Девочка-маугли, воспитанная книгами, кошками и деревьями
После большого перерыва начинаю выкладывать текст дальше. Перерыв был вовсе не из-за того, что я прекратила писать. Текст публикуется с продолжением в сборниках фиков по ТГ, и я обещала Идальге не выкладывать его здесь, пока очередной кусок не выйдет на бумаге.
Держу в руках сборники за май и июнь
Теперь можно почитать продолжение и здесь тоже.
Начало текста:
www.diary.ru/~chorgorr/p83759140.htm
www.diary.ru/~chorgorr/p95285162.htm
Продолжение 24.06.10 (то что вышло в майском сборнике)«Осторожно, двери закрываются, следующая станция…» - скрипучий голос из динамиков, грохот дверей, перестук колёс… Не это вернуло Ромигу к действительности: маг почуял рядом мага. Поискал взглядом… На улыбающегося своим воспоминаниям нава, удивлённо распахнув тёмно-карие глазёнки и приоткрыв рот, смотрела девочка лет семи, с бантиками в русых косичках. Совершенно неприметная мать – усталая, неухоженная человская женщина без малейших магических способностей – держала за руку дочь, которую хоть сейчас веди в школу Золотого Озера, и будет толк.
Наву, в общем, не было до них никакого дела. Но девочка смотрела на тёмного с такой смесью любопытства и опасливого восхищения… Ромига улыбнулся шире: настоящему, не прошлому. Подмигнул пигалице – та разулыбалась в ответ. Встал, мягко подхватил ребёнка подмышки, усадил на своё место. Мать скривила лицо, явно собираясь что-то выговаривать. Ромига ухмыльнулся ей с высоты своего роста:
- У вас совершенно потрясающая дочка, а я сейчас выхожу, - и стал без спешки протискиваться к дверям.
Окажется ли повзрослевшая колдунья среди друзей Тёмного Двора? Или воспоминание об улыбке, случайно разделённой с навом, задержит удар по его соплеменнику в бою? На миг: достаточно, чтобы умереть, а не убить. Ромига подумал: «Как Спящему приснится. Лучше бы – первое». Высмотрел ребёнка сквозь вагонное стекло с платформы, помахал рукой на прощание и тут же позабыл…
Фарид Хамзи появился на болотном островке, когда солнце уже клонилось к закату, а Ромига со товарищи решили, что так и откроют сезон втроём. Пожилой шас вышел из портала в городском костюме и ботинках, с папкой подмышкой и небольшим пакетом в руке. В пакете характерно позвякивало: развалившиеся вокруг костра довольные и сонные навы чуть встрепенулись.
- Вечер добрый, коллеги! Вы, конечно, всё уже выпили-съели, мне не оставили? Так и знал!
- Ты бы ещё позже пришёл. Можешь котелок выскрести, но имей в виду: шуркь шасам вреден, - ухмыльнулся Анга.
- Знаю. Пробовал. Даже не уговаривайте! У меня своё с собой.
- Мы и твоё с удовольствием съедим-выпьем, - Зворга, не вставая, протянул длинную руку, быстренько забрал у Фарида пакет. Извлёк оттуда бутылку коньяка, бутылку вина, какие-то маленькие баночки, круглую коробочку с коллекцией пикантных французских сыров. Понюхал коробку – сморщился. - Что за тухлятину ты принёс? С какой голодухи надо быть, чтобы это жрать?
- Ничего-то вы, навы, не понимаете в деликатесах! – весело возмутился хитрющий шас.
Ромига потянул носом, облизнулся:
- Кто не понимает, а кто и… Фарид, ты угадал моё сокровеннейшее желание! По запаху чую: они так же прекрасны, как сто и двести лет назад. По крайней мере, некоторые. Интересно, сильно ли изменился вкус рокфора и бри? А то челы так непостоянны. Зворга, дай сюда: проверю… О, хороши, как раньше! Тут что-то новое, но тоже отлично. Оставлю-оставлю тебе, не смотри так, Фарид! Но в следующий раз бери втрое больше. Имей в виду: я очень люблю сыры, и такая упаковочка мне – на зуб.
- Я погиб! Я разорён! Кормить нава коллекционным сыром! О, ужас! Ромига, это же лакомство для наслаждения вкусом, а не для удовлетворения навского голода.
- Так я как раз сыт – и наслаждаюсь. Больше количество – больше наслаждение.
- Их надо смаковать, а не глотать, будто за себя бросаешь! Покупай сам, и твоя навская бережливость сразу победит твою навскую прожорливость… Эй, вы, отдайте мои конфитюры и мёд!
- Только придурочные челы могли додуматься: фасовать варенье в такие напёрстки. Один раз лизнуть! - Анга прицельно запустил пустой баночкой из-под конфитюра в висящий на сосне пакет для мусора, - Что-то я даже не распробовал, какой там фрукт. И посуду выбросил – этикетку не посмотрел. Зворга, а у тебя что?
- Кажется, был инжир. Но я не уверен. Тут ещё две банки остались: как раз Ромиге и Фариду…
- Обе – шасу, - рассмеялся Ромига. – И так мы ему ужин уполовинили. Кстати, Фарид, поищи в нашей сумке хлеб и копчёное мясо. Мы предполагали, ты придёшь после совещания голодный. Оставили тебе.
- Я пообедал в Городе: одна из встреч была в ресторане, - сварливо возразил шас. – Я не голоден. Но сырный стол теперь – с вас.
- Сразу уж стол. Полкоробочки сыров и два напёрстка варенья. К этому положено вино, его мы пока даже не попробовали. А коньяк ты и так нёс нам. Правда? Не рассчитывал же ты прийти совсем без угощения? – Ромига хитро смотрел на шаса, чёрные глаза искрились весельем.
- Не рассчитывал. Пейте коньячок, не подавитесь!
- Так и быть, поделимся. Все дела в Городе подбил?
- Чуточку осталось. Но на следующей неделе буду готов к выезду: как договорились… Ромига, я тут посмотрел ещё раз список снаряжения. Всё-таки, по-моему, надо брать больше энергии. Даже по твоей концепции.
- Должно хватить, - упрямо насупился нав. – А по плану работы у тебя никаких новых соображений не появилось?
- Есть кое-какие идеи. У тебя карта с собой?
- В Городе… И здесь, - Ромига дотронулся указательным пальцем до лба.
- А у меня – с собой. Всегда, пока занимаюсь темой, - Фарид достал из своей папочки человскую штабную карту-пятикилометровку.
Нав одним движением встал с бревна, по которому только что расслабленно растекался. Пробормотал заклинание, создавая из ничего ровную поверхность. Шас расстелил карту в воздухе, оба склонились над листом бумаги, внимательно в него вглядываясь:
- По плану мы забрасываемся на вахтовке вот в эту деревню. Деревня стоит на реке. Предлагаю не уходить в леса, а для начала арендовать у челов моторку и двигаться вверх по течению, производя поиск по берегам. Всё равно у нас эти точки намечены…
- Здраво, - кивнул Ромига. - Я планировал пешком уйти в верховья и сплавляться на резиновой лодке вниз. Но у нас есть вторая большая река – приток: по ней вернёмся. А карты покрупнее масштабом у тебя с собой не завалялось? Давай уж сразу прикинем места стоянок – по дням. Хотя бы на первое время…
Солнечный диск падал за горизонт, наливаясь малиновым. Костёр догорал: либо срочно подкидывать дров, либо уже пусть гаснет. С болот, от недотаявшего снега неприятно потянуло сыростью и холодом. Трое навов и шас собирались по домам.
- Вот бы через неделю, когда заедем, такую же погоду!
Прикидывая планы, составляя заявку, Ромига почти сразу отказался от первоначального замысла: сохранить экспедицию в полной тайне. Стопроцентная маскировка от других Великих Домов и челов потребовала бы таких затрат энергии, мер предосторожности и усилий по заметанию следов, что выходило – игра не стоит свеч. Ромига ещё раз внимательно перечитал отчёты Анги за несколько десятков лет, вспомнил рассказы сородичей, заезжавших в те края поохотиться. Посовещался со старшими навами, Фаридом Хамзи, знакомыми шасами из Службы Утилизации. Решил: экспедиция не должна привлекать внимания… Лишнего внимания! «Болотные черти» стали в человских деревнях фольклорными персонажами? Замечательно: за лето можно подарить местным ещё пару-тройку сюжетов для невнятных рассказок. Скандалистка Милонега назавтра (в лучшем случае) будет в курсе, что знакомые навы вновь появились по соседству с её владениями? На здоровье: главное, не давать ей поводов для демаршей. Видимая активность для всех любопытных глаз – в рамках привычного. Тайной будет лишь то, что Ромига с шасом и двумя навами-охотниками собираются копать чуть глубже обычного и отрабатывать кое-какие новые методы. Вот в некоторых, самых интересных точках, исключительно на время сканирования – можно и «безмолвную метель» повесить: на десять минут, не на три месяца…
В общих чертах всё было понятно: красиво изложено в заявке, обосновано, обговорено с компаньонами. Но чем ближе к выезду, тем больше Ромига нервничал, сомневался и не находил себе места. По энному разу прорабатывал разные варианты заброски. Стирал и перерисовывал на карте нитку маршрута: измученная бумага держалась лишь за счёт магии. Правил списки снаряжения, мотался в Торговую Гильдию докупать какие-то мелочи: сам или озадачивал товарищей. Носился по Городу, лихорадочно доделывая срочно всплывающие дела… Опытный путешественник знал: сумасшествие сборов – самое что ни на есть нормальное состояние перед дальней дорогой. Другой хороший вариант: сорваться с места внезапно, вообще без подготовки, налегке – не в этот раз…
Порталом до областного центра, дальше – человским транспортом. Четверо разумных и куча снаряжения (поменьше сложенной на болотном островке, но тоже изрядная) медленно-верно перемещались в начальную точку маршрута. По документам, изготовленным «Шась-Принт», они были учёными неясной специализации, но в погонах: из некого сверхсекретного «ящика». Такая «легенда» избавляла от лишних вопросов и в то же время обеспечивала, при необходимости, содействие человских властей.
Пока содействие выглядело как ГАЗ-66 с водителем: якобы лучшим в округе.
Водитель, представленный как Валера, оказался крепким мужичком средних лет. Копался в моторе своей машины, неторопливо обернулся на оклик, вытер руки ветошью, подошёл. Не новая, но опрятная рабочая одежда, уверенные движения, продублённое до кирпично-красного цвета лицо, ёжик полуседых волос. Крепко поздоровался за руку с каждым членом экспедиции: Ромига оценил силу пожатия и прямой пронзительный взгляд светлых глаз. Редко кто из городских челов выдерживает с непривычки взгляд нава… Фарид Хамзи, который по документам был старшим, завёл разговор…
Зелёный грузовичок бодро ковылял по весьма условной дороге. Колея то гадючьим следом вилась между сосен, то текла двумя полноводными ручьями, то почти терялась на сухих буграх. Ветки царапали борта машины. Фарид в кабине развлекал водителя экспедиционными байками, которых у него было немеряно: даже если старательно блюсти режим секретности. Водитель не оставался в долгу: потчевал любопытного шаса местными сплетнями. Навы тряслись в кузове вместе с багажом, на каждом ухабе рискуя оторвать сиденья, за которые держались, или пробить головами брезентовый тент. Это не помешало Ромиге запустить аркан подслушивания, после чего разговором в кабине наслаждались все. Конечно, трое навов не могли подавать свои реплики, зато свободно комментировали между собой.
Выслушав про сбежавших со зверофермы песцов, перипетии постройки новой школы, забавные случаи из жизни соседей и знакомых водителя, шас рассказал пару историй с мистическим уклоном: для затравки. Валера с удовольствием подхватил тему. Конечно, в здешних местах тоже водились свои тайны и загадки – куда без них! Например, старик Кузин, который видит вокруг людей цветные колёса, угадывая по ним здоровье и настроение. Или бабка Туманиха – знахарка-травница…
- А ещё было о прошлом годе… Не, неоттуда начал… Живёт милях в двухстах от Троицко-Печорска, на краю заповедника, в лесу, то ли просто сумасшедшая баба, то ли ведьма. Красивая… Не молодая уже: за пятьдесят – точно, но до сих пор мужики от неё кипятком ссут. Лицо, фигура, волосы – как на картинке. Глаза – чисто изумруды. Но двинутая! И родители, видать, такие же были. Намудрили с имечком: Милонега Брониславовна. Бывало, сокращали её до Милы, да откликалась неохотно.
Навы многозначительно переглянулись и навострили уши: пока не в прямом смысле. Водитель продолжал:
- Приезжая, не местная. Откуда, не сказывает. Говор, вроде, московский. В начале пятидесятых появилась у нас в Окуловке: совсем молоденькой девкой. По всему видно: не из пролетариев. Поговаривали, ссыльная, но к участковому отмечаться не ходила. Поселилась одна в лесу. Охотничий балаганчик – развалюха. Как она там исхитрилась перезимовать первую зиму, неведомо. Васька Поршнёв, тогда – первый парень на деревне, крепко на неё глаз положил, звал к себе жить. Отказалась. Он ей: «Милка, выходи за меня замуж!» А она: «Я мужа только схоронила. Зареклась – по новой. Ты мужчина видный: заглядывай на огонёк – рада буду. Но жить к тебе не пойду, не зови». Васька поженихался ещё немножко: авось передумает. Между весёлым делом помог ей балаганчик поправить. Потом надоело, да и мать у Васьки померла: хозяйка в избе нужна. Взял Талку Синеглазку: тоже была девка, что надо. Потом они документы в колхозе получили и в город уехали. Говорят, быстро спились и померли оба, да не о них речь… А Милонега на второе-третье лето хорошо обустроилась: была у неё развалюха в лесу, стал крепкий дом со двором. Хозяйством обзавелась: козы, куры, огородик. Сама чистая, руки тонкие, а всё в тех руках спорилось: любой нашей бабе на зависть. А зимой ещё показала себя отличным промысловиком: тут уж мужики стали завидовать. И пакостничали некоторые – от зависти. И выжить чужачку пробовали. Анонимки писали. Подбивали деревню «красного петуха» ей пустить. Слухи разносили, что ведьма она.
- Правда, ведьма? – немного преувеличено заинтересовался Фарид Хамзи.
- Да как сказать… Туманиха гораздо больше чудит… Ну… Однажды Генка Фролов с приятелями, выпив лишнего, хотели к Милонеге в гости завалиться – не по хорошему. Так избушки не нашли, даром от деревни в миле. Заблудились, дней десять по лесам кружили, еле вышли. Но спьяну – и хуже забредёшь.
- Точно! Я смолоду спьяну на скалу влез – еле сняли, - вставил шас.
- Было всякое ещё, по мелочи… Потом поговаривали: с чёртом болотным ведьма спуталась. Силаньтевна, почтальонка, однажды письмо ей несла: аж из самой Москвы пришло. А чёрт во дворе расселся, будто дома: сам на скамейке, ноги на столе – чисто ковбой из кино. На почтальонку смотрит: глаза – дырки чёрные, страшные. Бражку голубичную из стакана потягивает, а Милонега Брониславовна ему из кувшинчика подливает, улыбается. Силантьевна письмо отдала, обратно до деревни бегом бежала…
Зворга пихнул Ангу локтём в бок:
- Ты там был?
- Ну, я…
- Так вы с людой не всегда на ножах? – ухмыльнулся Ромига.
- По-соседски. Всякое бывало. Как в Городе…
- Вскоре после того письма, - продолжал Валера, - меня как раз в армию забрали, сам не был свидетелем – ведьма исчезла. Демобилизовался, вернулся назад – нет её уже: дом стоит пустой, заколоченный. Мать рассказала: как пришла Милонега Брониславовна к нам пешком, лесами, с одним сидорком за спиной, так и ушла. И лет двадцать ни слуху о ней, ни духу. Хотя кто-то, вроде, встречал её, видел издали: не вовсе сгинула или уехала. Говорили, переселилась к чертям, на болота, да только встречали её сильно восточнее и севернее. Скорее просто новую избушку где-то выстроила: в глуши да в тайне. Потом, в начале семидесятых, устроился я водителем к геологам, встречал Милонегу у них…
- Слушай, Валер, а что это за чёрти болотные? Не первый раз уже слышу?
- В болотах вообще, народ болтает, разное водится: кикиморы, шишиги, чарусьи. Но у нас чаще всего поминают тех чертей. Я сам их ни разу не видел. Но по описанию – вылитые твои помощники: хорошо, они в кузове, не слышат…
- Догадливый чел! Убить его что ли? – оскалил зубы Анга.
- Пусть сперва до места довезёт. Я на этой дороге за руль не сяду. К тому же без толку: наверняка все местные болтают примерно одно и то же, - беспечно ухмыльнулся Ромига. – Не мешай слушать: забавно.
Водитель, не подозревая об опасности, продолжал просвещать шаса:
- Днём они более-менее на людей похожи. Мужики или парни: не молодые, не старые. Длинные, тощие, вечно голодные. Глазом чёрны: на что ни глянут, всё вянет. Волосом – тоже. Одеваются по-разному: иногда как нормальные охотники в лесу, иногда – в чёрное да гладкое, будто горелые сосновые корни. А кто их ночью видел, говорит: черти, как есть. Глаза жёлтым светятся, рога – то ли уши острые – выше маковки, хвост хлыстом. Клыки да когти по десять дюймов, стальные: железо дерут, будто бумагу. А ещё бывает: закрутится в воздухе вихрь чёрный, из него тот чёрт прямо на тебя – как сиганёт…
- И кто из вас так ловко ходил порталом? Хорошо в глуши: Служба Утилизации далеко….
- Да не было такого! Болтуна – за язык повешу. Выдумал: как про рога с хвостом, клыки и когти.
- Скорее, не сам выдумал. Собрал с миру по нитке и пересказывает. Вслушайся, Анга: чел же не верит в то, что несёт. Ни на грош не верит! Развлекает себя и нашего Фарида – заезжего горожанина – несусветным трёпом. И не чувствует, что ты всерьёз прикидываешь, как бы его поинтереснее укокошить.
- Правда! Вот ведь ошибка Спящего!
- Но водитель он классный. И наверняка интуиция есть, и говорит ему, что уедет он домой целый, даже без приключений, - Ромига подмигнул товарищу. – Я сам, лично за этим прослежу. Новой пищи для сплетен мы местным подкидывать не будем…
- Уже подкинули: некурящие все четверо, - вставил Зворга. Его на ухабах укачало: не до дурноты, но до сонливости. Щурился, зевал, клевал носом, почти не принимал участия в разговоре. Кабы не ухабы с кочками – давно задремал бы.
А водитель разливался соловьём, накручивая «баранку» на очередном безумном слаломе между древесных стволов:
- Одно спасение, если встретишь такого болотного чёрта: падать ничком на землю, мёртвым прикидываться да «Отче наш» про себя читать – кто помнит. Потому что всё равно не убежишь, не отобьёшься. Даже жакан в упор их не берёт. Быстрые, ловкие, сильные – страсть… Слушай, я смотрел, как твои ребята вьючники тяжеленные в кузов кидали… Ты где их набрал? Давно знаешь?
- Давно. Работаем вместе, в Москве. А что?
- Да смотри, как бы они тебя не утопили. У чертей болотных – первое дело: в воду кого затащить или скинуть. Я вот начал про Милонегу Брониславовну рассказывать. Как на неё прошлым летом двое браконьеров напали. Убили её мишку – Помбура. Ей того мишку, ещё пестуном, геологи подарили, оттуда кличка. Милонега на центральной базе геологов одно время часто появлялась. Я её сам там встречал, когда у них работал. Заходила чуть не каждый день: с начальнком партии, с инженерами лясы точила. Геологи, как водится, несколько лет землю поковыряли, потом отправились дальше. А Милонега вырастила того мишку и отпустила в лес. Научила самого по себе жить, пищу добывать, людей обходить. А всё равно помнил её. Бабы-сплетницы врали, спит ведьма с тем Помбуром, как с мужиком… Матёрый зверь вырос, огромный. Такие обычно уже никого не слушают, даже если смолоду ручные. А этот ходил за Милонегой, охотиться помогал. Когда, пять лет назад, сумасшедшая баба вдруг устроилась егерем в заповедник, мишка стал вместе с ней браконьеров шугать. Пошугали от души: сколько на их счету штанов обосранных! Но без кровянки: никого Помбур не заломал, Милонега не подстрелила. Даже властям далеко не всех сдала, хотя чтобы отпускала за мзду – не слышал.
Многие местные на неё зуб точили, а нарвалась на каких-то залётных. Один мишку на нож взял – силён! Другой бабу в реке чуть не утопил: еле выплыла…
- Враньё! Там в самом глубоком месте, под обрывом, по шею! Я её «ветром дикой охоты» сдул почти под противоположный берег, пологий. Извернулась на лету: даже ружьё не намочила, тварь! - к злости Анги явно примешалась нотка восхищения.
- Говорят, простые браконьеры с Милонегой и Помбуром не сладили бы. Да и не было на той неделе в округе приезжих, а свои о таком деле не смолчали бы. Факт, болотные черти постарались, - продолжал водитель.
- Так ты ж говоришь, она с ними дружила? Бражкой поила? Чуть не жила у них? – весело недоумевал Фарид. Навы не видели его лица, но чувствовали: шас наслаждается по полной программе – и прекрасно знает, что в кузове слушают.
- Может, не признали, может поссорились? Кто их, нечисть, разберёт! – рассмеялся Валера, тоже очень довольный благодарным слушателем.
- Я таки убью этого чела! – прорычал Анга. – Вот доберёмся до места, и убью.
- Правильно, - вяло поддержал Зворга, - А то языком мелет – слушать тошно.
- Расскажите хоть сами, как дело было, - рассмеялся Ромига.
- Дурацкая, на самом деле, история…
Продолжить Анга не успел. К натужному рёву машины примешался шум быстрой воды впереди. Грузовик клюнул носом, затормозил, заглушил мотор. Хлопнула дверь кабины, навы уже без помощи магии услышали голос водителя:
- Вылезаем, отдыхаем, перекур! Надо разведать брод.
Ромига вышел на Профсоюзной, привычно пригнувшись в вагонных дверях. С лёгким недоумением оглядел снующую по платформе толпу. Немалая часть нава как бы пребывала ещё в том июньском дне на берегу таёжной речки: давно он не вспоминал ту экспедицию так ярко и подробно. Другая часть, кажется, застряла у Семёныча: крутила так и эдак мудрёные схемы печати. Гадала: почему, в самом деле, зелёная батарейка должна стоять между фигуркой танцовщицы и птичьим черепом? А должна ведь: он ясно это чувствовал…
Оставшейся части навского внимания вполне достаточно было на визит к научному руководителю. Ромига задумчиво усмехнулся и зашагал к выходу из метро. Челов он словно бы не замечал, не лавировал в толпе, но пространство впереди неизменно оказывалось свободным.
Валера, натянув болотные сапоги и вооружившись длинной палкой, прощупал дно: не намыло ли в паводок ям?
Не намыло. Переправа прошла быстро и без приключений. Грузовичок аккуратно сполз в воду с одного берега, натужно рыча, вскарабкался на противоположный.
После удачного брода пообедали домашними припасами и расположились на отдых. Зворга растянулся на стволе поваленной сосны, как на диване, и мгновенно уснул. Шас попробовал устроиться так же, но валежина показалась ему слишком жёсткой и неудобной. Встал, пошёл болтать с водителем, который снова ковырялся в машине. Анга с Ромигой завалились голова к голове на сухой белый мох. Щурились на небо: пронзительно синее в сетке ветвей, наслаждались неподвижной поверхностью под спинами – после тряски в кузове.
Комары и мошка их не донимали совсем: у каждого – по артефакту, надёжно отпугивающему любую насекомую нечисть. Мастер – шас, родня Фарида Хамзи – сделал их, по заказу, внешне похожими на изделия челов. Пластмассовые коробочки с огоньками-индикаторами. В самом начале пути, чтобы избежать вопросов: почему ни на кого из москвичей гнус даже не садится, Фарид похватал перед водителем «новейшей секретной разработкой». Радиуса действия «короля москитов» в шасском кармане хватало частично и на Валеру, чему тот был искренне рад: можно лишний раз не мазаться едкой и вонючей «детой»…
Ромига ещё раз напомнил товарищу, что хочет услышать «дурацкую историю» про медведя и люду – с навской стороны. Анга начал рассказывать: с явной неохотой. Но, очевидно, понимал, что любопытный нав, к тому же, в этой экспедиции, начальник, иначе не отцепится…
Рассказ Анги:
Шли мы со Зворгой по берегу и спорили, чего нам больше хочется на обед: мяса или рыбы? Если мяса – какого именно? А если рыбы – самим наловить или найти и снять браконьерскую сетку? За спором даже не обратили внимания, что в кустах кто-то рычит. Заметили медведя, только когда он встал на дыбы – прямо перед нами. Зворга среагировал быстрее: ему мяса больше хотелось. Шагнул под замах лапы, ударил ножом в сердце – уложил зверя сразу. Вот, говорит, и решили вопрос с обедом: медведь, похоже, «ягодник». Вкусный будет. И здоровенный: часть можем отправить в Цитадель. Наши, из арната, рады будут свежатине. Закатал рукава, стал по-быстрому шкуру снимать и тушу разделывать.
Я присел на пенёк, жду. Слышу, кто-то по лесу идёт, прямо к нам. Чую – маг, точнее, Белая Дама. Милонега: других тут не водится.
Выскочила из кустов, огляделась, осознала картину – остолбенела. Я не понял ещё, из-за чего. Но смотрю на неё – вижу: сейчас либо разрыдается, либо в драку полезет. Зная эту красотку, сразу предположил второе, но решил: что бы не было, отболтаюсь. Завожу разговор ласково:
- Здравствуй, Милонега! Что у тебя стряслось?
- Спрашиваешь? Да вы же, похмельная отрыжка Спящего, моего медведя убили!
Тут я начал понимать, что мясо на обед нам станет дорого: лучше бы браконьеров ограбили, рыбой обошлись…
- Твоего? Обычный дикий медведь: ни ошейника на нём, ни меток. Ты уверена?
- Как в том, что ты – это ты, век бы тебя не видеть!
- Милонега, дорогая, сама посуди: откуда нам со Зворгой знать, что медведь – твой? Пометила бы его магически. А не хотела магически – намазала бы краской: как челки в деревнях домашнюю птицу метят. Или помнишь – старик Феклистов своей рыжей лайке на обоих боках писал зелёнкой: «Собака»? Перед каждым охотничьим сезоном: чтобы не приняли за лису и не подстрелили случайно. Ты там рядом живёшь, наверняка видела…
Она, конечно, сразу вспомнила ту смешную собаку. Почти улыбнулась. Но глянула снова, как Зворга по медвежьей туше ножом орудует – помрачнела снова:
- Ты, Анга, мне зубы не заговаривай! Я этого мишку растила, я с ним столько лет охотилась…
- Очень досадно, - говорю, - что так вышло! Но попёр он на нас из кустов: раздумывать некогда, только защищаться. Приношу извинения за себя и Зворгу. Хочешь, мясом поделимся? Нам двоим – всё равно много.
Сам думаю: возьмёт часть – хорошо. Портал в Цитадель строить не буду, энергию сэкономлю. А дармоеды, которым лень самим заглянуть в гости поохотиться – обойдутся без медвежатины. Но идея предложить Белой Даме в качестве утешения мяса любимой зверушки оказалась не слишком удачной. Чуть не задохнулась от возмущения, выпалила злобно:
- Навы! Твари бессердечные! Гуталин на сапогах Спящего! Проглоты всеядные! Да чтобы вам друг из друга шуркь жрать!
Чувствую, несёт её. Решил немного припугнуть:
- Ты, зелёная, не заговаривайся! А то гляди: я тебя на шуркь пущу – вместе с твоим зверем. Жаль, ты уже старая – жёсткая…
Зворга от разделки туши отвлёкся, тоже встрял:
- А правду говорят: будто он у тебя не просто медведь был? А большая-пребольшая любовь? Так мы с Ангой с удовольствием компенсируем: хочешь вместе, хочешь по очереди…
Зря он это сказал. Милонега не испугалась, а совсем рассвирипела. Подробно объясняла нам, кто мы такие, что и как нам друг с другом следует сделать. Ничего нового, конечно. Но в таких изысканных выражениях – я аж заслушался. Даже чуть не пропустил заготовленный ею под шумок сноп «эльфийских стрел». Еле успел накрыть разбушевавшуюся ведьму «навским арканом». Так ведь поняла, что осталась без энергии – нет бы угомониться! А она сразу за ружьё! Сдул её, к асурам, в речку: чтоб остыла. Не помогло. Выскочила на другой берег – заругалась ещё пуще. Зворга кинул в неё «эльфийскую стрелу»: в футе над головой, для острастки. Нырнула за выворотень, ударила с двух стволов картечью. Не попала, конечно: я защиту поставил. Кричит:
- Не пожалею любимых обсидиановых бус: набью гильзы, подстерегу!
Чувствую, грозит всерьёз. Зла на нас – хуже некуда. А бусы я у неё, правда, видел: длинная нитка, до пупа, бусины круглые, калибром – как крупная дробь. При желании, Белая Дама и подкрадётся незаметно… Эх, думаю, сколько лет жили соседями – теперь повоюем: совсем как в Городе. Дело, само по себе, весёлое, да повод уж больно дурацкий. А нападём первыми – двое навов на одну люду, пришибём её при таком раскладе – не оправдаемся потом, на самооборону не спишем…
Стрелять по нам, в итоге, она передумала: умная. Но оставшуюся часть сезона пакостила, как только может пакостить разозлённая Белая Дама. Птицы нам на голову гадили. Звери – от мышей до собратьев убиенного медведя – грызли, рвали и портили всё, до чего могли добраться. Дрова в костре не горели. Знакомые тропинки путались. Дождь шёл беспрерывно. Даже если в небе одно облачко – непременно над нами, и моросит. Вроде, мелочи, но сколько же сил и энергии мы на них потратили! Не до работы… А самое противное: это всё происходило уже как бы без участия Милонеги. Белая Дама просто искренне пожелала нам «всего хорошего», дальше её лес сам старался.
А ещё она подробнейшим образом отследила всё, что мы делали, и по осени накатала своим жалобу. Выставила нас браконьерами и гробокопателями, творящими бесчинства на её территории. В Зелёном Доме прочитали, восхитились изяществом слога, переписали – практически один в один – отправили нашим. В масштабе политики Домов – мелкая шпилька. Но нам со Зворгой до сих пор икается…
Свеженькое!
Дальше: www.diary.ru/~chorgorr/p114494072.htm
Держу в руках сборники за май и июнь
Теперь можно почитать продолжение и здесь тоже. Начало текста:
www.diary.ru/~chorgorr/p83759140.htm
www.diary.ru/~chorgorr/p95285162.htm
Продолжение 24.06.10 (то что вышло в майском сборнике)«Осторожно, двери закрываются, следующая станция…» - скрипучий голос из динамиков, грохот дверей, перестук колёс… Не это вернуло Ромигу к действительности: маг почуял рядом мага. Поискал взглядом… На улыбающегося своим воспоминаниям нава, удивлённо распахнув тёмно-карие глазёнки и приоткрыв рот, смотрела девочка лет семи, с бантиками в русых косичках. Совершенно неприметная мать – усталая, неухоженная человская женщина без малейших магических способностей – держала за руку дочь, которую хоть сейчас веди в школу Золотого Озера, и будет толк.
Наву, в общем, не было до них никакого дела. Но девочка смотрела на тёмного с такой смесью любопытства и опасливого восхищения… Ромига улыбнулся шире: настоящему, не прошлому. Подмигнул пигалице – та разулыбалась в ответ. Встал, мягко подхватил ребёнка подмышки, усадил на своё место. Мать скривила лицо, явно собираясь что-то выговаривать. Ромига ухмыльнулся ей с высоты своего роста:
- У вас совершенно потрясающая дочка, а я сейчас выхожу, - и стал без спешки протискиваться к дверям.
Окажется ли повзрослевшая колдунья среди друзей Тёмного Двора? Или воспоминание об улыбке, случайно разделённой с навом, задержит удар по его соплеменнику в бою? На миг: достаточно, чтобы умереть, а не убить. Ромига подумал: «Как Спящему приснится. Лучше бы – первое». Высмотрел ребёнка сквозь вагонное стекло с платформы, помахал рукой на прощание и тут же позабыл…
Фарид Хамзи появился на болотном островке, когда солнце уже клонилось к закату, а Ромига со товарищи решили, что так и откроют сезон втроём. Пожилой шас вышел из портала в городском костюме и ботинках, с папкой подмышкой и небольшим пакетом в руке. В пакете характерно позвякивало: развалившиеся вокруг костра довольные и сонные навы чуть встрепенулись.
- Вечер добрый, коллеги! Вы, конечно, всё уже выпили-съели, мне не оставили? Так и знал!
- Ты бы ещё позже пришёл. Можешь котелок выскрести, но имей в виду: шуркь шасам вреден, - ухмыльнулся Анга.
- Знаю. Пробовал. Даже не уговаривайте! У меня своё с собой.
- Мы и твоё с удовольствием съедим-выпьем, - Зворга, не вставая, протянул длинную руку, быстренько забрал у Фарида пакет. Извлёк оттуда бутылку коньяка, бутылку вина, какие-то маленькие баночки, круглую коробочку с коллекцией пикантных французских сыров. Понюхал коробку – сморщился. - Что за тухлятину ты принёс? С какой голодухи надо быть, чтобы это жрать?
- Ничего-то вы, навы, не понимаете в деликатесах! – весело возмутился хитрющий шас.
Ромига потянул носом, облизнулся:
- Кто не понимает, а кто и… Фарид, ты угадал моё сокровеннейшее желание! По запаху чую: они так же прекрасны, как сто и двести лет назад. По крайней мере, некоторые. Интересно, сильно ли изменился вкус рокфора и бри? А то челы так непостоянны. Зворга, дай сюда: проверю… О, хороши, как раньше! Тут что-то новое, но тоже отлично. Оставлю-оставлю тебе, не смотри так, Фарид! Но в следующий раз бери втрое больше. Имей в виду: я очень люблю сыры, и такая упаковочка мне – на зуб.
- Я погиб! Я разорён! Кормить нава коллекционным сыром! О, ужас! Ромига, это же лакомство для наслаждения вкусом, а не для удовлетворения навского голода.
- Так я как раз сыт – и наслаждаюсь. Больше количество – больше наслаждение.
- Их надо смаковать, а не глотать, будто за себя бросаешь! Покупай сам, и твоя навская бережливость сразу победит твою навскую прожорливость… Эй, вы, отдайте мои конфитюры и мёд!
- Только придурочные челы могли додуматься: фасовать варенье в такие напёрстки. Один раз лизнуть! - Анга прицельно запустил пустой баночкой из-под конфитюра в висящий на сосне пакет для мусора, - Что-то я даже не распробовал, какой там фрукт. И посуду выбросил – этикетку не посмотрел. Зворга, а у тебя что?
- Кажется, был инжир. Но я не уверен. Тут ещё две банки остались: как раз Ромиге и Фариду…
- Обе – шасу, - рассмеялся Ромига. – И так мы ему ужин уполовинили. Кстати, Фарид, поищи в нашей сумке хлеб и копчёное мясо. Мы предполагали, ты придёшь после совещания голодный. Оставили тебе.
- Я пообедал в Городе: одна из встреч была в ресторане, - сварливо возразил шас. – Я не голоден. Но сырный стол теперь – с вас.
- Сразу уж стол. Полкоробочки сыров и два напёрстка варенья. К этому положено вино, его мы пока даже не попробовали. А коньяк ты и так нёс нам. Правда? Не рассчитывал же ты прийти совсем без угощения? – Ромига хитро смотрел на шаса, чёрные глаза искрились весельем.
- Не рассчитывал. Пейте коньячок, не подавитесь!
- Так и быть, поделимся. Все дела в Городе подбил?
- Чуточку осталось. Но на следующей неделе буду готов к выезду: как договорились… Ромига, я тут посмотрел ещё раз список снаряжения. Всё-таки, по-моему, надо брать больше энергии. Даже по твоей концепции.
- Должно хватить, - упрямо насупился нав. – А по плану работы у тебя никаких новых соображений не появилось?
- Есть кое-какие идеи. У тебя карта с собой?
- В Городе… И здесь, - Ромига дотронулся указательным пальцем до лба.
- А у меня – с собой. Всегда, пока занимаюсь темой, - Фарид достал из своей папочки человскую штабную карту-пятикилометровку.
Нав одним движением встал с бревна, по которому только что расслабленно растекался. Пробормотал заклинание, создавая из ничего ровную поверхность. Шас расстелил карту в воздухе, оба склонились над листом бумаги, внимательно в него вглядываясь:
- По плану мы забрасываемся на вахтовке вот в эту деревню. Деревня стоит на реке. Предлагаю не уходить в леса, а для начала арендовать у челов моторку и двигаться вверх по течению, производя поиск по берегам. Всё равно у нас эти точки намечены…
- Здраво, - кивнул Ромига. - Я планировал пешком уйти в верховья и сплавляться на резиновой лодке вниз. Но у нас есть вторая большая река – приток: по ней вернёмся. А карты покрупнее масштабом у тебя с собой не завалялось? Давай уж сразу прикинем места стоянок – по дням. Хотя бы на первое время…
Солнечный диск падал за горизонт, наливаясь малиновым. Костёр догорал: либо срочно подкидывать дров, либо уже пусть гаснет. С болот, от недотаявшего снега неприятно потянуло сыростью и холодом. Трое навов и шас собирались по домам.
- Вот бы через неделю, когда заедем, такую же погоду!
Прикидывая планы, составляя заявку, Ромига почти сразу отказался от первоначального замысла: сохранить экспедицию в полной тайне. Стопроцентная маскировка от других Великих Домов и челов потребовала бы таких затрат энергии, мер предосторожности и усилий по заметанию следов, что выходило – игра не стоит свеч. Ромига ещё раз внимательно перечитал отчёты Анги за несколько десятков лет, вспомнил рассказы сородичей, заезжавших в те края поохотиться. Посовещался со старшими навами, Фаридом Хамзи, знакомыми шасами из Службы Утилизации. Решил: экспедиция не должна привлекать внимания… Лишнего внимания! «Болотные черти» стали в человских деревнях фольклорными персонажами? Замечательно: за лето можно подарить местным ещё пару-тройку сюжетов для невнятных рассказок. Скандалистка Милонега назавтра (в лучшем случае) будет в курсе, что знакомые навы вновь появились по соседству с её владениями? На здоровье: главное, не давать ей поводов для демаршей. Видимая активность для всех любопытных глаз – в рамках привычного. Тайной будет лишь то, что Ромига с шасом и двумя навами-охотниками собираются копать чуть глубже обычного и отрабатывать кое-какие новые методы. Вот в некоторых, самых интересных точках, исключительно на время сканирования – можно и «безмолвную метель» повесить: на десять минут, не на три месяца…
В общих чертах всё было понятно: красиво изложено в заявке, обосновано, обговорено с компаньонами. Но чем ближе к выезду, тем больше Ромига нервничал, сомневался и не находил себе места. По энному разу прорабатывал разные варианты заброски. Стирал и перерисовывал на карте нитку маршрута: измученная бумага держалась лишь за счёт магии. Правил списки снаряжения, мотался в Торговую Гильдию докупать какие-то мелочи: сам или озадачивал товарищей. Носился по Городу, лихорадочно доделывая срочно всплывающие дела… Опытный путешественник знал: сумасшествие сборов – самое что ни на есть нормальное состояние перед дальней дорогой. Другой хороший вариант: сорваться с места внезапно, вообще без подготовки, налегке – не в этот раз…
Порталом до областного центра, дальше – человским транспортом. Четверо разумных и куча снаряжения (поменьше сложенной на болотном островке, но тоже изрядная) медленно-верно перемещались в начальную точку маршрута. По документам, изготовленным «Шась-Принт», они были учёными неясной специализации, но в погонах: из некого сверхсекретного «ящика». Такая «легенда» избавляла от лишних вопросов и в то же время обеспечивала, при необходимости, содействие человских властей.
Пока содействие выглядело как ГАЗ-66 с водителем: якобы лучшим в округе.
Водитель, представленный как Валера, оказался крепким мужичком средних лет. Копался в моторе своей машины, неторопливо обернулся на оклик, вытер руки ветошью, подошёл. Не новая, но опрятная рабочая одежда, уверенные движения, продублённое до кирпично-красного цвета лицо, ёжик полуседых волос. Крепко поздоровался за руку с каждым членом экспедиции: Ромига оценил силу пожатия и прямой пронзительный взгляд светлых глаз. Редко кто из городских челов выдерживает с непривычки взгляд нава… Фарид Хамзи, который по документам был старшим, завёл разговор…
Зелёный грузовичок бодро ковылял по весьма условной дороге. Колея то гадючьим следом вилась между сосен, то текла двумя полноводными ручьями, то почти терялась на сухих буграх. Ветки царапали борта машины. Фарид в кабине развлекал водителя экспедиционными байками, которых у него было немеряно: даже если старательно блюсти режим секретности. Водитель не оставался в долгу: потчевал любопытного шаса местными сплетнями. Навы тряслись в кузове вместе с багажом, на каждом ухабе рискуя оторвать сиденья, за которые держались, или пробить головами брезентовый тент. Это не помешало Ромиге запустить аркан подслушивания, после чего разговором в кабине наслаждались все. Конечно, трое навов не могли подавать свои реплики, зато свободно комментировали между собой.
Выслушав про сбежавших со зверофермы песцов, перипетии постройки новой школы, забавные случаи из жизни соседей и знакомых водителя, шас рассказал пару историй с мистическим уклоном: для затравки. Валера с удовольствием подхватил тему. Конечно, в здешних местах тоже водились свои тайны и загадки – куда без них! Например, старик Кузин, который видит вокруг людей цветные колёса, угадывая по ним здоровье и настроение. Или бабка Туманиха – знахарка-травница…
- А ещё было о прошлом годе… Не, неоттуда начал… Живёт милях в двухстах от Троицко-Печорска, на краю заповедника, в лесу, то ли просто сумасшедшая баба, то ли ведьма. Красивая… Не молодая уже: за пятьдесят – точно, но до сих пор мужики от неё кипятком ссут. Лицо, фигура, волосы – как на картинке. Глаза – чисто изумруды. Но двинутая! И родители, видать, такие же были. Намудрили с имечком: Милонега Брониславовна. Бывало, сокращали её до Милы, да откликалась неохотно.
Навы многозначительно переглянулись и навострили уши: пока не в прямом смысле. Водитель продолжал:
- Приезжая, не местная. Откуда, не сказывает. Говор, вроде, московский. В начале пятидесятых появилась у нас в Окуловке: совсем молоденькой девкой. По всему видно: не из пролетариев. Поговаривали, ссыльная, но к участковому отмечаться не ходила. Поселилась одна в лесу. Охотничий балаганчик – развалюха. Как она там исхитрилась перезимовать первую зиму, неведомо. Васька Поршнёв, тогда – первый парень на деревне, крепко на неё глаз положил, звал к себе жить. Отказалась. Он ей: «Милка, выходи за меня замуж!» А она: «Я мужа только схоронила. Зареклась – по новой. Ты мужчина видный: заглядывай на огонёк – рада буду. Но жить к тебе не пойду, не зови». Васька поженихался ещё немножко: авось передумает. Между весёлым делом помог ей балаганчик поправить. Потом надоело, да и мать у Васьки померла: хозяйка в избе нужна. Взял Талку Синеглазку: тоже была девка, что надо. Потом они документы в колхозе получили и в город уехали. Говорят, быстро спились и померли оба, да не о них речь… А Милонега на второе-третье лето хорошо обустроилась: была у неё развалюха в лесу, стал крепкий дом со двором. Хозяйством обзавелась: козы, куры, огородик. Сама чистая, руки тонкие, а всё в тех руках спорилось: любой нашей бабе на зависть. А зимой ещё показала себя отличным промысловиком: тут уж мужики стали завидовать. И пакостничали некоторые – от зависти. И выжить чужачку пробовали. Анонимки писали. Подбивали деревню «красного петуха» ей пустить. Слухи разносили, что ведьма она.
- Правда, ведьма? – немного преувеличено заинтересовался Фарид Хамзи.
- Да как сказать… Туманиха гораздо больше чудит… Ну… Однажды Генка Фролов с приятелями, выпив лишнего, хотели к Милонеге в гости завалиться – не по хорошему. Так избушки не нашли, даром от деревни в миле. Заблудились, дней десять по лесам кружили, еле вышли. Но спьяну – и хуже забредёшь.
- Точно! Я смолоду спьяну на скалу влез – еле сняли, - вставил шас.
- Было всякое ещё, по мелочи… Потом поговаривали: с чёртом болотным ведьма спуталась. Силаньтевна, почтальонка, однажды письмо ей несла: аж из самой Москвы пришло. А чёрт во дворе расселся, будто дома: сам на скамейке, ноги на столе – чисто ковбой из кино. На почтальонку смотрит: глаза – дырки чёрные, страшные. Бражку голубичную из стакана потягивает, а Милонега Брониславовна ему из кувшинчика подливает, улыбается. Силантьевна письмо отдала, обратно до деревни бегом бежала…
Зворга пихнул Ангу локтём в бок:
- Ты там был?
- Ну, я…
- Так вы с людой не всегда на ножах? – ухмыльнулся Ромига.
- По-соседски. Всякое бывало. Как в Городе…
- Вскоре после того письма, - продолжал Валера, - меня как раз в армию забрали, сам не был свидетелем – ведьма исчезла. Демобилизовался, вернулся назад – нет её уже: дом стоит пустой, заколоченный. Мать рассказала: как пришла Милонега Брониславовна к нам пешком, лесами, с одним сидорком за спиной, так и ушла. И лет двадцать ни слуху о ней, ни духу. Хотя кто-то, вроде, встречал её, видел издали: не вовсе сгинула или уехала. Говорили, переселилась к чертям, на болота, да только встречали её сильно восточнее и севернее. Скорее просто новую избушку где-то выстроила: в глуши да в тайне. Потом, в начале семидесятых, устроился я водителем к геологам, встречал Милонегу у них…
- Слушай, Валер, а что это за чёрти болотные? Не первый раз уже слышу?
- В болотах вообще, народ болтает, разное водится: кикиморы, шишиги, чарусьи. Но у нас чаще всего поминают тех чертей. Я сам их ни разу не видел. Но по описанию – вылитые твои помощники: хорошо, они в кузове, не слышат…
- Догадливый чел! Убить его что ли? – оскалил зубы Анга.
- Пусть сперва до места довезёт. Я на этой дороге за руль не сяду. К тому же без толку: наверняка все местные болтают примерно одно и то же, - беспечно ухмыльнулся Ромига. – Не мешай слушать: забавно.
Водитель, не подозревая об опасности, продолжал просвещать шаса:
- Днём они более-менее на людей похожи. Мужики или парни: не молодые, не старые. Длинные, тощие, вечно голодные. Глазом чёрны: на что ни глянут, всё вянет. Волосом – тоже. Одеваются по-разному: иногда как нормальные охотники в лесу, иногда – в чёрное да гладкое, будто горелые сосновые корни. А кто их ночью видел, говорит: черти, как есть. Глаза жёлтым светятся, рога – то ли уши острые – выше маковки, хвост хлыстом. Клыки да когти по десять дюймов, стальные: железо дерут, будто бумагу. А ещё бывает: закрутится в воздухе вихрь чёрный, из него тот чёрт прямо на тебя – как сиганёт…
- И кто из вас так ловко ходил порталом? Хорошо в глуши: Служба Утилизации далеко….
- Да не было такого! Болтуна – за язык повешу. Выдумал: как про рога с хвостом, клыки и когти.
- Скорее, не сам выдумал. Собрал с миру по нитке и пересказывает. Вслушайся, Анга: чел же не верит в то, что несёт. Ни на грош не верит! Развлекает себя и нашего Фарида – заезжего горожанина – несусветным трёпом. И не чувствует, что ты всерьёз прикидываешь, как бы его поинтереснее укокошить.
- Правда! Вот ведь ошибка Спящего!
- Но водитель он классный. И наверняка интуиция есть, и говорит ему, что уедет он домой целый, даже без приключений, - Ромига подмигнул товарищу. – Я сам, лично за этим прослежу. Новой пищи для сплетен мы местным подкидывать не будем…
- Уже подкинули: некурящие все четверо, - вставил Зворга. Его на ухабах укачало: не до дурноты, но до сонливости. Щурился, зевал, клевал носом, почти не принимал участия в разговоре. Кабы не ухабы с кочками – давно задремал бы.
А водитель разливался соловьём, накручивая «баранку» на очередном безумном слаломе между древесных стволов:
- Одно спасение, если встретишь такого болотного чёрта: падать ничком на землю, мёртвым прикидываться да «Отче наш» про себя читать – кто помнит. Потому что всё равно не убежишь, не отобьёшься. Даже жакан в упор их не берёт. Быстрые, ловкие, сильные – страсть… Слушай, я смотрел, как твои ребята вьючники тяжеленные в кузов кидали… Ты где их набрал? Давно знаешь?
- Давно. Работаем вместе, в Москве. А что?
- Да смотри, как бы они тебя не утопили. У чертей болотных – первое дело: в воду кого затащить или скинуть. Я вот начал про Милонегу Брониславовну рассказывать. Как на неё прошлым летом двое браконьеров напали. Убили её мишку – Помбура. Ей того мишку, ещё пестуном, геологи подарили, оттуда кличка. Милонега на центральной базе геологов одно время часто появлялась. Я её сам там встречал, когда у них работал. Заходила чуть не каждый день: с начальнком партии, с инженерами лясы точила. Геологи, как водится, несколько лет землю поковыряли, потом отправились дальше. А Милонега вырастила того мишку и отпустила в лес. Научила самого по себе жить, пищу добывать, людей обходить. А всё равно помнил её. Бабы-сплетницы врали, спит ведьма с тем Помбуром, как с мужиком… Матёрый зверь вырос, огромный. Такие обычно уже никого не слушают, даже если смолоду ручные. А этот ходил за Милонегой, охотиться помогал. Когда, пять лет назад, сумасшедшая баба вдруг устроилась егерем в заповедник, мишка стал вместе с ней браконьеров шугать. Пошугали от души: сколько на их счету штанов обосранных! Но без кровянки: никого Помбур не заломал, Милонега не подстрелила. Даже властям далеко не всех сдала, хотя чтобы отпускала за мзду – не слышал.
Многие местные на неё зуб точили, а нарвалась на каких-то залётных. Один мишку на нож взял – силён! Другой бабу в реке чуть не утопил: еле выплыла…
- Враньё! Там в самом глубоком месте, под обрывом, по шею! Я её «ветром дикой охоты» сдул почти под противоположный берег, пологий. Извернулась на лету: даже ружьё не намочила, тварь! - к злости Анги явно примешалась нотка восхищения.
- Говорят, простые браконьеры с Милонегой и Помбуром не сладили бы. Да и не было на той неделе в округе приезжих, а свои о таком деле не смолчали бы. Факт, болотные черти постарались, - продолжал водитель.
- Так ты ж говоришь, она с ними дружила? Бражкой поила? Чуть не жила у них? – весело недоумевал Фарид. Навы не видели его лица, но чувствовали: шас наслаждается по полной программе – и прекрасно знает, что в кузове слушают.
- Может, не признали, может поссорились? Кто их, нечисть, разберёт! – рассмеялся Валера, тоже очень довольный благодарным слушателем.
- Я таки убью этого чела! – прорычал Анга. – Вот доберёмся до места, и убью.
- Правильно, - вяло поддержал Зворга, - А то языком мелет – слушать тошно.
- Расскажите хоть сами, как дело было, - рассмеялся Ромига.
- Дурацкая, на самом деле, история…
Продолжить Анга не успел. К натужному рёву машины примешался шум быстрой воды впереди. Грузовик клюнул носом, затормозил, заглушил мотор. Хлопнула дверь кабины, навы уже без помощи магии услышали голос водителя:
- Вылезаем, отдыхаем, перекур! Надо разведать брод.
Ромига вышел на Профсоюзной, привычно пригнувшись в вагонных дверях. С лёгким недоумением оглядел снующую по платформе толпу. Немалая часть нава как бы пребывала ещё в том июньском дне на берегу таёжной речки: давно он не вспоминал ту экспедицию так ярко и подробно. Другая часть, кажется, застряла у Семёныча: крутила так и эдак мудрёные схемы печати. Гадала: почему, в самом деле, зелёная батарейка должна стоять между фигуркой танцовщицы и птичьим черепом? А должна ведь: он ясно это чувствовал…
Оставшейся части навского внимания вполне достаточно было на визит к научному руководителю. Ромига задумчиво усмехнулся и зашагал к выходу из метро. Челов он словно бы не замечал, не лавировал в толпе, но пространство впереди неизменно оказывалось свободным.
Валера, натянув болотные сапоги и вооружившись длинной палкой, прощупал дно: не намыло ли в паводок ям?
Не намыло. Переправа прошла быстро и без приключений. Грузовичок аккуратно сполз в воду с одного берега, натужно рыча, вскарабкался на противоположный.
После удачного брода пообедали домашними припасами и расположились на отдых. Зворга растянулся на стволе поваленной сосны, как на диване, и мгновенно уснул. Шас попробовал устроиться так же, но валежина показалась ему слишком жёсткой и неудобной. Встал, пошёл болтать с водителем, который снова ковырялся в машине. Анга с Ромигой завалились голова к голове на сухой белый мох. Щурились на небо: пронзительно синее в сетке ветвей, наслаждались неподвижной поверхностью под спинами – после тряски в кузове.
Комары и мошка их не донимали совсем: у каждого – по артефакту, надёжно отпугивающему любую насекомую нечисть. Мастер – шас, родня Фарида Хамзи – сделал их, по заказу, внешне похожими на изделия челов. Пластмассовые коробочки с огоньками-индикаторами. В самом начале пути, чтобы избежать вопросов: почему ни на кого из москвичей гнус даже не садится, Фарид похватал перед водителем «новейшей секретной разработкой». Радиуса действия «короля москитов» в шасском кармане хватало частично и на Валеру, чему тот был искренне рад: можно лишний раз не мазаться едкой и вонючей «детой»…
Ромига ещё раз напомнил товарищу, что хочет услышать «дурацкую историю» про медведя и люду – с навской стороны. Анга начал рассказывать: с явной неохотой. Но, очевидно, понимал, что любопытный нав, к тому же, в этой экспедиции, начальник, иначе не отцепится…
Рассказ Анги:
Шли мы со Зворгой по берегу и спорили, чего нам больше хочется на обед: мяса или рыбы? Если мяса – какого именно? А если рыбы – самим наловить или найти и снять браконьерскую сетку? За спором даже не обратили внимания, что в кустах кто-то рычит. Заметили медведя, только когда он встал на дыбы – прямо перед нами. Зворга среагировал быстрее: ему мяса больше хотелось. Шагнул под замах лапы, ударил ножом в сердце – уложил зверя сразу. Вот, говорит, и решили вопрос с обедом: медведь, похоже, «ягодник». Вкусный будет. И здоровенный: часть можем отправить в Цитадель. Наши, из арната, рады будут свежатине. Закатал рукава, стал по-быстрому шкуру снимать и тушу разделывать.
Я присел на пенёк, жду. Слышу, кто-то по лесу идёт, прямо к нам. Чую – маг, точнее, Белая Дама. Милонега: других тут не водится.
Выскочила из кустов, огляделась, осознала картину – остолбенела. Я не понял ещё, из-за чего. Но смотрю на неё – вижу: сейчас либо разрыдается, либо в драку полезет. Зная эту красотку, сразу предположил второе, но решил: что бы не было, отболтаюсь. Завожу разговор ласково:
- Здравствуй, Милонега! Что у тебя стряслось?
- Спрашиваешь? Да вы же, похмельная отрыжка Спящего, моего медведя убили!
Тут я начал понимать, что мясо на обед нам станет дорого: лучше бы браконьеров ограбили, рыбой обошлись…
- Твоего? Обычный дикий медведь: ни ошейника на нём, ни меток. Ты уверена?
- Как в том, что ты – это ты, век бы тебя не видеть!
- Милонега, дорогая, сама посуди: откуда нам со Зворгой знать, что медведь – твой? Пометила бы его магически. А не хотела магически – намазала бы краской: как челки в деревнях домашнюю птицу метят. Или помнишь – старик Феклистов своей рыжей лайке на обоих боках писал зелёнкой: «Собака»? Перед каждым охотничьим сезоном: чтобы не приняли за лису и не подстрелили случайно. Ты там рядом живёшь, наверняка видела…
Она, конечно, сразу вспомнила ту смешную собаку. Почти улыбнулась. Но глянула снова, как Зворга по медвежьей туше ножом орудует – помрачнела снова:
- Ты, Анга, мне зубы не заговаривай! Я этого мишку растила, я с ним столько лет охотилась…
- Очень досадно, - говорю, - что так вышло! Но попёр он на нас из кустов: раздумывать некогда, только защищаться. Приношу извинения за себя и Зворгу. Хочешь, мясом поделимся? Нам двоим – всё равно много.
Сам думаю: возьмёт часть – хорошо. Портал в Цитадель строить не буду, энергию сэкономлю. А дармоеды, которым лень самим заглянуть в гости поохотиться – обойдутся без медвежатины. Но идея предложить Белой Даме в качестве утешения мяса любимой зверушки оказалась не слишком удачной. Чуть не задохнулась от возмущения, выпалила злобно:
- Навы! Твари бессердечные! Гуталин на сапогах Спящего! Проглоты всеядные! Да чтобы вам друг из друга шуркь жрать!
Чувствую, несёт её. Решил немного припугнуть:
- Ты, зелёная, не заговаривайся! А то гляди: я тебя на шуркь пущу – вместе с твоим зверем. Жаль, ты уже старая – жёсткая…
Зворга от разделки туши отвлёкся, тоже встрял:
- А правду говорят: будто он у тебя не просто медведь был? А большая-пребольшая любовь? Так мы с Ангой с удовольствием компенсируем: хочешь вместе, хочешь по очереди…
Зря он это сказал. Милонега не испугалась, а совсем рассвирипела. Подробно объясняла нам, кто мы такие, что и как нам друг с другом следует сделать. Ничего нового, конечно. Но в таких изысканных выражениях – я аж заслушался. Даже чуть не пропустил заготовленный ею под шумок сноп «эльфийских стрел». Еле успел накрыть разбушевавшуюся ведьму «навским арканом». Так ведь поняла, что осталась без энергии – нет бы угомониться! А она сразу за ружьё! Сдул её, к асурам, в речку: чтоб остыла. Не помогло. Выскочила на другой берег – заругалась ещё пуще. Зворга кинул в неё «эльфийскую стрелу»: в футе над головой, для острастки. Нырнула за выворотень, ударила с двух стволов картечью. Не попала, конечно: я защиту поставил. Кричит:
- Не пожалею любимых обсидиановых бус: набью гильзы, подстерегу!
Чувствую, грозит всерьёз. Зла на нас – хуже некуда. А бусы я у неё, правда, видел: длинная нитка, до пупа, бусины круглые, калибром – как крупная дробь. При желании, Белая Дама и подкрадётся незаметно… Эх, думаю, сколько лет жили соседями – теперь повоюем: совсем как в Городе. Дело, само по себе, весёлое, да повод уж больно дурацкий. А нападём первыми – двое навов на одну люду, пришибём её при таком раскладе – не оправдаемся потом, на самооборону не спишем…
Стрелять по нам, в итоге, она передумала: умная. Но оставшуюся часть сезона пакостила, как только может пакостить разозлённая Белая Дама. Птицы нам на голову гадили. Звери – от мышей до собратьев убиенного медведя – грызли, рвали и портили всё, до чего могли добраться. Дрова в костре не горели. Знакомые тропинки путались. Дождь шёл беспрерывно. Даже если в небе одно облачко – непременно над нами, и моросит. Вроде, мелочи, но сколько же сил и энергии мы на них потратили! Не до работы… А самое противное: это всё происходило уже как бы без участия Милонеги. Белая Дама просто искренне пожелала нам «всего хорошего», дальше её лес сам старался.
А ещё она подробнейшим образом отследила всё, что мы делали, и по осени накатала своим жалобу. Выставила нас браконьерами и гробокопателями, творящими бесчинства на её территории. В Зелёном Доме прочитали, восхитились изяществом слога, переписали – практически один в один – отправили нашим. В масштабе политики Домов – мелкая шпилька. Но нам со Зворгой до сих пор икается…
Свеженькое!
Дальше: www.diary.ru/~chorgorr/p114494072.htm
@темы: Тайный Город, тексты, навы, челы, люды, Ромига, два фотографа
