«Полный привет уходящим в ночь – взмах полушалка…»
Олег Медведев
Олег Медведев
Август, ночь, дождь. Большой загородный дом спит: спят кошки, сладко спит хозяйка дома. Завтра будет иначе, но сегодня она принадлежит только себе, тьме и тишине. В такие ночи к ней иногда приходят сны о дальних краях и мирах. За них она готова отдать, минимум, половину своего зыбкого семейного счастья. Глухой час за полночь, когда во всём посёлке ни одного бодрствующего. Заснули дети, отгуляли собачники, выключены телевизоры. Сторож последний раз обошёл улицы и залёг на боковую, погасив фонари для экономии электричества. Стук в дверь. Ещё стук. Женщина очень не хочет выныривать в реальность, но дробь по стеклу рвёт сон. Взгляд на часы. Недоумение и страх: «Кого принесло?»
Ноги в тапки, телогрейку на плечи. Взгляд в окно...Ноги в тапки, телогрейку на плечи. Взгляд в окно. Света «дежурной» лампочки на крыльце достаточно, чтобы разглядеть незванного гостя. Высокий мужчина в чёрной куртке, по которой струйками сбегает дождевая вода. Засёк движение в окне, вскинул голову, встретились взглядами – глаза, будто чёрные дыры на бледном лице. Сказал что-то, она угадала: «Впусти!»
Душа – в пятки. В книгах, которые она любит читать на сон грядущий, граница порога нерушима для любого зла. Вампир не посмеет войти, пока ты сама не отворишь ему. В реальности женщина твёрдо знает, что хлипкую дверь терраски можно выбить одним пинком, дверь в дом – ещё парой. «Открою по-хорошему». Выходя из тёплой комнаты на неотапливаемую террасу, она до боли стискивает зубы, чтобы не стучали. Поворачивает ключ в замке. Обмирая, отворяет дверь. Мужчина стоит на ступеньках и не спешит ломиться в помещение. Заговаривает тихо, мягко, как с пугливыми животными и детьми:
- Хозяюшка, впусти. Мне бы поесть и отдохнуть немного.
Она взяла себя в руки достаточно, чтобы произнести, почти не заикаясь:
- Проходите.
Тянется щёлкнуть выключателем – он угадывает движение:
- Не надо.
Света с крыльца проникает достаточно, чтобы видеть, какой он огромный. Страшный.
- Проходите, присаживайтесь. Я сейчас посмотрю, чем вас покормить.
Вроде, только беседовали в дверях, раз – незванный гость уже у стола. Бесшумно отодвигает стул, скидывает с плеч мокрую куртку, тянется повесить на спинку… Одной правой: левая рука, кажется на перевязи, спрятана под свитером.
- Давайте куртку: отнесу к печке, посушу, - хлопочет женщина.
Как же трудно играть роль гостеприимной хозяйки, когда зубы стучат от страха! Но привычные действия помогают совладать с паникой. Программа: «Накрываем на стол, кормим голодного мужчину». Благо, на плите кастрюля ещё тёплых щей. Сварила на завтра, выключила перед сном, остыть не успели… Налить, добавить кусок мяса. Поставить тарелку перед гостем. Ложка, вилка, хлеб…
- Чай будете?
- С удовольствием. Да ты не суетись, хозяюшка, – улыбка, которая в других обстоятельствах сошла бы за светскую.
«Бандиты так изысканно-ехидно не улыбаются - скорее, негодяи в кабинетах из кожи. И как он тянет это «хозяюшка»! Сказал бы ещё: «Сами мы не местные»! – женщина тихонько фыркает себе под нос.
Первый шок прошёл, в программе подачи на стол – пауза: пока гость справится с содержимым тарелки. Хозяюшка возится в кухонном углу, исподволь разглядывая пришельца и пытаясь угадать, кого принесла нелёгкая. Тонкое, умное, правильных черт лицо – слишком жёсткое, чтобы назвать интеллигентным. Дорогая стрижка, длинные холёные пальцы. Костюмные брюки практично заправленны в резиновые сапоги. Свитер и куртка – не по росту, явно с чужого плеча. Женщина делает вывод: «В бегах, но не с ближайшей зоны. Похоже, птица высокого полёта».
- Дай ещё добавки. Мяса… Хочешь спросить, кто я?
- Меньше знаешь, спокойнее спишь, - невесело усмехается она, пластая ножом варёную говядину. – Не хочу.
- Врёшь, хочешь.
Она пожимает плечами, аккуратно сгружая в его тарелку просимое. Не смотря на весь ужас ситуации, ей нравится кормить его, и сам он нравится. Сильный, спокойный, мужественно-красивый – высший сорт, в её круге общения никогда не было таких мужчин! Явно битый недавно, но оттого желание пригреть, приютить лишь острее. Женщина слишком дорожит своим браком, чтоб хотя бы в мыслях наставлять мужу рога, но…
- Хозяюшка, можно пожить у тебя несколько дней?
- Нет, - мотает головой она. Тут же торопливо объясняет, старательно прячась за обстоятельства. – Соседи заметят. И муж завтра возвращается из города.
- Хорошо, - он оставляет пустую тарелку. - Тогда я подремлю здесь до рассвета и уйду. Не возражаешь?
Она торопливо, но так же акуратно ставит перед ним чашку чаю. Жуть и желание жгут её, однако она слишком хорошо воспитана, чтобы показать это.
- Точно не хочешь меня ни о чём расспросить? – мужчина улыбается, прихлёбывая тёмный, крепкий до горечи и сладкий до приторности чай.
Она тяжело вздыхет, отодвигая в сторону благоразумие:
- Хочу… О тебе молчат в носотях, так что расскажи, что угодно. Я даже думать не буду, правда, или нет, приму за сказку. Так кто ты?
Он отвечает коротко и неожиданно серьёзно:
- Князь.
- Мира? – женищина выпускает на волю капельку невовремя пробудившейся иронии, едва заметно приподнимает брови.
Мужчина ловит взгляд собеседницы, и она обмирает, будто кролик перед удавом:
- В изгнании. Меня предали и почти убили, но я выжил. Вернулся. Рано или поздно верну себе всё, что принадлежит мне по праву… Твой мир тогда рухнет, хозяюшка, ты уж извини, - он усмехается, и женщина окончательно перестаёт понимать, кто перед ней: недобрый шутник, умелый сказочник или сумасшедший? - Спокойной ночи, - мужчина отставляет чашку, кладёт правую руку на стол, пристраивает голову на сгиб локтя… Мгновение, и он крепко спит. Хозяюшка уже не рискнёт потревожить гостя, чтобы предложить ему более удобную постель.
Женщина присела в дальнем от стола углу, на ступеньку лестницы, ведущей на второй этаж. К её боку прижалась большая кошка: белая с серыми пятнами. Вторая выставила мордочку между резными балясинам. Три очень похожих взгяда - прозрачных, неподвижных – неотрывно следили за спящим мужчиной. Через некоторое кошки свернулись клубками, задремали. А женщина так и смотрела, не двигаясь и почти не моргая: караулила его сон, свой страх. Ночь неспешно текла мимо, едва слышно тикали часы на стене…