчиной плиты закрывали сооружение снаружи, а там, где камни одолели металл, взгляду открывались слои внутренних ярусов и мешанина стальных конструкций. Годы забрали все лишнее, то, что устояло, принадлежало векам, тысячелетиям, вечности. Замку словно бы надоело уединение, и он высунулся из горы, чтобы посмотреть на нас черным зевом провала...» И. Сыромятникова «Житие моё»
Девочка-маугли, воспитанная книгами, кошками и деревьями
Выложила на Фикбуке «Историю с фотографией» - всё, что на данный момент написано. А вот с продолжением я подзависла. Давно знаю, что там дальше с Ромигой. Но вот рассказывать это - получаются приключения попаданца с амнезией. И никакого ТГ - престраный ориджевый мирок. Будет ли здесь кому интересно это читать?
А текст по Ингернике лежит - 0 лайков, 0 комментов и мало-мало просмотров. То ли писать разучилась, то ли с сюжетом слишком круто занесло.
Девочка-маугли, воспитанная книгами, кошками и деревьями
UPD: 14 апреля 2015. 442 картинки, 1522 скачивания. Последние полгода почти не загружаю новое. Соответственно, продажи не растут, а наоборот. Но всё-таки преодолела рубеж в 500 убиенных енотов. Очень приятный подарок на праздник)
30 сентября 2014. 354 картинки: с середины лета почти не загружала, планирую снова увеличить активность. Чуть не дотянула до 1000 скачиваний, заработала около 300 у.е. С 500 увеличиваются отчисления автору, надеюсь дотянуть. Мой бестселлер, акварельный ирис: www.shutterstock.com/pic.mhtml?id=158765072, продан 68 раз. Больше половины картинок продавались хотя бы по разу. Итого: серьёзным способом зарабатывать деньги я на данный момент Шаттер считать не могу. Зато компьютерная игра вполне увлекательная. Без донатов, но с периодическими небольшими призами. Чем выгодно отличается от «Dragon lands», куда меня некоторые редиски подсадили. Играем дальше)
19 марта. 197 картинок, 342 загрузки, преодолела рубеж в 100 баксов. Первая выплата должна быть после 15 апреля, и очень надеюсь, что из-за политики не забанят международные платежи)
7 декабря. Старые запасы загрузила далеко не все, дата не круглая, но забавно совпала статистика: 129 active images, 129 downloads. Одну картинку скачивали 16 раз, некоторые — ни одного, но в среднем всё кому-то где-то хотя бы по разу пригодилось. Это очень греет истосковавшуюся от вечной профессиональной невостребованности душу автора) На счету уже 38 американских убиенных енотов, ноябрь был хорошим месяцем) В декабре стоковые старожилы обещают спад продаж, но поглядим-с... Seppia скачала себе на планшет игрушку-рыбалку, а у меня вместо рыбалки — Шаттерсток. Очень похожее ощущение. Ёршики клюют, иногда окуньки. Очень хочется к Н.Г. выудить какую-нибудь крупную рыбу, то есть продажу с дорогой лицензией. Точно знаю, они там бывают)
31 октября. Думаю, пора подвести итоги за месяц на Шаттерстоке. 25 сентября загрузила первые 10 картинок, приняли их 2 октября. Мелкими партиями добавляла новые весь октябрь. На сегодня у меня в базе всего 80 изображений, 31 скачивание, $11. Скачивают в основном новые, недавно загруженные картинки. То есть, рассчитывать на сильное увеличение дохода по мере роста базы, видимо, не приходится. Но сам факт, что фото и рисунки, много лет пролежавшие вообще без движения на диске и в папках, кем-то востребованы, побуждает играть дальше. Кто-то играет в Варкрафт, а я в это, так и живём) Следующее подведение итогов, когда загружу все старые запасы...
Обещала отчёт по применению дайримагии Итак, все десять «экзаменационных» картинок благополучно прошли приёмку: www.shutterstock.com/gallery-1900307p1.html Завтра буду трясти архив, забивать ключевые слова и грузить дальше. Насколько оно будет покупаться (и окупать возню), поглядим. В любом случае, деньги со счёта можно вывести не раньше нового года, но лишними они тогда точно не будут...
Потому целый день сегодня отбирала картинки и трахалась с Шаттерстоком. Загрузила первый десяток фотографий, заполнила все поля, теперь жду вердикта.
Девочка-маугли, воспитанная книгами, кошками и деревьями
Быть глотком воды из крана, Чёрствой булкой в целлофане, Одноразовой посудой Да помятым воробьём, Что клюёт сухие крошки, А вчера сбежал от кошки: Дикой, пыльной полосатой, С безнадёжными глазами Цвета злого янтаря. Быть той кошкой — ведь не зря Увернулась от собаки. Быть бездомною собакой, Что не верит никому и не воет на луну, Только смотрит и тоскует, Но отравленной приманки Избегает за версту...
Быть апрельскою метелью и июльским суховеем, Под залатанным асфальтом — обескровленной землёй, Блёклым солнцем в мутном небе, Серым городом, что видит по ночам цветные сны От сумы, тюрьмы, войны в двух шагах, а может, ближе, Но не выше и не ниже...
Быть фузою* на палитре всемогущего Творца, Всеблагого Всеотца.
* фуза — остаток красочной смеси, который не пригодился для картины. Цвет фузы, как правило, тусклый и грязный. Некоторые художники это просто выбрасывают, некоторые используют для грунтовки новых холстов.[/MORE]
Девочка-маугли, воспитанная книгами, кошками и деревьями
Искала по работе обоснование выбора формата издания. Нашла на сайте некой Белгородской типографии «Книга» много букв на эту тему. Часть — по делу и не вызывает вопросов, хотя понятно, что источник не нов. Начала ходить дальше по разделам и набрела на фрагментик: Припасть Вопросами оформления издатели и полиграфисты стали интересоваться довольно давно. Именно поэтому в России еще до революции появились зачатки теоретических предпосылок оформления, не говоря уже о США, Англии и других странах, где в то время культура буржуазной книги стояла значительно выше, чем в России. В капиталистических странах книгоиздательское дело—это одно из классовых орудий буржуазной культуры и наряду с этим коммерческое предприятие. Улучшить оформление книги — значит дать своей продукции несколько больше возможностей для ее распространения. И здесь на помощь пришло буржуазное книговедение, давшее теоретические предпосылки оформления книги. Если учесть все основные моменты исторического развития книговедческих установок в области оформления книги, можно целиком понять и проанализировать существовавшие еще до последнего времени взгляды в области оформления книги, понять, наконец, то, почему эти взгляды вражд.бны советскому книгоиздательскому делу и ни в какой степени не применимы к практике оформления советской книги. В данном издании не рассматриваются в отдельности различные существующие направления и «оттенки» в области теоретических предпосылок оформления буржуазной книги, начиная с пресловутой «библиономии» и кончая эклектикой Л. И. Гессена. Анализ этих теорий читатель найдет (как указывается в примечании на стр. 4) в соответствующих работах по оформлению книги. Здесь же приводятся данные только об основных, характерных чертах, свойственных всем разновидностям теории оформления книги в капиталистических странах. Книга и печать в целом в капиталистическом обществе являются прежде всего орудием борьбы за укрепление господства буржуазии, средством дезорганизации трудящихся, средством отвлечения их от задач классовой борьбы Утверждая господство капиталистического строя, рассматривая последний как единственно возможный и незыблемый строй, буржуазная печать, выполняя социальный заказ господствующего класса, стремится всеми средствами переманить трудящихся в лагерь буржуазии. Начиная от «заумных» философских сочинений и кончая художественной и так называемой «народной литературой», везде в конечном счете в той или иной степени проводится буржуазная точка зрения, говорящая об «естественности» и незыблемости существующего порядка. Это делается в самых разнообразных, подчас в очень тонких и ловко завуалированных формах, но все это в итоге направлено к единой цели — «уловить» как можно больше читателей. Следует также учесть, что громадное большинство книжной продукции в капиталистических странах рассчитано на сравнительно узкие круги буржуазных читателей, буржуазной интеллигенции и отнюдь не является массовой продукцией. В своей основной массе книга в капиталистических странах является также недоступной широким слоям трудящихся по своей цене, за исключением тех изданий, которые по своему содержанию и установке предназначены к тому, чтобы отвлечь внимание пролетариата от очередных задач классовой борьбы либо направить активность масс по неправильному пути. Оформление книги должно не только привлекать читателя, но также искусно маскировать классовую сущность содержания буржуазной книги красивой и изящной ее внешностью, отвлекающей внимание читателя от классовой направленности книги. Наряду с этим внешность книги, ее коммерческая декоративность, «спасающая» в ряде случаев более чем сомнительного качества содержание, несомненно играла и играет чрезвычайно актуальную роль в практике капиталистической издательской деятельности. Таким образом, основная масса буржуазной книжной продукции в капиталистических странах рассчитана прежде всего на определенные и в достаточной степени изолированные круги буржуазного квалифицированного читателя. Именно на эту солидную книгу и ориентировались, главным образом, буржуазные идеологи оформления, создавая всевозможные правила «искусства книги» (или, иначе, «библиономию»). Эти правила, или «библиономия», и составляют теорию оформления буржуазной книги, предназначенной в основном для узкого круга квалифицированного читателя, часто для читателя-»сноба». То обстоятельство, что эта книга может иногда выйти за пределы намеченного основного контингента читателей, во внимание не принималось.
Заинтересовалась библиономией (никогда раньше не встречала термин!), погуглила и нашла, откуда взята вся эта дивная копипаста: Ну ни фига себе древность! И ведь кому-то не лень было отсканировать старую книжку, распознать и аккуратно залить на сайт типографии! Но первоисточник, что характерно, не указали... XXI век на дворе!
Девочка-маугли, воспитанная книгами, кошками и деревьями
Оригинал взят в Тень, знай своё место Доктор: Все эти дни я рылся в старинных трудах о людях, потерявших тень. В одном исследовании автор, солидный профессор, рекомендует такое средство: хозяин тени должен крикнуть ей: "Тень, знай свое место"... Е.Шварц.Тень 1. Когда я пытаюсь вспомнить, когда в моей жизни появился страх, мне кажется, что я боялась всегда. Вот я еду в метро с бабушкой, поезд тормозит в тоннеле, я рыдаю: "почему мы стоим?!" Мне страшно, когда на станции двери медлят закрыться (хотя что в этом страшного?) Мы играем, я залезаю в шкаф и панически боюсь, что будет не выбраться. Я боюсь незнакомых людей (спрашиваю у мужа дачной хозяйки, добродушного дяди Лёши, не разбойник ли он). Боюсь оставаться одна дома (этот страх отчасти прошел лишь когда я стала взрослой). Поздним вечером (зима) в панике выбегаю босиком на улицу, высматривая родителей, которые ушли гулять с собакой. Мы с сестрой залезаем на крышу беседки, я боюсь лезть дальше и громко реву. Я боюсь заплывать на глубину. Боюсь кататься на колесе обозрения и подниматься на Исаакиевский собор. Боюсь лазать в "страшные" места вместе с сестрой и её подругой, умоляю их не ходить. Залезаю под одеяло с настольной лампой и до утра читаю, борясь со сном, потому что боюсь заснуть в своей кровати и проснуться в другом месте. Например, в заброшенном доме или на кладбище. Если рассматривать все эти страхи по отдельности - ничего особенного, обычные детские страхи. Но вместе их было слишком много...Но вместе их было слишком много...
А главное, я не осознавала, что со мной что-то не так. Что это болезнь, которую можно вылечить. Я знала, что бояться стыдно, и что смелые люди не слушаются своего страха. Я своего страха слушалась на каждом шагу, а значит, была трусом. Родители не знали и о половине моих страхов, потому что мне было стыдно об этом рассказывать. В какой-то момент (мне было, наверное, лет тринадцать) я решила начать что-то делать со своими страхами. Я устала бояться и чувствовала, что не смогу себя уважать, если так и продолжится. Интуитивно я понимала, что единственный способ справиться со страхом - идти прямо на него. Сказка Астрид Линдгрен "Братья Львиное Сердце" стала для меня руководством к действию. "Но это ведь не мы должны были прыгнуть. Это должен был сделать я. Юнатан сказал, что трудное дело добраться в Нангилиму, и теперь я впервые понял почему. Как мне решиться и когда я смогу решиться на это? «Да, если я не решусь, — подумал я, — то я всего лишь маленькая кучка дерьма, и никогда ничем другим не буду». Я вернулся к Юнатану. - Да, я решаюсь. - сказал я".
Я забиралась на подъёмный кран, и лазала в заброшенные дома, и училась кувыркаться через стул, и плавала по озеру на хлипком плоту. Это прекрасное, опьяняющее чувство: страх можно победить. Всегда ли? До каких пределов может дойти преодоление страха? – я часто думала об этом. Помню, как-то в Новгороде, стоя на крутом горбе моста через Волхов, пыталась представить - смогла бы я прыгнуть отсюда в воду? Не самоубийство, конечно. Проверка. Прыгнуть – и выплыть. Мы с подругой прогуливали школу в Приморском парке победы, и прыгали в снег с ворот стадиона. Было страшно, но потрясающе. Это была настоящая свобода. Мы снимали куртки, валялись в снегу и орали: "я свободеееен! Я забыл, что значит страаах!"
2. — У меня мелькнула мысль о Волан–де–Морте, — признался Гарри. — Но я тут же вспомнил дементора... — Так вот оно что! — вслух рассуждал Люпин. — Поразительно! — Заметив недоумение в лице Гарри, Люпин улыбнулся и прибавил: — Выходит, больше всего на свете ты боишься страха. Это похвально! Гарри Поттер и узник Азкабана
Сейчас я понимаю: это была отважная битва, но битва вслепую. Он отступил на время, но потом вернулся. Мне было тогда шестнадцать. Начались панические атаки в метро, страх, что поезд остановится в тоннеле. Колотится сердце, потеют ладони, виски сдавливает как будто обручем, хочется метаться, орать и биться об стену. На станции выходишь из поезда на подгибающихся ногах и пытаешься привести в порядок дыхание. Не буду описывать свои ощущения подробнее: кто их испытывал, меня поймёт, а кто не испытывал - вряд ли сможет представить. Тебя спрашивают: ну что страшного-то? что может случиться? паника может случиться, этого вполне достаточно. В детстве панические атаки тоже случались, но - это очень важно - тогда у меня не было возможности выйти из пугающей ситуации. Когда я была маленькой, мне не приходило в голову, что я могу избегать метро. Все едут - мама, сестра, бабушка - и я, конечно, с ними. В шестнадцать лет я начала самостоятельно передвигаться по городу. Не помню, когда мне в первый раз пришла в голову идея выйти из метро и поехать на автобусе. Поехала - и почувствовала облегчение. Именно в этот момент я попала в замкнутый круг. Я избегаю пугающей ситуации - чувствую облегчение - мозг это запоминает - делает вывод, что избегаемая ситуация опасна - воспринимает избегание как выход... И вот это - большая ошибка мозга, потому что избегать - это не выход. И вообще, это - иллюзия, что можно чего-то избегать. Я не обо всех страхах, конечно. Моя подруга Саша, например, говорила: "мне повезло - я боюсь крокодилов. Этот страх никак не влияет на мою жизнь".
Я с большой нежностью отношусь к наземному транспорту. За шесть лет без метро я изучила до тонкостей все возможные маршруты. У меня даже появились для них нежные названия. Например, способ добраться от Финляндского вокзала до Проспекта Просвещения я называла "Путём истины". А когда меня спрашивали, почему, объясняла: потому что через ж..." Но сказать, что эти ограничения не влияют на мою жизнь, я не могла. Я ездила в метро только вместе с кем-то и всё равно тряслась от страха. На то, чтобы куда-то добраться, тратилось слишком уж много сил, денег и времени. А если я не могла придумать наземный маршрут, чтобы попасть в нужное место, это превращалось в проблему. Огромным неудобством стал для меня ремонт Троицкого моста. Я жила на Невском и училась на Горьковской (одна остановка на метро) и ходила в институт пешком через Дворцовый мост и Заячий остров. Но дело было даже не в этом: мой страх начал расти. Ну и что, что я не ездила на метро, он всё равно остался. Он почувствовал себя хозяином и стремился занять у меня внутри всё больше места. Я не могу войти в лифт. Ненавижу новые дома, где есть только чёрная лестница, на которую не попасть без ключа. Я караулю внизу жильцов и прошу: не могли бы вы открыть мне чёрную лестницу?" Они смотрели подозрительно, но открывали. И я поднималась на 12-й этаж, трясясь от страха (чёрных лестниц я тоже боялась, но меньше, чем лифта). Я боюсь ездить в переполненном автобусе, хотя раньше никогда не боялась. Я боюсь запираться в туалете - вдруг не смогу открыть замок. Это как раз было время терактов, и мой страх подпитывался страшной информацией из телевизора. Я стала бояться ходить в кино (вдруг захватят) и ходить по людным улицам (вдруг взорвут). Самый пик страха - поездка в Москву на втором курсе института. Я тревожилась, садясь в поезд, хотя всегда очень любила поезда. Москва пугала меня всем: огромными домами, толпами народу, незнакомостью... В Москве невозможно было обходиться без метро (с некоторых пор любой город, где есть метро, начал восприниматься мною как опасное место). У меня начались непонятные, ни к чему конкретно не относящиеся страхи. Я просыпалась в два часа ночи (говорят, у страха это любимое время) и не могла заснуть. Иногда мне становилось невыносимо страшно среди бела дня. Сижу в комнате – и страшно. Хочется выйти. И не понимаешь, почему, что страшно-то? Однажды сидела вот так во дворе, ждала, когда схлынет страх, чтобы вернуться домой. Как-то раз - это было летом - мы с подругой поехали за город. Мы шли через лес, и я чувствовала, что виски по-знакомому сдавливает. Я боялась метро. Шла по лесной дороге - и не видела неба и деревьев, а видела тёмный тоннель. Ну и что, что я вышла из этого страха - он-то из меня не вышел. Я всё время носила его с собой.
Я тогда ещё не знала, что страх умеет заполнять любые формы, и не понимала, что со мной что-то не так. «Доктор, что делать – сюда пальцем ткну – болит, сюда ткну – болит, сюда - болит». И не оказалось рядом доктора, чтобы сказать: да у вас палец сломан! Конечно, я чувствовала, что мне плохо. Но я думала, что мне плохо из-за реальной опасности, и что жить - правда СТРАШНО.
3. И все же он наконец понял, что пытается втолковать ему Дамблдор. «Разницу, — думал Гарри, — между тем, что тебя выволакивают на арену, где ты должен лицом к лицу сразиться со смертью, и тем, что ты сам, с высоко поднятой головой, выходишь на эту арену. Кое-кто, возможно, сказал бы, что выбор тут невелик, но Дамблдор знал, а теперь, — думал Гарри, ощущая прилив гордости, — знаю и я: в этой разнице вся суть и состоит". Гарри Поттер и Принц-Полукровка
Я стала инвалидом. Слишком уж много у меня было ограничений, продиктованных страхом, и они всё росли. Я тогда писала в живом журнале: "Как мне каждый раз неудобно отвечать на "это 15 минут на метро" - "скажите, а какой наземный транспорт к вам ходит?" А ещё паршивее договариваться с хозяином квартиры, чтобы он спустился с 12 этажа, чтобы открыть мне чёрную лестницу. А у хозяина ноги болят и малыша не с кем оставить. "Так пересиль себя и поезжай на лифте!" А я не могу, НЕ МОГУ пересилить". (Не могла. Входила в лифт – и выходила, прежде чем закроются двери) В комментариях мне писали: "Но я правда не понимаю, почему бы Вам не сходить к психотерапевту и не вылечить эти штучки, мешающие Вам жить. Обычные ж ведь фобии, делов-то на пару приёмов. Может, всё-таки соберётесь как-нибудь?" я: Да давно надо сходить. А я всё тяну, т.к. жалко денег.( ну, это отговорка) Значит, всё-таки не так меня всё это напрягает. - Последняя фраза - тоже отговорка. Сходите, не тяните". Я не сходила. Почему? Не верила в психотерапию? Боялась по-настоящему осознать, насколько далёко всё зашло? Не помню. Да и какая разница. Сначала я ещё пыталась бороться, главным образом - при помощи смеха. Смех ведь отлично побеждает страх. Например, я сочиняла стихи про метро. Или переделывала известные песни, чтобы было про метро. И всячески подтрунивала над собой и своими страхами. «О да! На двенадцатый этаж без лифта!» Смех действительно побеждает страх – «Я теперь обожаю встречать мышей, И в грозу я просто влюблён, Потому что нет ничего смешней, Чем опасность со всех сторон.»
– Написала Ксюша Букша, и это совершенная правда, но только не тогда, когда человек страхом болен. Если болен, то опасность со всех сторон – это не смешно. Это постоянная реальность, это твоя родина, сынок, и это уже сильнее смеха, сильнее логики, сильнее литературы, сильнее музыки, сильнее дружеской поддержки. Да что там, это сильнее тебя.
Иногда я мечтала: вот бы взять и перестать бояться метро. Я бы тогда стала свободной. Мечтала как о подарке и как о волшебстве, потому что не верила, что смогу что-то сделать с этим сама. Это продолжалось долгих шесть лет, а потом я начала работать в Приозерском детском доме. Новая работа давалась мне нелегко. На самом деле, это был очень сильный стресс. Причины разбирать не буду, не об этом речь, но ближе к зиме со мной стало происходить что-то по-новому неладное. Наверное, это была депрессия, а может – переутомление, в общем, мне было хреново и ни на что не было сил. В том числе и на то, чтобы ездить «путём истины». В один прекрасный день я почувствовала себя хреново настолько, что решила проехать в метро пару остановок. Потому что мне уже было всё равно. А может, это было такое символическое самоубийство? Результат меня ошеломил: стало как-то лучше. Радостнее, что ли. Что-то во всём этом было такое… Тонизирующее. Я записала в дневнике. «Возможно, я скоро смогу посмеяться над бездной, которая сегодня посмеялась над страхом». Через некоторое время я решилась повторить эксперимент. У меня получилось. Было, конечно, тревожно, но я смогла ездить одна. Сперва две остановки. Потом дольше, но в полупустом вагоне. А потом – всюду. Это было невероятно. Это было такое чувство… Наверное, что-то подобное испытывают люди после тяжелой болезни, делая первые шаги по комнате. «Я снова могу ходить!» И самое главное – это было не чудо, не подарок. Это была моя победа.
Дальше было по-разному: то лучше, то хуже. Главное, что я поняла основополагающее правило: из пугающей ситуации выходить нельзя. Нужно дождаться самой верхней точки страха, пережить её – а потом будет легче. Иногда мне очень сильно хотелось (и сейчас, бывает, хочется) выйти из поезда, но я не выхожу. Особой доблести в этом нет: я просто знаю, что если выйду, будет хуже. И что бежать, по сути, некуда. Страха нельзя избегать, потому что это невозможно. Это звучит мрачновато, но хорошая новость заключается в том, что страх можно победить. Цитата есть такая, из фильма «Джуманджи»: смотри в глаза страху и иди вперёд». Если идти прямо на страх, он отступает. Тревога нарастает, охватывает со всех сторон, давит, выталкивает, а ты стоишь. Стоишь. Стоишь. Тревога растёт - растёт – и всё. Кольцо разомкнуто. Волна уходит обратно в море, ты ждёшь страха, но его нет. Страх не может разрушить.
Сейчас мне гораздо лучше. Просто не сравнить с тем, что было пять лет назад. Теперь нужно взять ещё один рубеж – страх полётов. Через месяц мне предстоит перелёт через Атлантику, и в последние две недели я чувствую, что старый добрый страх пытается вернуться. Да, мне страшно. Но фиг ему. Он как та тень – только попроси один раз сходить вместо тебя к принцессе, так ему сразу захочется и принцессу, и твоего места в жизни. А ты чтобы стал его тенью. Нашла в интернете дистанционный курс Алексея Герваша «Летаем без страха» и буду его заказывать. Прочитала материалы на сайте, отзывы… Далеко не только о полётах, о страхе вообще. Такие противоречивые чувства и мысли у меня возникли. «Боже мой, как много людей, которые мучаются так же, как и я». «Но всё-таки это лечится, нам помогают. И мы сами многое можем» «Если б я прочитала всё это раньше…» На сайте много о панических атаках, о фобиях и тревожности. Я читала и, с одной стороны, испытывала облегчение – картинка сложилась, я наконец поняла, в чём суть моего состояния. Всё-таки сидела у меня в углу сознания мысль, что у меня всё это так, дурь одна… А ещё мне было грустно: почему только сейчас я начала что-то понимать? Столько лет потрачено на избегание страха, подчинение страху, борьбу со страхом. Зато у меня есть основания гордиться собой. Пусть это нескромно прозвучит, но всё равно. Я победила и буду побеждать. Конечно, одной мне было бы не справиться. Если б кто знал, как я благодарна людям, которые держали меня за руку в метро, ездили вместе со мной «путём истины» и не ворчали, обнимали, когда ужас сдавливал мне голову, переделывали вместе со мной песни, «чтобы было про метро», не давали выйти из вагона, когда я просила не давать, да просто не говорили, что это всё блажь и ерунда. Друзья, спасибо вам!
Мне очень понравилась мысль – тоже на этом сайте прочитала. Не помню дословно, но суть такая: «Дело не в том, что страх полётов мешает нам добраться в точку Б из точки А. Дело в том, что он лишает нас свободы. А свобода – главная человеческая ценность». Не знаю, главная или не главная, но одна из главных, это точно. Так что – смотри в глаза страху и иди вперёд.
P.S. А может, когда-нибудь я перестану воспринимать отношения со страхом как войну. Всё-таки столько лет вместе. Иногда хочется поприветствовать его, как старого знакомого: ну что, привет, заходи. Чай будешь? Наверное, он зачем-то мне нужен, этот страх. Но всё-таки пусть знает своё место.
С месяц назад в мои руки попала удивительная книга. Давали мне ее на время, лишь посмотреть, но она произвела на меня такое впечатление, что я не поленилась обыскать книжные магазины и в конце концов приобрела ее.
Сегодня я хочу поделиться с вами этим бесценным произведением.
На мой взгляд, это как раз та литература, которая должна быть в любом доме. Невозможно передать, сколько радости приносит в среднестатистическую семью совершенно прикладная (казалось бы!) книга «Вкусные фантазии из помидоров».
«Простая техника - удивительный результат!» - обещают авторы. И они не обманывают!И они не обманывают!
Я пыталась сфотографировать страницы полноценным фотоаппаратом, но он трижды выпадал из моих слабеющих пальцев. Пришлось ограничиться айфоном. Конечно, его камера не передает всего ошеломляющего воздействия иллюстраций. Но вы сможете составить краткое впечатление и убедиться, насколько вам необходима эта книга.
Начинается она мягко, чтобы не шокировать неподготовленного читателя. С цветов.
Вот - кувшинка:
А это - просто абстрактный цветок:
Читатель светло улыбается, читатель следует дальше, еще не зная, что ждет его за поворотом.
И тогда-то его, расслабленного и беззащитного, встречает
Ацкий Заяц!
Хо-хо-хо! - как бы говорит нам эта тварь. - Не ждали, суки? Щас я изображу вам ламбаду в одно заячье рыло!
Танцуй, пока молодой, мальчик!
Выдохни, дорогой читатель! Уйми сердцебиение. Хряпни коньяку, в конце концов. Потому что тебя ждет новая встреча с прекрасным.
Щенок! - назвали его создатели. Да, он под веществами, но вам что, жалко бутирата?
Мальчик ярко выраженной национальности. Судя по всему, хозяин щенка.
Над ними летает Стрекоза, напевая «Каннабис! Каннабис!» "А не мусорок ли ты часом?" Сколько искры, сколько мысли в ее глазах!
И на все это дело, офигев, смотрит Бульдог с трепанацией черепной коробки.
Но покинем пределы нашей страны и перенесемся в джунгли. Тигр, о тигр, светло горящий в глубине полночной чащи! - написал классик. И вот он - Тигр!
Вы удивлены. Вы сомневаетесь. Вы смеете утверждать, что это африканская мышь, по традиции своего племени украсившая себя тарелкой в нижней губе.
Скептики будут посрамлены. Ибо если сказано вам - Тигр, значит, Тигр! Нет, не чебурашка, располовиненный бензопилой «Дружба» вдоль продольной оси, как обманчиво подсказывает нам картинка номер три. А гордый хищник!
Двигаемся дальше. Кто еще обитает в наших широтах? Правильно, свинья. Судя по выражению лица, это поросенок Петр, добравшийся куда хотел.
А вот и Полноценная Козлина Козлик. Оцените богатство мимики! В принципе, с таким лицом я третий день смотрю в окно. Думаю, многие из вас узнают в Козлике себя и умилятся.
Следом за козликом идет Брюхатая Мышка.
Нет, она не рожает, у нее не запор, она не лопнет и харя у нее тоже не треснет, как предполагают некоторые читатели. Просто она смотрит на Оленя:
Олень сдох. С ними это случается. Он катался на катке, у него разъехались ножки - бац! - и все. Вот посмертный портрет:
Издохнув, олень придавил собой Сороконожку:
А вот Зебра еще жива. Хотя, судя по ее лицу, ее не очень радует этот факт.
Зато кого он, несомненно, радует, так это венца творения - Человека! Непринужденная поза, скептическая ухмылка, каннабис для стрекозы руккола в голове - все это изобличает в нем настоящего Хипстера!
В правом нижнем углу - Хипстер-зомби.
Крайне актуален в свете выпавшего снега - Лыжник! Стоит на асфальте, в лыжи обутый.
Да, его немножко раздуло и у него гепатит, но взгляните, как он твердо смотрит в будущее!
И наконец, заключительные иллюстрации. Срущий Котик!
И Котик, подсматривающий за Срущим:
На этом, мои дорогие друзья, я заканчиваю обзор уникальной книги. Надеюсь, каждый из вас убедился, что самые простые продукты плюс немного бутирата воображения творят чудеса!
Заодно поздравляю всех с Первым Апреля! Ура тем, кто родился в этот день, а также всем остальным .
Девочка-маугли, воспитанная книгами, кошками и деревьями
... и сегодня самый подходящий день, чтобы их написать. И не отвечать потом на вопросы, что правда, что вымысел (-:
1. Рассказывать самой себе сказки я начала намного раньше, чем научилась читать и писать. 2. Первую коробку акварели «Ленинград» родители подарили мне в 6 лет, потому что замучились точить цветные карандаши. 3. Несколькими годами позже мы с двоюродной сестрой собирали белые грибы прямо на улицах старого дачного посёлка «Некрасовский», катаясь вдвоём на одном велосипеде «Орлёнок». 4. Там же родители посылали нас одних в магазин за несколько километров: за хлебом, молоком, сметаной и прочим. Иногда мы ходили пешком, иногда ездили на велосипедах. Велосипедов тогда уже было два, а цепочек для пристёгивания к заборам ещё не придумали. Однажды мы обе неосторожно зашли в магазин, и велосипеды у нас угнали. Потом у меня лет двадцать не было своего велосипеда. 3. Там же я впервые покусилась на чужую собственность и некоторое время грешила садово-огородными кражами. 4. Там же на меня 10-летнюю напал парень лет 18. Напугал до полусмерти, избил, облапал за все места и отпустил. Родители об этом неприятном эпизоде так и не узнали. Побоялась, что если скажу, достанется ещё больше. 5. После окончания школы мечтала учиться на художника-мультипликатора, а выучилась на инженера-конструктора одежды. Не работала по специальности ни дня, но шить умею. 6. Из компьютерного класса всегда уходила последней, даже от тупых зелёных терминалов ЕС-1033. 7. Первый раз всерьёз влюбилась в 21, любовь была как бы взаимной, но несчастной. Парень никак не мог определиться, кого из своих 4 или 5 пассий он любит и приглашает в замуж, а с кем просто спит. 8. Нашла утешение в религии и чуть не ушла в монастырь. 9. Передумала насчёт монастыря и вышла замуж. За другого человека, естественно. 10. Десять лет спустя выгнала мужа, чтобы ненароком не прибить его сковородкой.
Салить никого не буду, однако продолжение банкета всячески приветствую)
Не смешивайте меня с ВАШЕЙ "нравственностью"! Некий Тимур Гудков решил, похоже, покрасоваться перед камерами. А чтобы камеры понабежали, взял тему погорячее - и протестует против зала эротики на выставке "Самураи. 47 ронинов" в Петербургском Музее артиллерии, где участвует и наша коллекция. Я бы промолчала, зачем делать ему лишнюю рекламу. Но. В своей статье он ссылается на мое интервью МК, сделанное в связи с открытием на нашей выставке этого зала. Интервью крайне рекомендую почитать, журналистка со мной беседовала аж полтора часа и смонтировала текст очень, очень качественно. И про гейш, и чем они от жриц любви отличаются (всем!), и про японских жен, и про интимность - настоящую, а не цензурированное обозначение секса. Что же делает этот наш борец за нравственность? Он читает мое интервью весьма своеобразно. Например, фраза "дома гейш — своего рода артистические школы, где девочек учили музыке, танцам, пению, искусству беседы" проскакивает мимо его глаз. Подробное объяснение "В нашем сознании укрепилась мысль, что представительницы этой профессии — попросту дорогие элитные проститутки. Откуда такое взялось? Представьте себе Японию после Второй мировой войны. Страна в руинах. Надо как-то выживать. И вот энное количество девушек одевают мало-мальски красивое кимоно, называют себя гейшами и начинают заниматься уличной проституцией самым непрофессиональным образом. Их клиентами зачастую становятся американские солдаты. Они-то и увозят в США термин «гейша» в значении «проститутка»" - зачем это ему? Нет, он показывает расписание выставки на 14 февраля, подчеркивает слова "гейша" в программе... Воистину, в стакан можно влить не больше стакана, хоть из моря наливай... Если человек, как бы это поделикатнее, раб стереотипов - объясняй ему, не объясняй...
о русских офицерах, японских самураях, эротике и нравственности. 18+ Ну, раз уж мы стали читать его пламенные призывы - почитаем внимательно. Вот, например. Эта мысль там несколько раз повторяется: Мы сильны не выставлением эротики напоказ, мы сильны любовью, воинским духом, памятью о своих победах, нашим оружием, наконец. Всё-таки по диплому я специалист отнюдь не по Японии, а вовсе даже по русской литературе. Так что я о ней, о родной. "Войну и мир" помните? Долохова помните? Любовник Элен, дуэль с Пьером... и да, он герой 1812-го года, вместе с Денисовым. Анатоля Курагина помните? Он еще Наташу Ростову чуть не соблазнил. Помните сцену, когда мы его видим последний раз в романе? Лазарет на Бородинском поле, ему только что ногу отняли. Ловелас-ловеласом, а тоже - не в тылу прятался... Чехова еще могу напомнить, "Три сестры". Полковник Вершинин, говорящая фамилия, благороднейший образ. Что же? - изменяет жене с Машей, средней из сестер и замужней женщиной. Это воинский дух. Тот самый великий русский воинский дух, которым - да, всё так, гордится и сильна Россия. Вот такими были наши офицеры. Я совершенно серьезно, без иронии, ухмылок и подобного. Такова жизнь. Таковы герои - настоящие, не картонные. Так что не надо мне говорить "эротика направо, воинский дух - налево". И если Анатоль Толстого - персонаж отрицательный, Долохов - сложный, то Вершинин уж однозначно положительный. Хочется спросить пламенного борца за нравственность: постановка "Трех сестер" тоже должна быть запрещена? Как пьеса, порочащая облик русского офицера? А?
Еще почитаем. Эротика, по его словам "...с оружием и доспехами не сочетается никак. Разве на гравюрах японцы в доспехах? Разве они там размахивают катанами или заряжают пушки?" Ох, ну я даже промолчу, что катанами слегка не "размахивают" . Ладно. Ну, не сведущ человек в фехтовании (судя по употребленному глаголу - в любом: европейском, японском, мечевом, шпажном и т.д.) - ну, не всем разбираться. У меня вот под окном мальчишки как раз по весне палками размахивают, небось в джедаев играют. Я о другом. Итак, по его мнению, если музей оружия - то в экспозиции должны быть только предметы военные. ОК, мысль ясна. Но тогда почему же он не выступает пламенно против зала дворцовых интерьеров, который есть на выставке? Почему его не приводит в праведную ярость, что мои помощницы одевают посетительниц в кимоно? Нет, в самом деле, продолжая мысль нашего борца "как он может сочетать её /эротику - А.Б./ с русскими пушками и танками, стоящими на входе в музей?" А как с ними сочетаются девушки в кимоно? Ничуть не больше! А статуэтки из слоновой кости? А музыкальные инструменты? А мастер-классы по оригами, по рисованию манги... и так далее? Почему же, борясь за чистоту экспозиции, он не протестует против облачения посетительниц в женские кимоно? Потому на этом рекламу себе не сделать, засмеют? А так - он за типа-нравственность?
Так вот о зале эротики и нравственности. Экспозиция посвящена сорока семи ронинам - самураям, отомстившим за гибель своего князя. Любитель нравственности, видимо, не счел для себя необходимым поинтересоваться их историей поглубже. А то бы знал, что глава заговора, Оиси Кураносуке, чтобы усыпить бдительность врага, долгие месяцы просто жил в веселом доме среди куртизанок. Это к вопросу о воинской доблести и эротике. Причем я замечу, что в сегодняшней Японии, в Киото, парады в честь 47-ми - ежегодное дело, и этих героев изображают не только взрослые, но и дети. И то, как именно Оиси обманывал врага, никого не смущает. Так что вот облачение в женское кимоно на выставке про 47 - явно не по теме. А зал эротики - извините, из песни слова не выкинешь.
Но всё же к теме нравственности как таковой. Вот у меня завтра будет лекция про японскую эротическую гравюру. Ей поставили рейтинг 18+, хотя я б предложила 21+. Оно совсем... взрослое. И я знаю, кто у меня завтра будет на ней. Половина зала - постоянные посетители моих лекций, наша интеллигенция в возрасте от 60-ти с лишним до студенчества, которые глубоко интересуются сравнением японской и русской культур. А вторая половина придет - новые люди, однократные, именно на эту лекцию. Знаете, кто это будет? Влюбленные пары. И придут они - информации набраться. Ибо запросы самураев по части эротического обслуживания были весьма высоки, и на гравюрах всё это рисовали, гм, весьма подробно. Ситуация такова: в нашем современном обществе любовь и секс занимают сейчас много, много больше места, чем двадцать лет назад. Такова наша данность. И культура секса - это таки культура. Она нужна. Черт побери, она способствует прочности брака! Я так и не посмотрела наш нынешний зал эротики, поэтому не знаю, есть там "свиток невесты" или нет. На каких-то экспозициях он бывает, на каких-то ему места не находится. Что за свиток? Девушку из хорошей семьи выдают замуж. И поскольку она сексуального опыта не имеет, а мужа удовлетворять должна, то ей и нарисовали... пособие. Где, как и в какой позе. Длиииииинный такой... Это порнуха - или руководство к семейному счастью? А вот знаете, каждый по своему видит. Я вижу в этом заботу о девушке и ее благополучном браке.
Автор негодует на шибари, эротическое связывание. Я не поняла, какое отношение это имеет к безнравственности. Кое-кого из шибаристов я знаю. Вполне семейные люди. Ну, нравится им это. Ненаказуемо
Я вот о чем думаю. Вот есть у нас в коллекции кимоно, я его назвала "Мадонна веселых кварталов". превью кликабельны Что вы видите? Куртизанку "на работе", выражаясь цензурно? Кошмар-ужас-уберитепорнуху? Я вот вижу любящую мать, у которой сын одет аж в два кимоно (а такого младенца могли б и голым держать; то есть мама очень заботится о ребенке). О ком она думает - о клиенте или о сыне? А? Нравственна она - или нет? Между прочим, рисунок этого кимоно (полагаю, оно сейчас висит в зале эротики) был опубликован в моей статье "Жизнь как произведение искусства: японские куртизанки" в журнале Академии наук РФ. И почему-то не был запрещен "борцами за нравственность".
Я хочу сказать очень простую вещь. Нравственность - в глазах смотрящего. Если десяток гравюр может совратить юного строителя коммунизма высоконравственного гражданина великой России, то, может, не в гравюрах дело? И может быть, кто-то так боится своих комплексов, что не стесняется кричать об этом на весь Интернет с прилегающим телевиденьем? Я вот этих гравюр видела-перевидела... чтобы завтра их примерно сотню показать, мне пришлось отсмотреть раз в десять больше. И что? Ну, гравюры. Ну, вон на той любовники росписной ширмой любуются. Не прекращая секса, да. Наслаждение - и наслаждение. А на той они любуются сакурой. То же не прерывая процесса. А на той - луной... Как эти картинки могут повлиять на мою нравственность?
Буду признательна за перепост, Александра Баркова профессор, владелец коллекции "Тысяча и одно кимоно"
Девочка-маугли, воспитанная книгами, кошками и деревьями
Особенно любопытно, что когда автор писал статью, стиля «гранж» ещё не было. Сейчас есть. Ещё любопытно наблюдать, как люди отстраиваются от среднего уровня порядка-хаоса окружающего пространства в своём индивидуальном бытии.
Леонид Невлер -- КУЛЬТУРА ХАМСТВА Автор: Флегматик - 26 Апреля 2007 18:10:07 Эта статья, написанная в 1968 году, тогда же была принята к публикации, но из-за вмешательства бывшего оргсекретаря Союза художников ей пришлось пролежать в портфеле редакции до наших дней [до 1987 года - Ф.].
"Летом 1956 года на главной площади города Переславля появился маленький цементный слон с поднятым хоботом. Говорят, он сразу стал поливать себя водой, словно призывая переславцев несмотря ни на что следовать его примеру. Скоро городские власти решили, что держать такого несознательного слона в административном центре вроде как неудобно, симпатичный фонтанчик снесли к реке, а площадь оставили пустой: так приличнее.
Я серьезно советую начинать осмотр города именно с этого слона. Не потому, что он представляет собой шедевр монументального искусства (вовсе нет), а потому что со временем он приобрел способность выражать настроение и мысли тех, кто на него смотрит. Мне, например, показалось, что слон поднял хобот, чтобы призывно затрубить, что-то возвестить людям, но так и остановился, внезапно осознав бессмысленность этого занятия.
Еще мне про переславского слона хочется сказать вот что: от времени он пострадал, но как-то не до конца. У него отбит зад, обломаны клыки, выщерблен хобот.
Конечно, мысль, что кто-то не успокоился бы, не доведи он слона до такого состояния, а потом уже перестал его трогать, решив, что все в порядке,– такая мысль может показаться дикой. И все же, оглядевшись вокруг, вы замечаете, что именно в этом виде произведение монументального искусства как нельзя лучше вписывается в окружающий пейзаж. читать дальшеОдна скамейка перевернута, другая стоит. Не исключено, что если бы и вторую перевернули, кто-нибудь поставил бы ее обратно на ножки, потому что это уже воспринималось бы как беспорядок. Не только на берегу Трубежа, а и во всем городе по-осеннему грязно. Но приглядевшись, вы замечаете, что как-то не совсем грязно, но ровно настолько, чтобы были испачканы ботинки. С этой целью, например, шоссе заасфальтировано, а боковые дорожки лишь кое-где присыпаны камешками. Потом, погуляв по городу, вы убеждаетесь, что тут не увидишь прямого забора, гладкой стены, ровной крыши; что все, что вас окружает, носит на себе какой-то ровный налет морально-физического износа (заглянув в магазин, я убедился, что и новые вещи сделаны с таким расчетом, чтобы не разрушать этого впечатления); что всюду непостижимым образом поддерживается общий среднестатистический уровень отклонения от идеального образца. Так что если бы какой-нибудь архитектор решил во что бы то ни стало построить здесь первоклассное «европейское» кафе и даже протащил свой проект через все инстанции, каждый строитель и маляр невольно постарались бы снизить чуждый их сердцу идеал до того же среднего уровня. А если бы наш мифический архитектор проследил буквально за всем, сам доставал краски и составлял колеры,– то и в этом случае обслуживающий персонал и посетители общими усилиями, хотя, конечно, неосознанно, привели бы интерьер в соответствие со своими представлениями о культурной норме и тогда уже стали бы поддерживать его в нужном качестве.
Ничего противоестественного в этом, разумеется, нет, и ничего специфически переславского тоже. Переславль отличается от других городов республики тем, что на его территории оказались неповторимые памятники архитектуры, да еще озером и историческим прошлым – почему мы о нем и пишем, но об этом после. Сейчас мне хотелось бы только сказать, что если в местной столовой подносы моют так, чтобы под пальцами ощущались следы кем-то пролитого борща, и я говорю, что иначе в этом городе быть не может,– речь идет лишь о том, что работники столовой именно таким образом себе меня и других посетителей представляют. И это вовсе не значит, что они к работе плохо относятся: они так живут и в их головах содержится такая модель человека, которой все это соответствует.
Иными словами, в каждом подобном случае, как только вы с ним практически сталкиваетесь, вас естественно тянет обвинить людей в отсутствии культуры, а это неверно. И чтобы понять, что речь идет об особой культурной норме, надо обращать внимание на нюансы, которыми определяются ее границы. Забор не повален, а покосился, сидение в автобусе сдвинуто, но не сломано, жижа на дорожках не до колен, а лишь чуть выше подошв.
И точно так же: хотя мы возмущаемся как вандализмом случаями разрушения церквей, ни в Переславле, ни в других подобных городах (кроме, кажется, Архангельска) – нигде не было, чтобы разрушили все церкви, хотя это было бы “логичнее”. А всегда лишь какую-то инстинктивно отмеренную часть.
В 1960 году около валов был поставлен гранитный обелиск павшим переславцам. Привожу рассказ архитектора. – Первое время я отгонял мальчишек. Довольно, впрочем, взрослые ребята садились и откалывали гранит: кто больше отколет. – Прекратилось? – Прекратилось через какое-то время...
Таких фактов можно набрать без числа. Но чем определяется норма, выполнив которую ребята теряют интерес к памятнику? Мы про все эти отколы говорим «разрушения времени», не замечая, что “время” в разных городах действует по-разному.
Возьмем несколько случаев из обыденной жизни переславского музея. На часовне «Крест» была установлена новая доска-указатель. Через неделю кто-то выстрелил в нее крупной дробью.
На шоссе (улица Кардовского) поставили щит с указанием направления в усадьбу «Ботик». Через пять дней кто-то соскоблил краску лопатой. Не всю, конечно. Возле самого «Ботика» информационные щиты уже сделали железными, приварили их к толстым трубам, а трубы врыли в землю и забутили. Скоро все они были наклонены и свернуты и могли бы долго стоять в таком виде, если бы работники музея их не сняли.
И так далее.
– Пришлось заложить новую cтенку, – показывает сотрудник музея, поднявшись на открытую для посетителей звонницу, – все время разрушают. И кирпич разбирают, и камень. В Даниловском опять дыра в колокольне. В Петра-Митрополита бесполезно стекла вставлять. Вставляют для того, чтобы били. Теперь там только решетки.
И тому подобное... Я сознательно не привожу факты, которые могут быть объяснены практическими нуждами, например, мазок свежей масляной краски на иконе XVI века (художник снимал копию, и ему нужно было проверить, совпадает ли тон) или мгновенное исчезновение водометов сточных труб после окончания реставрации Спасо-Преображенского собора.
Нет: меня интересуют пределы обязательных бесполезных разрушений. Именно пределы, а не сам их факт. Потому что, не выяснив этой мелкой детали, мы никогда, как мне кажется, не сможем судить о неуловимых границах тончайших переходов привычного хамства в культуру и, главное, наоборот.
* * * Хаметь (владимирский диалект) – понимать, разуметь. В. Даль. Толковый словарь живого великорусского языка
Художник листает красочные журналы (теперь это называется «сбор информации») и проектирует пластиковый киоск. Прямые линии, козырек, стекло – а здесь этот киоск смотрится алой вороной, пока его не попортят чисто физически. И чем случайней, тем, конечно, вернее.
Представьте себе, что вы привыкли жить в добротном старом городе, где можно не стесняясь ходить в мятом ватнике и забрызганных сапогах и вообще необязательно соблюдать условности цивилизации, против которых бунтует сегодня европейская молодежь. И вдруг среди привычной, чуть потертой обстановки попадается этот необжитый киоск, какой-то геометрически-чистый, – не почувствуете ли вы, что он выбивает из-под вас почву для самоуважения? В его форме заключено какое-то совсем другое представление о том, как должен выглядеть достойный человек; он вас джентльменски своим пластиком отрицает, черт его подери. Но если у него разбито с одной стороны стекло да сбоку приколочена какая-то доска (я сейчас описываю киоск возле столовой на Ростоцкой), тогда уже пусть себе стоит.
В общем, надо бы, конечно, спросить специалистов по эстетическому воспитанию – но мне представляется, что во всех подобных случаях вещь варварским способом приспосабливается к человеку. Если учесть, что когда мой коллега вышел на улицу в поисках клея, каждый из спрошенных, где магазин, живо интересовался: «А чего тебе клеить?» - можно предположить, что вдохновлявший автора киоска отчужденный рационалистический идеал не так уж близок сердцу рядового переславца. И если бы художник считал своим долгом понимать прежде всего тех людей, для кого он проектирует, а не каких-то других, которых, может, вовсе и нет, он, наверное, постарался бы вникнуть в их мироощущение, хотя бы погуляв по городу.
И оказалось бы, что город до последней мелочи скроен вовсе не по тем законам, какие господствуют там, где он собирал информацию, а каждая улица и изба сделаны со смыслом и со значением, выражая свой идеал бытия и быта, основанный не на расчетливом комфорте, а на трудовой устойчивости, и сработаны так, словно хитрая деятельность времени учтена тут заранее, чтобы становились они от этого роднее и симпатичнее.
Обнаружилось бы, что разного рода покосы, подтеки, трещины, пятна и прочие отклонения от прямой линии и чистой плоскости выполняют тут ту же интегрирующую стилистическую функцию, что завитки в барокко, создавая особый аромат старого города, который не очень разбирается в том, что мы называем стилем, а запросто ставит пластиковый киоск рядом с дощатым, крашенным коричневым маслом, и уравнивает их на свой особый манер.
Нет, в самом деле: сегодня неловко говорить о красоте старого города, потому что в ответ получаешь – “попробовали бы сами без канализации!” Но Переславль нас всех к себе привязал вовсе не только монастырями, а как раз тем, что его жители сумели оборудовать такую обстановку для человеческого общежития, в которой оказался эстетически узаконенным реальный образ жизни. Меня, помню, поразила крыша, на которую хозяин грубо наколотил три жестяные заплаты без всякого желания их скрывать. Где-нибудь в Прибалтике такая крыша выглядела бы уродливо, а тут дивно, потому что такое свободное выражение быта – больше, чем рядовая картинка: хороший художник увидел бы здесь предпосылку целого стиля.
Когда мы созерцаем шедевр музейной культуры, нам ясно, что надо присматриваться к неуловимым нюансам, случайным оттенкам формы, мы стараемся очистить восприятие от предвзятых схем и эстетических нормативов, чтобы вникнуть в уникальное, неповторимое. Но как только речь заходит о быте, да еще городском, наше зрение становится нормативным: мы напрягаемся, чтобы уловить не то, что есть, а как должно быть (или «как было», что практически одно и то же. И тогда мы видим домики новехонькими, церквушки отреставрированными, мужичков с иголочки). Реальный быт нам не интересен, символического смысла всех этих пятен-трещин-выбоин мы не замечаем, а потом удивляемся, что та же культура, которую мы постарались не увидеть, сказалась и в реставрации. И реставрация вышла не такой, как мы себе ее мыслили, когда замышляли. Потому что хотя известка и напоминает белый камень, но все-таки гораздо больше она напоминает известку.
Между тем реальная бытовая культура выражается не столько в тех деталях, какие мы привыкли схематически схватывать, сколько в совершенно особом характере заполнения целого разнообразными случайностями, которые нам мысленно трудно привести в порядок, потому что их ритм не соответствует структуре нашего мышления. Но если в результате всех нарушений и бессознательных коррективов (ведь вбитый столбик или нестесанный сучок можно оставить, а можно и убрать, как опять же сделали бы в Прибалтике) – если, говорю, рыбацкая слобода наполняет нас интимным чувством умиротворения, это означает, что характер ее ландшафта выразил вовне запутанную архитектуру человеческой души или как там это теперь называется. Урботерапия, то есть лечение усталости путешествиями по старым городам, построена как раз на том, что, оказавшись в таком вот Переславле, современный человек ощущает внутренний и внешний миры в состоянии зеркального равновесия. Обычно мы вынуждены фильтровать бессознательное в соответствии с принятыми нормами и представлениями – тут у человека появляется возможность побродить внутри самого себя и убедиться, что все в его личности священно и пусть так и будет. А поскольку город, в отличие от пейзажа, создан в результате долгой коллективной жизни, человек получает высшую социальную санкцию на право быть таким, каков есть, и это вызывает то удивительное чувство умиротворения, какого уже не сможет дать специально перепроектированный Суздаль.
Жители старого города гораздо свободнее приспосабливают его к себе, чем мы, живущие в новых районах. Когда нам что-то не нравится, мы смиренно проходим мимо, а Переславль как бы выдает своим людям доверенность на включение каждой новой вещи в ансамбль; так что человек, которого раздражает неопробованная доска-указатель, действует словно не от своего собственного имени, а движимый какой-то смутной волей.
В действии этой воли сказываются и коллективные представления о времени, которое обновляет или разрушает и которому надо или не надо противостоять. В действии этой воли сказываются и коллективные представления о человеке и той обстановке, в которой он не чувствовал бы себя стесненно.
Я не знаю, как это вдруг оказался защитником современных потомков библейского Хама. Могу лишь сказать, что в их действиях все еще есть человеческий, скромный масштаб.
* * * В этом-то все несчастье. Нельзя найти спокойного, тихого места – нет его на свете. Иногда подумаешь – а может, есть, но пока туда доберешься, кто-нибудь прокрадется перед тобой и напишет похабщину прямо перед твоим носом. Дж. Д. Селинджер. «Над пропастью во ржи» * * *
Странная эта профессия – критика. Другие возводят дома, вешают транспаранты, украшают мозаикой автобусные остановки, а ты гуляй себе да смотри. Но если общество выдумало такую профессию и даже решило создать профсоюз, значит оно хочет знать о себе правду, выразившуюся в художественной форме.
Не всегда, между тем, эта правда бывает доступна посредством накопленных методов. Потребности практики упираются в наш аппарат. Критиков учат искусствоведению; технику описания и анализа отрабатывают на капелле Роншан. Когда же выходишь с дипломом на улицу и видишь, что за «капеллы» взывают к твоей профессиональной оценке, то нередко стоишь, как щедринский герой, с опущенными руками и разинутым ртом, не зная, как взяться за дело.
Именно так я стоял, увидев на бровке над озером около Горицкого монастыря типовые дома.
Слева изящный монастырь, справа два тупых дома. Вся композиция выглядит теперь по типу «было – стало».
Казалось бы, не надо кончать институт, чтобы увидеть, что было дивно, стало дико; что эти дома запроектированы без учета масштаба, силуэта (кстати сказать, и без разрешения); что их следовало бы поскорее разобрать и собрать где-нибудь в другом месте, где бы их совсем не было видно.
На совещании в горкоме, правда, высказывалось предложение срезать два этажа. Если учесть, что дома четырехэтажные, такое решение вопроса выглядит явно половинчатым.
Но мы должны сейчас проанализировать эти произведения архитектурной мысли во всем их объеме. Не только потому, что подобная композиция может считаться теперь типовой, а для Переславля символичной. Главное – она имеет прямое отношение к заявленной выше теме.
Издали. Дома стоят мощно, весомо, грубо; стоят на поверхности, а не вырастают из земли, и царят над миром, а не сливаются с ним, как это делал старый город. Прямая линия и прямой угол говорят о прочной вере в разум, успокоившийся на четырех правилах арифметики. Один бесконечно повторенный оконный переплет наводит на мысль, что из всего Маркса авторы поняли только «про архитектора», который отличается от пчелы тем, что последняя решает жилищную проблему без типового проекта. Наконец, все вместе символизирует победу массового комфорта над природой, которая теперь тоже понимается как комфорт -- по крайней мере вид на озеро из окон этого дома.
Подойдем вплотную. Стена, которая издали казалась чистой математической плоскостью, грубо сработана из мертвенно-серых кирпичей всех оттенков вперемежку, заляпанных засохшим раствором. Ни эта стена, ни красный оконный переплет, ни отделка ни у кого не вызовут хулиганского инстинкта: уровень культуры учтен тут с самого начала. Строго выдержанная норма небрежности создает представление о человеке, для которого все это выстроено. Рассматривая здание с точки зрения жителя, мы видим, что это тот самый горожанин, кому полагались липкие подносы и грязь на дорожках.
Сравнивая теперь оба впечатления, можно заметить, что они не совсем друг на друга накладываются. Издали архитектура казалась строго рационалистической – вблизи обнаружились лишь случайности и огрехи, иррационализм непредвиденного. Если бы такое несовпадение было намеренным, его следовало бы проанализировать как художественную идею. Но поговорите сегодня с любым архитектором, и вы поймете, что никакой такой идеи заложено не было. Вы услышите жалобы на нормы, лимиты, материалы; вы увидите перед собой человека, который все понимает не хуже вас, с той лишь разницей, что твердо уверен: ничего изменить нельзя.
И снова возникнет смутное чувство, будто действует какая-то необоримая сила, которая заставляет людей с высшим архитектурным образованием делать совсем не то, что выражало бы их представления о должном и допустимом, а приводит любую идею в соответствие с мистической нормой порчи – так, чтобы именно в этом виде типовые коробки соревновались с лучшими творениями русского зодчества и подавляли их масштабом и мощью.
Нет, я серьезно: ведь все даваемые нам объяснения кажутся резонными лишь до тех пор, пока мы соглашаемся вместе с архитектором исходить из убеждения, что убогий рационализм типовых зданий – результат лишь технологического стандарта, а не определенной психологии. Между тем, есть ли у нас к тому необходимые основания? Типовое проектирование появилось двенадцать лет назад для исправления ошибок и борьбы с трудностями – но скоро мы увидели, как архитектурная мысль, привыкшая работать с кубиками на макетах, начинает все, что есть, воспринимать как ошибки и материал для исправления. Срыть бульдозером старый, сложившийся район, сравнять ландшафт, чтобы выстроить на плацу мерный марш блочных зданий, стало нормой градостроительной практики. Взгромоздить на высокий берег типовой примитивный дом, словно это кремль или храм неизвестному богу, – решение, превосходящее возможности традиционной искусствоведческой интерпретации.
Обыкновенно при анализе типовой застройки пользуются негативными суждениями типа: «разрушен масштаб», «не учтен силуэт»,– но это неверно. Ведь не совсем нарушается масштаб старого города, а каким-то особым образом. Да и если бы архитекторы ставили новые дома без всякого чувства масштаба – разве могло бы так случиться, что в разных городах, друг с другом не связанных, градостроители, не сговариваясь, нарушают масштаб как-то совершенно одинаково, словно пользуются единым коэффициентом нарушения масштаба?
* * *
Вероятно, в ближайшие годы мы будем свидетелями развития точных методов в искусствознании (семиотика, искусствометрия, машинный анализ). Тогда, поверяя дисгармонию алгеброй, ученые смогут сравнить норму сколов на памятнике и этот загадочный коэффициент. В результате такой скрупулезной работы они, надо думать, получат возможность вполне доказательно судить о том, какую из местных традиций развивает профессионал-архитектор, работая с целостным городом, как непрофессионал с памятником. А поскольку, как нас уверяют, изменить уже ничего нельзя, наука смогла бы, познав суть явления, оправдать и вполне узаконить его.
В этом случае радость познания омрачалась бы только одним обстоятельством, выходящим за рамки предмета науки, но смущающим критика, то есть меня. Ведь, как говорил незабвенный Щедрин, “оправдать явление это одно, а жить под его давлением – совсем другое...”
СловаОткуда начинается река?.. Как возникает первая строка, Когда перо берет твоя рука И пишет слово? Тогда, когда дорога нелегка, Когда бегут по небу облака, Звезда мерцает в чаше родника - Ты счастлив снова.
Я жадным не был в жизни никогда, Друзьями беден не был никогда, А годы, как весёлая вода, Бегут сквозь руки. Но, если жизнь мне повторить опять, Я ничего не стану в ней менять, Ни одного мгновения, ни дня, Ни горечь, ни разлуки.
Я снова бы бродяжил по стране, Когда снежок растает по весне, И так же мало нужно было б мне - Совсем немного : Я песни пел бы тем, кого любил, И воду из ручьев хрустальных пил, А радости терял и находил На всех дорогах.
Кораблики ныряют по волне, Плывут по речке Северной Двине, Вдруг детская рука протянет мне Листочек белый. Я напишу на память по строке Друзьям моим в далеком далеке... И уплывет кораблик по реке, Как будто не был.
Откуда начинается река? Как возникает первая строка, Когда перо берет твоя рука И пишет слово? Тогда, когда дорога нелегка, Когда бегут по небу облака, Звезда мерцает в чаше родника - Ты счастлив снова.