Зимние наваждения (История с фотографией, часть 7), прода за январь, февраль и март

[chorgorr]

Текст пишется гораздо медленнее, чем мне бы хотелось. Вот, всё-таки выдрала кусочек из зубов злобного Неписца...

Название: Зимние наваждения (История с фотографией, часть 7)
Автор: chorgorr
Персонажи: нав и местные
Категория: джен
Жанр: драма, ангст, экшн
Рейтинг: NC-17
Канон: практически оридж, «Тайный город» где-то очень далеко за кадром
Краткое содержание: Голкья после смуты с трудом возвращается к Зимнему перемирию. А у нава-попаданца цель не изменилась, но проторенные дороги почему-то ведут не туда...
Предупреждения: попаданец, ксенофилия, тлен и безысходность

Начало:
chorgorr.diary.ru/p217967093.htm
chorgorr.diary.ru/p217967093.htm
chorgorr.diary.ru/p218093078.htm
chorgorr.diary.ru/p218315089.htm

25.01.2020

Явление Стиры, а потом Гунтары, Ркайры и Тринары вынудило нава отложить интересные сны на потом. Мудрые приветствовали друг друга и тут же принялись горячо обсуждать новости. Не то, чтобы Ромигу интересовало, как Наритья раскололись на четыре враждующих клана… А вот про банду «поборников справедливости», объявивших охоту на мудрых, лучше знать, чем внезапно на них напороться: с его-то везением. Ведь и Вильяра, публично казнившая двоих таких отморозков за убийство Наритьяры Младшего, наверняка, заслужила месть… Ркайра тоже заслужил — трижды за последние полтора суток отбивался от покушений. Ещё во всём этом нехорошо замешана родня Аю, но как именно, Ромига не успел разобраться.
Завершив своеобразный «смол толк», мудрые прошли вглубь логова и уставились на лежащего нава. В скрещении шести взглядов он почувствовал себя крайне неуютно. Возможно, голки обменивались безмолвными репликами, возможно, просто оценивали его состояние… Плачевное: нижнюю половину тела Ромига ощущал частью себя, отслеживал ход регенерации, но не более того. Раздробленный позвонок восстанавливался гораздо быстрее нервного ствола, повреждённого осколками, и, как назло, именно сейчас всё это отчаянно заболело, переплавляясь, перестраиваясь…
— Да, Альдира, ты прав! Тащить его в Пещеру Совета — только зря издеваться, проще сразу добить, — прервал молчание Гунтара.
Вильяра вдруг совершенно не деликатно растолкала старейших и присела на лежанку рядом с Ромигой, частично загородив его собой. Лица её он не видел, только напряжённую спину. А она, глядя на остальных мудрых, нашарила его руку и сжала запястье.
— Мудрые, я напоминаю! Я взяла Иули Нимрина под своё покровительство. Что бы ни произошло между нами в круге, вне круга я храню данное ему слово.
— Храни, — отозвался Гунтара. — Но разыскивать его дом ты будешь до бесснежной зимы. Мир, откуда он явился к нам — мёртвая, иссыхающая старица на реке времени. Такое, знаешь ли… особо уединённое место для изгнания. Замкнутое на все запоры изнутри и снаружи, чтобы изгнанные не разбегались и никому не вредили, а только жрали друг друга, как звери в яме. Ходу нет никому ни туда, ни оттуда. Как и почему выбрался этот Иули, я не знаю. Возможно, ему следует благодарить, а не проклинать своего душекрада. И дорогу назад искать не стоит.
Ромига сжал зубы до скрежета: сказанное Гунтарой о месте изгнания идеально подходило к прародине навов. К той самой, откуда они вырвались, завоевав себе прекраснейший из миров… И принесли своё проклятие с собой, исподволь распространяя его на новое место жительства и на всех, с кем имеют дело? Ведь к Тайному Городу сказанное голки тоже можно отнести. Да и совершенный мир давно уже не столь прекрасен, как на заре времён…
Вильяра сказала очень зло:
— Я думаю, я понимаю, о чём ты говоришь, мудрый Гунтара. Мы с матерью однажды замкнулись в нашем доме, чтобы моровое поветрие не перекинулось на другие дома.
— Нет, мудрая Вильяра, ты не понимаешь. Никто на Голкья не догадался бы: нарочно согнать в один дом толпу беззаконников, запереть их там, да и оставить на зиму.
— А не нарочно такое бывало, сказители о том повествуют, — набычилась Вильяра. — Зимовщики либо сплотятся и выживут, либо не увидят весны.
— Эти «зимовщики» вряд ли дождутся весны, — покачал головой Гунтара. — Закона-то в их сердцах как не было, так и нет.
— Это всё тебе Пращур наплёл? — не удержался Ромига. Уши нава были остры, кулаки он сжал так, что ногти вонзились в ладони.
Услыхав о Пращуре, Гунтара вздрогнул, сморгнул и чуть изменившимся тоном продолжил.
— Некто. Он ждал меня в лавке и сразу опознал, хотя я сделался неотличимым от жителей того селения. Он пересказывал мне, о чём книги, которые я передал тебе, Иули. Но я не узнал в нём нашего Пращура. Он… Возможно, на самом деле, тоже из Асми, но другой.
— Как он выглядел?
— Обычно для того места: тощий, прыщавый подросток, неловкий, некрасивый, в нескладной одежде. Я уверен, это не настоящий облик, но каков он на самом деле, я различить не смог. Его трудно было разглядывать и невозможно не слушать.
— А ты не говорил с тем, кто написал книги? Со сказителем?
— Некто, встретивший меня в лавке, уверял, что бесполезно задавать вопросы сказителю. Тот тоже не ведает пути в мир-призрак, где доживают бывшие. Как старица реки ещё долго сообщается с руслом подземными токами вод, так исчезающий мир способен являться в грёзах, тревожить сны, рождать в умах сказителей вдохновенные враки.
— Сказки, — упрямо поправил Ромига.
— Возможно. Тебе виднее. Я просто передаю тебе слова того Некто. Мне показалось, он очень хорошо знал, о чём говорил, и был, гм… Ослепителен в своей убедительности. Как опытный сновидец, я добавлю от себя. Я сам не раз наблюдал сплетения похожих, родственных миров, где не отыщешь ни начала, ни конца, не поймёшь, где главное русло, а где старицы. Нет, я не поручусь, что Некто сказал мне правду, всю правду и ничего, кроме правды. Я по-прежнему досадую, что завёл тебя не туда. Я желаю разобраться, как так вышло. Однако я опасаюсь за свою жизнь и рассудок. Лучше я послужу родному миру, чем сломаю голову о загадки твоего.
Так спокойно и откровенно признаться, что струсил и отступает, мог только голки! Тварь, вообще-то, бесстрашная и любопытная, но уважающая опасности и не лезущая на рожон без крайней нужды.
— Ну, спасибо тебе, о мудрый Гунтара!
— Пожа-алуй-ста, — ответил голки по-русски, даже почти не спотыкаясь на непривычных звуках.
Ромига не нашёлся, что добавить, и несколько вздохов в логове царило насторожённое молчание.

27.01.2020

— Иули Нимрин, ты обещал рассказать нам об Одиннадцати, — бесстрастно, как голем-дворецкий, напомнил Альдира.
— Да, я обещал сегодня начать, — Ромига тяжело вздохнул, Вильяра чуть стиснула пальцы на его запястье. — Присаживайтесь поудобнее, о мудрые. Слушайте сказки Теней о временах, когда лучшие колдуны вашего народа умирали молодыми, и не от ярости стихий, а на алтарях, под острыми ножами своих преемников, таких же обречённых бедолаг. Ну, а что ещё вам всем оставалось делать, если к концу недолгого служения заклинатели стихий становились их неистовыми воплощениями?
Перед мысленным взором нава плыли чужие судьбы, чужие жизни и смерти. Всё это было давно и не с ним, отзвуки чужих мыслей и чувств не захлёстывали его — но помнились и настойчиво искали выход в слова. Будто, приняв отречение Повелителя, Тени просили и умоляли его — стать их голосом. Только потянись мыслью им навстречу — и всеведение, которого Ромига едва успел коснуться, снова тут как тут. Для Ромиги — соблазн, сильный! Желает ли он стать воплощённой памятью целого мира? Чужого, неуютного и странного мира, выпестованного блудным асурским разведчиком?
Да, Пращур чаще всего снился именно заклинателям. Пращур учил их… Видимо, разному пытался учить, безжалостно экспериментировал, ощупью искал, как стабилизировать их магический дар, и психику — заодно. Ничего лучшего, чем путь равновесия, учитель вкупе с его любимыми учениками не придумали. А теперь блудный нав пересказывал потомкам тех колдунов, как в муках проб и ошибок рождались знакомые им магические практики. Разъяснял изначальную суть этих практик, ход мысли создателей… Искренне восхищаясь голки! Ну, не асуром же восхищаться: это противоестественно. Потому по ходу рассказа всё Ромигино восхищение и уважение доставалось охотничьему колдуну Кане Мункаре, Первому из Одиннадцати.
— Нельмара должен слышать это! Почему он не пришёл? — спросил Стира, когда рассказчик остановился перевести дух после особо захватывающего эпизода.
— Хранителю знаний снова недужится, — ответил Тринара и поморщился.
Ркайра фыркнул, собираясь что-то сказать — Альдира перебил его, жадно сверкнув зрачками:
— Это должны слышать все мудрые! От старейших до новопосвящённых. Без исключения. Из первых уст.
— О мудрый Альдира, неужели, ты переменил своё решение и желаешь привести Нимрина в Пещеру Совета? — тут же напряглась Вильяра.
— Не просто желаю, а считаю необходимым. Но ты не беспокойся за своего воина, о Вильяра. Не сегодня. И я ещё спрошу его, желает ли он?
Кажется, Ромига перестарался! Слишком увлёкся, рассказывая голки позабытые страшные сказки о них самих — а сошло за откровение. Желает ли он, чтобы перед ним вот так развесила уши вся толпа мудрых? Чтобы они не гнали зловредного Иули с Голкья, а засадили источник бесценной информации в золотую клетку? Такое намерение явно читается у главы Совета, а Ромига слишком погано себя чувствует, чтобы торговаться и спорить.
— Мудрый Альдира, давай, мы поговорим об этом завтра?
Голки прищурил азартно горящие глаза:
— Иули Нимрин, ты боишься, я не отпущу тебя, когда ты соберёшься уходить?
— Опасаюсь, — Ромига скривил губы в ухмылке, хотя от сочетания собственной уязвимости и проницательности собеседника его продирало ознобом.
Альдира отрицательно качнул головой:
— Нет, Иули. Мы утратили многое из наследия Одиннадцати, жаждем восполнить утраченное и будем благодарны тебе за помощь. Но я знаю: всеведение Теней — тяжкая ноша для живого. Ты спятишь, если понесёшь её слишком долго. Ещё одного безумного Иули никому здесь не надо. А если мы попытаемся удержать тебя силой, чтобы подольше слушать твои сказки, ты же начнёшь злокозненно разбавлять былое враками? — ещё один лукавый прищур. — Я не сомневаюсь, тебе достанет хитрости вредить нам изощрённо и незаметно. Отравленное наследие — хуже утраченного. Поэтому я не стану тебя ни к чему принуждать, Иули Нимрин. Такова моя воля и моё слово, слово временного главы Совета Мудрых. Присутствующие, будьте мне свидетелями!
Ромига устало прикрыл глаза, выдержал паузу в несколько вздохов и ответил:
— Мудрый Альдира, ты достойный наследник Каны Мункары. Я благодарю тебя за понимание, и я постараюсь вручить вам наследство Одиннадцати неповреждённым. Давай, продолжим беседу и сказки, когда я отдохну?
Альдира, Стира и старейшие переглянулись — глава Совета согласно кивнул:
— Отдыхай, Нимрин, у тебя выдался тяжёлый день. Мудрая Вильяра, ты останешься здесь, со своим воином?
— Да.

Как только мудрые ушли, Вильяра развернулась лицом к Ромиге. Встретились взглядами — колдунью перекосило, будто от кислого.
— Ну, что ж ты за…
Недоговорив, она подскочила с лежанки и резкими, порывистыми движениями начала расставлять по местам утварь.
— Вильяра! Пожалуйста, присядь рядом и выслушай меня. Очень внимательно выслушай меня и постарайся понять, уложить в себе услышанное…
Она плюхнулась рядом.
— Ну? Я тебя слушаю.
— Скажи, тебе стало тошно глядеть на меня? Да?
С досадой и отвращением:
— Да, Ромига.
— И это никак не проходит, хотя ты стараешься?
— Да.
— Я разделяю твои чувства.
— Ты? Разделяешь?! — недоумение.
— Да. Только я не удивляюсь и не корю себя, поэтому мне гораздо легче. Что произошло? В круге мы столкнулись сторонами, которые показываем смертельным врагам. А существа-то мы с тобою недобрые, небезобидные, и это прекрасно, само по себе! Врагам — так и надо.
Колдунья удивлённо приоткрыла рот — тут же сердито фыркнула:
— Я — целительница. Ты — не враг. Мой долг обязывает…
— Обращать ко мне совсем другую сторону? А твои же здоровые охотничьи привычки вопиют: нельзя, опасно! Разлад. Переваришь потрясение, полегчает.
— Ты знал, что так будет?
Теперь уже Ромига поморщился:
— Предполагал.

07.02.2020

Ждал вопросов — не дождался, вместо них Вильяра завела Зимнюю песнь умиротворения.

Остаток ночи прошёл… Тяжело. Магическая энергия закончилась, и приступы боли стало гораздо труднее контролировать, хотя сами они стали слабее. Регенерация шла медленнее, чем Ромига считал нормой. Поганые мысли донимали хуже, чем боль.
Нет, нав не переживал всерьёз за своё здоровье: раньше или позже он встанет на ноги и восстановится. Ни за то, найдёт ли он подходящую магическую энергию, и чем придётся за неё платить? Ни за Вильяру, тихонько посапывающую рядом на лежанке: что будет с ней дальше, то и будет. Ни как он станет рассказывать мудрым об их прошлом: расскажет, что Тени ему «напомнят», и что сам он сочтёт нужным. Ни даже за то, доберётся ли он до города под белым небом, отыщет ли там врага врага, сможет ли договориться с ним до чего-то хорошего? Будущее виделось тревожным, неопределённым, но Ромига готов был разбираться с проблемами по мере поступления. А лишил его сна и покоя образ, подкинутый мудрым Гунтарой. Впечатался во Тьму под закрытыми веками, будто след вспышки. Злой, некрасивый подросток с гипнотическим взглядом. Глаза цвета пасмура и слякоти совсем не похожи на ненавистные изаль афь эмеж. Но смотрит маленький паршивец сквозь мудрого — и сомнений нет, кто может так смотреть на нава. Даже не на врага: на досадную статистическую погрешность, которую Некто с удовольствием помножит на ноль. А голки для него — просто конвертик для сообщения Ромиге: «Уничтожу! Посмей только сунуться на мою Землю — сотру. Совсем. Как стираю с лица Мироздания гадючник, из которого ты выполз.»
Этот Некто — не вдумчивый, основательный Пращур, с которым у Ромиги, противоестественным образом, нашёлся общий интерес: благополучие Голкья. Даже не живодёры времён Первой Войны, чьи создания до сих пор замурованы в Куполе. Он…
Ладно, пусть Некто морочит Ромиге голову, берёт нава на испуг, на понт, как говаривали знакомые челы… «Сомневаешься? А ты проверь. Даже клочка Тьмы от тебя не оставлю!» Нет, в его способностях и возможностях Ромига почему-то совершенно не сомневается, но… Зачем тогда послание через мудрого? Типаж — явно не из тех, кто наслаждается прелюдией к убиению врага. Взял бы, да уничтожил! А раз пугает — или сам опасается нава, или Ромига ему зачем-то нужен. Напуганный Ромига. Сомневающийся Ромига… Эсть’эйпнхар!
Нав так устал от боли и размышлений, что соскользнул в анабиоз. Сознания там нет, и видений не бывает. Но очнувшись, Ромига всем собою помнил словно бы незримую вязкую паутину, в которой мучительно барахтался, рвал и развязывал на ощупь какие-то узлы. Раздышался, отогрелся после анабиоза — подумал: а не сродни ли та паутина нитям, прежде мерцавшем ему во Тьме? Не весточка ли от возвращающегося геомантского дара? Тревожная какая-то весточка…

***
Вильяра позволила себе хорошенько выспаться этой ночью. После всего пережитого — очень надо было! Нимрину худо, но не настолько, чтобы над ним бдеть. Однако застонал — проснулась. Сразу поняла, что стонет не от боли, а скорее, от досады — разозлилась, что разбудил, проснулась окончательно.
— Как ты себя чувствуешь?
— Спасибо, плохо. Но лучше, чем вчера.
С видимым трудом согнул ноги в коленях. Завозился, прикидывая, сможет ли встать. Поморщился.
— Помоги справить нужду?
Вильяра терпеливо выполнила его просьбу, глянула, выходит ли ещё кровь из нутра? Потом осмотрела больного снаружи. Отёки за сутки спали, ссадины поджили, синяки из чёрных стали разноцветными. То есть, Иули, как всегда, удивлял живучестью. Но знахаркина дочь опознавала опасный предел, когда тело уже с трудом латает себя, и в чёрных глазах мелькнуло выражение загнанности. Вильяра на миг обрадовалась, что перешибла-таки хребет чёрному оборотню! Он, видимо, тоже ощутил её злобную радость и сжался под руками… Закрыл глаза, расслабился, выровнял дыхание. У Вильяры уже в который раз за сутки заполыхали уши.
— Нимрин! Ромига! Прости, я…
Он нашёл слова быстрее, чем она собралась с мыслями:
— Ты же не скажешь, что лечение оказалось хуже болезни?
— Нет, не скажу… Ромига, спасибо тебе! И прости.
— Простил. Но ты, пожалуйста, позови сюда Рыньи и отправляйся по своим делам. Их же у тебя невпроворот: беззаконники, Аю, эти придурки с узлами справедливого суда… Вот если ты подставишь им спину, тогда я точно тебя не прощу.
— Но ты же вчера не хотел, чтобы в доме Кузнеца видели тебя таким?
— В доме — не надо. А Рыньи я объясню, не беспокойся.

И объяснил, Вильяра сама заслушалась:
— Мы ловили бродячие алтари. Нам обоим крепко досталось от стихий. Вильяра — мудрая, спела «летучую песнь», и в порядке. А я вот отлёживаюсь.
Ни слова вранья, но так ловко выплясывать вокруг неприглядной правды умел, пожалуй, один Латира. А Рыньи смотрел на них обоих, как на героев сказки.

08.02.2020

Оставив Иули с мальчишкой, Вильяра повязала на куртку несколько узлов, приняла кое-какие меры предосторожности и отправилась бродить по Ярмарке. Первым делом она зашла в трактир к Ласме и Груне, послушала свежие новости и поделилась своими. Заглянула в лавки, где бывает больше всего покупателей. Побывала в береговых пещерах у старых-престарых знакомцев, кто пережил смутные времена.
За полдня она показалась куче охотников — здоровая. И всем любопытствующим поясняла, что за новый узор у неё на одежде: мол, для самых непонятливых, кто не умеет читать серёжку мудрой. Убедилась, что охотники Вилья не сомневаются в праве хранительницы клана носить все эти узлы. Бродяги, кто остался зимовать на Ярмарке, тоже смотрели, слушали с одобрением.
А вот «поборников справедливости» Вильярины собеседники поминали недобрым словом, пересказывая о них самые жуткие слухи. Как сновидцы похищают детей Наритья и уносят их неведомо куда. Про отравленный дом Поджи. Про второго убитого мудрого — Рийру. Покойный был лентяем, недотёпой и неумехой, клан Рийи часто от этого страдал. Но злодеем, как Наритьяры Старший и Средний, несчастный Рийра не был никогда. И даже не замарался в беззакониях, как Наритьяра Младший. Видимо, поэтому голову Рийре просто отрезали, а не утопили в навозной яме…
К полудню Вильяра устала быть настороже — вернулась в логово. Там царили мир и благодать. Рыньи перешивал для Нимрина запасную одежду старого Латиры. Сам Нимрин что-то рисовал в той штуковине, которую называл смешным словом «тетрадь». Выглядел он увлечённым, и синяки с лица сошли. А Вильяра достаточно проветрилась, чтобы её не шарахало от благодарности, что вылечил — к злости, что едва не прирезал. Она осмотрела Иули, отметила улучшения, спела пару целительских песенок и принялась готовить обед. Пообедали с удовольствием, а потом Вильяра снова ушла — в дом Кузнеца. Она уже заглядывала туда с утра: за Рыньи и котомкой Нимрина. А теперь намеревалась задержаться подольше. Хотела повидать Лембу. И Аю.

13.02.2020

Аю — забота, которую не перевалишь на других. Вильяра сожалеет уже о том, что из-за собственной болезни, лечения и отдыха от лечения не смогла быть рядом с жертвой запретного колдовства, а только оставила ей зачарованное зеркало. Много горького и страшного высмотрит Аю в том зеркале, вспоминая себя. Так нужно, чтобы она исцелилась, однако нужен и кто-то, кто по-матерински обнимет, в кого захочется поплакать… Ой, нет, только не по-матерински: материнская ласка несчастной Аю вовсе неведома.

Родив Аю, Тари порадовалась разрешению от бремени, но не той, кого произвела на свет. Через две луны купчиха перетянула грудь, оставила дочку в детских покоях и вместе с мужем отправилась в новое странствие. И без матери было, кому кормить и воспитывать дитя. Тем летом в доме родили ещё пятеро женщин, на шестерых младенцев — кормилиц более, чем достаточно. Рядом подрастал старший сынишка Уканы от Тари, Гайя. Двухлетка с радостью принял сестрёнку-сеголетку и сильно к ней привязался, но это родители заметили позже.
В начале осени пара купцов вернулись в тот же дом, зимовать. Вернулись даже с хорошим прибытком. Они стали осмотрительнее, и дела у них пошли на лад. А ещё Укана завёл полезнейшие знакомства! Хотя, когда сновидец Ракта прислал ему зов и потребовал ответной услуги, Укана изрядно перетрухнул.
Нужно было перебить выгодную сделку одному Наритья, потом задержать неудачника в ярмарочном поселении Вилья. Открыто, в наглую, перехватывать сговоренный товар — за такое могут и на поединок вызвать! Да и не нужны были ни Укане, ни его дому ножи и топоры в таком количестве. А везти их под зиму куда-то далеко и снова застрять в чужих угодьях…
Укана решил посоветоваться с женой, и она вдруг затеяла игру, которая тугодуму Укане даже на ум не пришла! Как его Тари юлила, кому льстила, кого в чём убеждала, Укана даже не всегда понимал. Но в итоге лучшие стальные изделия из дома Кузнеца принялись скупать Руни. Конечно же, Вилья не отказали своим ближайшим соседям. А неудачник из Наритья поскользнулся на лестнице: вероятно, от досады. Застрял в трактире с переломанной ногой, а на исходе осени перебрал марахской травы, да и замёрз насмерть. Ракта принял исполнение услуги, но Укане уже понравилось строить козни поганым Наритья! А его несчастная Тари, вообще, словно заново родилась: похорошела, заблестела глазами.
Так двое Сти ввязались в тихую, но ожесточённую междоусобицу, идущую в бездомном доме, неведомом клане уже несколько поколений. Говорят, купцы с Марахи Голкья начали её первыми, против всех. Но наверняка уже никто не упомнит. Кто бы ни начал, Наритья под покровительством трёх Наритьяр набрали слишком большую силу и всё чаще обманывали, подставляли, а то и попросту грабили купцов из других кланов. Действие родило противодействие, обе стороны очень быстро скатились в полнейшее беззаконие…

Мудрый Ркайра не стал посвящать Вильяру во все дела Тари и Уканы, а только в те, что касались родственных чар. Хотя одно с другим оказалось переплетено.

Первая зима Аю миновала, Тари так и не полюбила дочь. Сына в детских покоях она навещала, водила по дальним закоулкам дома и вокруг, учила уму-разуму. А на Аю смотрела, как на пустое место. В дурном настроении — шугала её от себя, обзывая Наритьяриным выродком.
Муж и его родня пытались образумить Тари, но тщетно. Самое лучшее, что сделала мать для дочери: позволила вырасти в доме, где девочку любили и заботились о ней.
Прошло ещё лето и осень: купцы путешествовали по своим купеческим делам. И вторая зима. И ещё лето. И снова зима. Теперь Тари иногда снисходила к подрастающей Аю — та изо всех сил старалась заслужить материнскую любовь и одобрение. Второе ей даже изредка удавалось.
На исходе третьей зимы старший брат Гайя повёл сестру на охоту, и она добыла своего первого зверя.
Аю достигла совершеннолетия, и весной родители забрали её в свою ватагу. Она вправе была отказаться, однако не посмела. Вот тут-то мать и начала по-настоящему изводить нелюбимое, но полезное в хозяйстве чадо, хотя до беззаконных чар пока не дошла. Один из молодых ватажников засматривался на красивую девушку, Аю готова была подарить ему свою благосклонность. Тари с Уканой думать не пожелали об их свадьбе, намереваясь «сбыть гнилой товар» повыгоднее и не сейчас.
А потом пришла ужасная весть: любимый старший сын Гайя, который уехал с другой ватагой, погиб на поединке с Вильгрином, сыном Поджи. Вот тут-то в омрачённом горем, но изворотливом уме Тари родился замысел: она решила сделать из нелюбимой дочери совершенное орудие мести.
Аю должна была обольстить Вильгрина и стать его женой, а потом пойти в круг с Наритьярой, любым из них, лучше — со всеми по очереди. Отравить их всех родственными чарами, давая Тари власть над ними.
Укана смирился с прихотью жены. Ведь их верные друзья всецело одобрили замысел и подсказали, как подложить Аю под кровного врага, убийцу её брата. Они же выступили посредниками в переговорах о возмещении за смерть Гайи и назначили место встречи…
Когда расклад окончательно определился, Тари подробнейшим образом разъяснила его Аю. Разъяснила, упиваясь ужасом в её глазах. И только после этого зачаровала.

Вильяра сказала бы, что купчиха Тари изначально была самонадеянной, недальновидной дурой. Такие вечно находят себе неприятности. И сами долго не живут, и других подводят. Но Наритьяры вместе с сыновьями Поджи сделали из самонадеянной дуры — дуру озлобленную, до потери закона в сердце. Как избыть последствия их беззаконий, и сколько вокруг таких, как Тари? Вильяра за собственный-то клан не поручится, что в нём подобных нету. Наритьяра Старший хозяйничал в угодьях Вилья совсем недавно, да и Средний к нему в гости захаживал. Нет-нет, скучать Вильяре этой зимой не придётся! Не будет хранительнице покоя, пока она не погостит в каждом доме, не заглянет в глаза каждому охотнику. Раньше она об этом не задумывалась, не сообразил и более опытный Стира. А ведь мудрый мог помочь Тари, как помогали Латира и старый Вильяра знахарке Уюни. Но к Тари никто не позвал мудрого, а сам Стира потратил внимание на другие опасности, которых стало больше стараниями тех же Наритьяр.
В общем, зимний покой в этом году — совсем не для мудрых, нужно будет поговорить об этом с Альдирой. А пока — к Аю.

15.02.2020

***
Аю смотрела в зеркало и плакала. Красивее она от этого не становилась, зато живее — да. И как больно отогревать заледеневшие руки-ноги, так же больно было ей сейчас… Она, наконец, вспомнила, что случилось с братом!
В позапрошлое лето молодой купец Гайя, сын Уканы, вызвал на поединок Вильгрина, сына Поджи. Как говорят, вызвал за обиды матери в доме Поджи и пал в поединке. Аю тогда чуть глаза не выплакала. А родители, которые и прежде не жаловали младшую дочь, совсем одичали. Аю вспоминала крики и ругань Тари — сжималась в комок от одних воспоминаний. Но самым жутким был неистовый, безумный блеск в материнских глазах, когда та собиралась творить над Аю запретный обряд.
Аю умоляла маму не впадать в беззаконие, ползала на коленях, рыдала и плакала — отец помог матери связать дочь, а после влил в рот Аю зачарованное зелье.
Боль воспоминания стала нестерпимой, Аю заметалась по комнате, готовая то ли голову раскроить о стену, то ли бежать на кухню, к старой Ракиму: рыдать в её необъятную грудь, слушать ласковую болтовню, съесть что-нибудь вкусное и помочь с готовкой. Но тут на лежанке из ниоткуда возникла мудрая Вильяра.
— О мудрая! О, горе мне, горе! Зачем, зачем ты сделала для меня это ужасное зеркало?! Зачем приколдовала его к стене, что ни снять, ни разбить? Горе! О, горе! Правильно моя мама ненавидела меня и называла выродком! Если бы я согласилась ехать с Гайей, как он уговаривал, я удержала бы его от стычки с Вильгрином, и мой брат остался бы жив! И мама не одичала бы…
Вильяра очутилась рядом, обняла Аю, притянула к себе. Та мимоходом подумала, что грудь у мудрой не такая обширная и мягкая, как у Ракиму, зато жизненной и колдовской силы — через край. Вильяра укутала Аю своей аурой, словно тёплым облаком, и что-то запела… От горя, вины Аю совсем перестала соображать. Рыдала, билась, как белянка в силке. Потом слёзы потекли ровным потоком и медленно, очень медленно иссякли.
Аю с Вильярой сидели на лежанке, мудрая обнимала охотницу, гладила её по спине, но больше не пела. Вильяра тихо и вдумчиво заговорила о боли, которая всё ещё грызла Аю изнутри.
— Аю, никто не знает, что случилось бы с тобой и твоим братом, если бы ты последовала за ним. Твой брат прав, что решил уйти от дичающих родителей. Ты ошиблась, беззаветно служа и угождая матери. А ведь у тебя было на выбор ещё немало путей! Остаться в доме, где ты выросла. Явиться на поклон к твоей бабке по матери. Стать подмастерьем златокузнеца, например, в доме Арна: я уверена, ты бы смогла… У каждого пути — своё, неизвестное несбывшееся. Может, счастливое, может, ужасное, никто никогда не узнает, — мудрая помолчала, дав Аю время на удивление: о чём ещё та вовремя не подумала? — И да, Аю, я согласна с тобой. Скорее всего, ты сделала тогда наихудший выбор из возможных. Но твой брат погиб от собственной несдержанности. Ты не обязана была такое предвидеть, и неизвестно, смогла бы ты удержать его от поединка? Точно так же, как ты не в силах была вложить ума своей матери, отвести её от беззакония. Не вини себя в том, что во власти других. И не бери ответственность за других, пока толком не отвечаешь за себя.
Из глаз Аю снова потекли слёзы, но на сердце полегчало: здесь и сейчас охотница верила и доверяла своей мудрой.
— Аю, скажи мне, а почему ты не послала зов мудрому Стире, когда твоя мать решилась на беззаконные чары? Почему не попросила его помощи? Ты ведь знала мудрого Стиру в лицо?
А в самом деле, почему? Родня держится друг друга, это закон. Но тяжкое беззаконие рвёт узы и обязанности послушания, это тоже закон. Аю не просто могла, она должна была позвать на помощь мудрого Стиру, но… Это попросту не пришло ей на ум! Видимо, несчастный Гайя был прав: мать утопила в своём безумии и отца, и Аю задолго до тех поганых чар. Дрожа от ужаса, Аю призналась Вильяре:
— Конечно! Мудрый Стира появлялся в доме Ула, где мы жили. Я видела его, и не однажды. Я плохо владела мысленной речью, но вопль ужаса я смогла бы ему послать. Я должна была позвать мудрого, но даже не подумала. Я совсем глупая, да? Покрывая беззаконницу, я стала с нею заодно?

17.02.2020

***
Вильяра погладила Аю по голове и снова запела…
А потому что успокоиться надо обеим! А потому что мудрая с налёту не нашла нужных слов для охотницы! Сколько лет она сама избегала обращаться к наставнику и другим мудрым за помощью? Избегала до последнего, на изнанку выворачивалась, лишь бы справиться собственными силами. Боялась, что, в лучшем случае, будет послана ко щурам, а в худшем, помощь обойдётся неподъёмно дорого: ей самой или охотникам её клана. Ведь, как ни старалась она смотреть в другую сторону, когда Наритьяры брали кого-то в круг…
— Аю, тебя предали, и ты растерялась: это можно назвать слабостью. Но ты не помогала беззаконникам, а в меру сил и разумения пыталась их остановить. Значит, ты — не заодно с ними.
— Мудрая, а почему ты опять плачешь? Ты же, вроде, исцелилась? Или нет?
Вильяра размазала по щеке слезу:
— Да, я исцелилась. А плáчу — потому что я тоже бывала в твоей шкуре, о милая Аю. Меня предавали, подставляли, дурили… Больно, унизительно, досадно, страшно до усрачки! Но мы с тобою молодцы! Мы пережили эти поганые приключения.
Хотела добавить, мол, и тех, кто нам их устраивал. Но последний такой — Нимрин — жив, и Вильяра совершенно не желает его переживать. А что касается Аю, вряд ли она обрадуется напоминанию о своём сиротстве.
— Да, пережили, — кивнула охотница.
Она уже не плакала. Чуть отстранилась от мудрой, смотрела осмыслено, и Вильяра ответила на вопрос, заданный в самом начале.
— А зачем я приколдовала зеркало в стене? Да чтоб ты его не спрятала, как в прошлый раз. Или не разбила. Чтобы нам с Арном не делать новое. Но если твоё лицо слишком тяготит тебя, ты не обязана глядеться в зеркало с утра до ночи. Ты уже вспомнила самое главное: как тебя зачаровали. И пережила это. С остальным можно не так спешить. Займись чем-нибудь по дому, проведай свой уголок в мастерских…
Аю захлопала прекрасными голубыми глазами, совсем как раньше:
— То есть, я могу даже в другие покои перебраться, от твоего зеркала? А почему я сразу до этого не додумалась?
Вильяра вздохнула:
— А потому же, почему утопающий не выпускает из рук самое занозистое бревно. Ты уже чуешь дно под ногами, но у берега могут быть опасные ямы. Да и на берегу тебе пригодится, из чего костёр развести.
— То есть, мне лучше не переселяться в другие покои?
— Да, лучше оставайся здесь, Аю. Таково моё слово целительницы.
Аю снова уткнулась носом в Вильяру. Прижалась, словно детёныш к матери, источая горячую благодарность. Через некоторое время Вильяра ласково потрепала её по загривку и предложила вместе сходить на кухню, а то что-то есть очень хочется.

02.03.2020

На кухне вдвоём хозяйничали старый Зуни и тётушка Ракиму. Всех подростков Лемба увел в снега, наставлять в охотничьих премудростях. Вильяре стало досадно за Рыньи, которого она загрузила заботой о Нимрине и лишила возможности поучаствовать в этой вылазке. Но раз уж так вышло, нужно выкроить время и сводить Рыньи в снега самой. Заодно выгулять зверя Юни — последнюю память о матери, о прежнем доме Углежогов у Синего фиорда.
Аю, тем временем, ластилась к тётушке Ракиму, как к родной. Зуни тоже поглядывал на жертву запретных чар тепло, словно на непутёвую внучку. Вильяра видела: Аю угождает старшим охотникам, как угождала купчихе Тари, тщетно добиваясь материнской любви. Здесь-то почва более благодатная, но ещё немного, и сиротские ужимки Аю начнут раздражать тех, чьего расположения она ищет. Взрослой охотнице не пристало так юлить ни перед кем! Но объяснять это выздоравливающей — точно не время, и гораздо полезнее, если Аю сама дорастёт, осознает и найдёт свою меру достоинства.
— Старый, я хочу поговорить с тобой наедине, — окликнула Вильяра Зуни, когда в кухонных хлопотах наметился перерыв.
— Внимаю тебе, о мудрая.
Они присели на перевёрнутые корзины в одной из кладовок, мудрая спела песенку, чтобы никто не подслушивал.
— Зуни, я ношу серёжку мудрой, — она дёрнула себя за ухо. — Но я обращаюсь к тебе сейчас как младшая к старшему. Я нуждаюсь в твоём разумном совете, а возможно, помощи.
Зуни нахмурил брови.
— И что же такого я тебе посоветую, о мудрая Вильяра, чего не посоветует мудрый Альдира?
— Зуни, я хочу знать, кто в нашем клане пострадал от моего наставника или других мудрых. Я желаю возместить, изгладить ущерб, насколько это будет в моих силах. И я хотела бы знать, кто из Вилья затаил зло на всех посвящённых, от кого мне следует остерегаться удара в спину.
Теперь густые брови Зуни поползли на лоб. Старик покачал головой, сглотнул и задал вопрос, который при других обстоятельствах прозвучал бы непростительной дерзостью.
— Вильяра, а ты, правда, готова возместить ущерб этим охотникам?
— Да, Зуни, в меру моих сил. Конечно, если мудрые кого-то беззаконно убили, я не воскрешу погибшего. Но я должна знать, во что обошлось клану моё обучение! И на какие обиды охотники побоялись мне жаловаться?
Зуни не отводил пытливого взгляда:
— О мудрая Вильяра, тебя так крепко задели за живое самозваные поборники справедливости?
Колдунья досадливо поморщилась:
— Гораздо больше меня задела Аю. Как она не позвала на помощь мудрого Стиру, когда мать и отец зачаровывали её. И как весь дом Ула молчал, когда купец привёз из угодий Наритья безумную жену. Они все не доверяли мудрым и боялись, оттого вышло много бед и беззакония.
Зуни протянул руку и коснулся её плеча, будто, в самом деле, успокаивал молоденькую охотницу.
— Знахаркина дочь, тебе всегда рады в доме Кузнеца, и тебе здесь некого опасаться. Я, Зуни из дома Кузнеца, доверяю тебе, потому поведаю тебе не одну и не две поганые истории про твоего наставника. И я сам тебе должен, если ты сочтёшь это за долг. Когда мудрые выбирали, кого посвящать, тебя или Лембу, я отстаивал внука — для дома.
— Я знаю, Зуни. Я сама наблюдала, как ты до сих пор отстаиваешь внука для дома, — улыбнулась мудрая. — А тогда я ужасно обижалась и злилась на вас. Зато ныне благодарна пособникам моей судьбы, за то, кем я стала. И Лембе тоже хорошо с его судьбой, пусть так будет.
— А я решил, что нам повезло с мудрой, когда ты после посвящения не сорвала зло на ком-нибудь из дома Кузнеца.
Вильяра пожала плечами, мол, как иначе. И не стала рассказывать Зуни, как соблазнял её наставник — явить силу и власть над любым своим прежним обидчиком, недоброжелателем, врагом. Чего стоило ей самой возмущённое: «Нет, я не хочу!» А после — ещё более решительное: «Нет, я не стану никого мучить, унижать и запугивать, это же мои Вилья!» Она промолчала об этом, ведь поставила задачу: вернуть доверие охотников к мудрым, а не окончательно его порушить.
Зуни старательно обгрыз заусенец на пальце, только потом спросил:
— Мудрая, а всё-таки, какого совета ты от меня ждёшь?
— Зуни, пожалуйста, посоветуй, как мне помочь пострадавшим, кого ты знаешь?
— Давай, я сначала расскажу тебе о них, а после ты сама рассудишь: как мудрая и как знахаркина дочь.

04.03.2020

Остаток дня Вильяра слушала: сначала Зуни, потом других обитателей дома Кузнеца. Слушала, говорила, пела песни, облегчающие боль воспоминаний… Прямо сказать, не лучший денёк в её жизни. Наставник Наритьяра оставил по себе препоганую память. Вильяре было ужасающе стыдно, хотя на неё саму никто не затаил зла — посчитали юную ученицу мудрого своей сестрой по несчастью. Только знахарка Алита, дважды изнасилованная в круге Наритьярой Старшим, задала Вильяре вопрос, на который та не смогла ответить прямо и бестрепетно. Если бы наставник не погиб, и Совет не объявил его вне закона, посмела бы Вильяра возвышать голос против сильнейшего среди мудрых? Или по-прежнему молча смотрела бы в сторону, позволяя ему творить то, что он творил? Конечно, когда смута уже началась, хранительница Вилья встала против беззакония. Но до того — терпела… Алите мудрая сказала, что не гадает о несбывшемся, а живёт в сбывшемся. Живёт и изживает, изглаживает следы беззаконий.
В логово при Ярмарке Вильяра вернулась поздно ночью, совершенно без сил. Она даже не заглянула по пути к Зачарованным Камням: с таким настроением даже в знакомый круг лучше не соваться, заведёт неведомо куда. В логове хозяйничал мудрый Альдира — топил очаг и беседовал с Нимрином.
— А где Рыньи? — спросила Вильяра сразу после приветствия.
— Я отпустил его к Зачарованному Камню, — ответил Альдира. — В котелке похлёбка, если ты голодна — поешь.
— Спасибо, я сыта по горло, — угрюмо буркнула колдунья. — Когда Рыньи обещал вернуться?
— Я дал ему срок до рассвета, он должен будет сменить меня здесь. И не смотри на меня так сердито, о прекраснейшая! Рыньи не пропадёт ни у Камня, ни на Ярмарке, я приглядываю за ним.
Вильяра вдохнула — выдохнула, и даже зов посылать не стала. Спросила.
— Нимрин, как ты себя чувствуешь?
— Спасибо, уже лучше. Готов потерпеть без твоих целительских песен, о мудрая, пока ты отдохнёшь. Кто и где тебя так умотал?
— Да, Вильяра, я тоже желаю это знать, по праву временного наставника.
— О! Я разбирала очередной сундук из наследства Наритьяр. Оно ужасно! В доме Кузнеца Старший Наритьяра таскал в круг и едва не сгубил четверых взрослых и двух подростков. Один ребёнок не родился: Алита скинула его и с тех пор бесплодна. А я… Я так старательно смотрела в другую сторону, что обо многом узнала только сегодня, когда прямо спросила старого Зуни, — Вильяра закрыла лицо руками и зарыдала, горько и отчаянно, как утром — Аю.
Альдира тут же возник рядом, обнял её за плечи. Вильяра уже привычно прижалась к его груди. Нимрин ничего не сказал, зыркнул с непонятным выражением и больше не глядел на них — черкал в своей тетради.
— Да, это тяжкое наследство, — сказал Альдира, когда Вильяра немного успокоилась. — И вам, недавно посвящённым, досталось его больше других. Что ты намерена делать?
— Я обойду все дома Вилья, выслушаю пострадавших и помогу изгладить ущерб, как смогу.
— Как твой временный наставник я одобряю твоё намерение. Только не упади от беззаконных Наритьяр в другую крайность.
— Это в какую же, о мудрый Альдира?
— Будто ты перед всеми за всё виновата и должна снова и снова, бесконечно платить виру за старого беззаконника. Ты — не он. Ты посвящена не за этим. Весна далеко, но, когда она наступит, и стихии взыграют, спасением для клана Вилья станет твоё могущество и бесстрашие, а не жалость и слёзы.
Вильяра хотела, было, возразить, что зима впереди ещё длинна, сорока лун должно хватить на всё. Но слишком устала для продолжения разговора. Завернулась в шкуры и уснула, как убитая.

06.03.2020

***
Беседовать с мудрым Альдирой — кататься на коньках по тонкому льду. Мог ли Ромига предположить, что станет обсуждать с ним план публичных лекций по истории магии Голкья? Казалось, ничего более замысловатого, чем обучение человских студентов их же истории — тому, что челы договорились считать за историю, вымарав из неё самое существенное — с навом уже не произойдёт. Однако, дожил!
Голки, бесписьменные пещерные жители, знают своё прошлое как бы ни лучше гордых своей цивилизацией челов. Сказки охотников и предания мудрых удачно дополняют друг друга. А Тени, теоретически, помнят всё, лишь крайне редко кому-то по силам вопросить их и пересказать узнанное живым. Но кажется, никто, никогда здесь ещё не пытался нанизать факты на единую хронологическую шкалу, исчислить в поколениях охотников и в длинных местных годах.
От начала мира до первых разумных. От первых разумных до первого алтаря-камня. От первого алтаря-камня до пришествия Асми, именуемого Пращуром. От пришествия Асми до явления Иули, посланцев Империи Навь. От явления Иули до жертвоприношения Асми. От жертвоприношения Асми до Каны Мункары и согласия Одиннадцати. От согласия Одиннадцати до ведьмы Нарханы и жертвоприношения Иули Онги. От Нарханы до… Сколько они тут пережили кризисов, когда Солнечные Владыки схлёстывались с Повелителями Теней? Сколько раз живые воплощения сильнейших противоположных стихий сражались насмерть, а сколько — договаривались до Песни Равновесия? Когда пришёл на Голкья безымянный Иули, друг Латиры, и чем здесь отметился?

Вильяра вчера не только привела Рыньи в логово: приглядывать за больным Ромигой. Они притащили из дома Кузнеца оба Ромигиных рюкзака. Едва колдунья отбыла по делам, нав добыл оттуда тетрадь, ручку и стал конспектировать свои познания по истории и магии Голкья. Решил хотя бы вот эту самую хронологию составить, для начала. И набросать план-конспект лекций для мудрых. А то ведь Альдира просто так не отстанет… И хорошо! Пока ноги парализованы и не несут Ромигу к новым приключениям, самое то — поработать головой и поупражнять пальцы письмом. Время на выздоровление хочется потратить не только с пользой, а с удовольствием. Да и составлять отчёт Сантьяге потом будет легче. Даже если тетрадка пропадёт, восстановить по памяти однажды записанное быстрее, чем сочинять заново.
Глядя на нава, Рыньи тоже упражняется в письме: угольком по стенам логова. Мальчишка марает стены почти всё время, что остаётся у него от целительских хлопот, хозяйства и сна. Марает, чистит магией и снова увлечённо марает. Ромига, когда показывал Рыньи азбуку, не ожидал, что того настолько затянет. А теперь нав внутренне подсмеивается, как, возможно, через тысячу лет какой-нибудь странник между мирами будет в изумлении гадать, кто занёс на Голкья кириллицу? Хотя, было б, чему удивляться: голки — раса гениальных плагиаторов. Археолог Роман Чернов, Ромигино альтер эго, сказал бы, что в целом они, из-за тяжелейших природных условий, застряли где-то в начале неолитической революции. Однако сновидцы голки, странствуя по ту сторону звёзд, многое подсматривают в более цивилизованных мирах, переиначивают по-своему и внедряют на родине. Ближайший тому пример — Лемба — живёт и трудится в доме Кузнеца. Качество его железных и стальных изделий, вкупе с объёмом производства, впечатлили бы даже на условно-средневековом фоне. Ещё один яркий анахронизм — Арн с его стеклянными зеркалами. А некоторые мудрые прекрасно, то есть, гораздо лучше Ромиги, ведут сложнейшие математические расчёты. И если Рыньи пройдёт посвящение, он сам объяснит будущему страннику про кириллицу и её адаптацию к местным нуждам. Мудрые, при счастливом стечении обстоятельств, живут очень долго…

Мудрые живут долго, и Ромига, беседуя с Альдирой, выверяет ту часть истории Голкья, которую Альдира способен лично засвидетельствовать. Хранитель знаний Нельмара старше него и знает больше, но хандрит и отказывается покидать свои покои в Пещере Совета. Само по себе нехорошо, но в текущей ситуации, может, и к лучшему… А потому что у мудрых завелись непримиримые враги!
Оказывается, на четвёртом покушении Ркайра всё-таки изловил своего несостоявшегося убийцу. Изловил, спел над ним песнь Познания — выяснил, что у радикальных поборников справедливости цель, ни больше, ни меньше: извести всех мудрых! То есть, вернуться к укладу, который был здесь до Каны Мункары… А потому, что несправедливо быть такими могущественными колдунами и при том жить в сотню раз дольше любого охотника! Ежегодная смена укротителей стихий, через кровавые жертвы на алтарях — гораздо справедливее.
— Дураки! — только и сказал Ромига.
Не то, чтобы нав одобрял идею столь глубокого неравенства внутри одного народа: идею, как идею, в принципе. Практически, Навь истребила психократов осаров, даруя простор для развития их марионеткам осам. Но даже беззаконники Наритьяры худо-бедно исполняли свои основные обязанности и не доходили до превращения охотников в безмозглых рабов. Остальные мудрые, кого Ромига знает, адекватнее. А Голкья без мудрых… Нав памятью Теней помнит, как это было. Так получилось, он, один из двоих ныне живущих, это помнит. Второй, Пращур, помнит лично, но его не дозовёшься… Эсть’эйпнхар, кем же надо быть, чтобы вдохновиться сказками о мире до Одиннадцати и пожелать возвращения тех лихих времён?
— Дураки, — согласился Альдира. — Но достаточно могущественные и умелые, чтобы уничтожать мудрых. Опытный Ркайра отбился от нападений сновидца, а молодой Рийра — нет. Рийре слишком быстро перерезали горло, лишив его возможности спеть «летучую». Тут же отсекли голову и сотворили над останками чары, чтобы он не смог вернуться призраком. Многие мои братья и сёстры по служению считали Рийру поганым щенком в нашей стае. Большинство уверены, что сами-то они отобьются. Но дело не в нашей способности защитить себя, истинной или мнимой. А во взаимном доверии кланов и хранителей…

С изнанки сна вывалилась смертельно усталая Вильяра, и разговор Ромиги с Альдирой прервался на полуслове. По краткому диалогу хранительницы Вилья с её временным наставником Ромиге показалось, что мудрая уже вовсю работает над проблемой доверия, которую они тут только что обсуждали.
«Правда же, её стоило спасать?» — нав воспользовался безмолвной речью, чтобы не потревожить Вильярин сон.
«Тебе виднее, чего это стоило именно тебе, Иули. А я просто радуюсь, не нарадуюсь.»
«Береги её, Альдира! Я никому из вас не прощу, если её зарежут недобитые вами беззаконники.»
«Вами?»
«Ну, я-то временно не воин, а только собиратель знаний!»
Альдира вздохнул: «Да, это так, Нимрин. Я надеюсь, мы изловим этих поганцев быстрее, чем ты встанешь на ноги. Ркайра узнал имена, нашёл следы на Голкья, и мы бы уже переловили их, если бы они скрывались в нашем мире. Но они прячутся по ту сторону звёзд. Ни Ркайра, ни Гунтара, ни Тринара, никто из нас пока не смог пройти по следу,» — мудрый насторожился, будто к чему-то прислушиваясь. — «Ладно, подкладывать дрова в очаг больше не нужно. Вильяра здесь, Рыньи вернётся к утру, а я на некоторое время покину вас. Спокойной ночи, Иули. Выздоравливай скорее.»

09.03.2020

***
Рыньи рад был исполнить любое поручение Вильяры, но совершенно не обрадовался тому, что Нимрин опять поранился. Он же обещал совместную охоту! И вообще, если верить сказкам, чёрные оборотни никогда не болели, не страдали от увечий и ран… Видимо, сказители просто не сочли это достойным упоминания.
На первый взгляд, Нимрин оказался не так плох, как после песни Равновесия. На второй — Рыньи с ужасом осознал, что у чужака перебит хребет и отказали ноги. Охотник стал бы калекой на всю свою недолгую оставшуюся жизнь.
— Рыньи, не пугайся. Я выздоровею, и мы пойдём в снега за твоим зверем. Как я тебе обещал. Не прямо сейчас, но через дюжину дней — точно. В худшем случае, дней через двадцать.
Вильяра подтвердила, что именно так и должно произойти.
Рыньи верит обоим и готов приложить все силы и умения, чтобы Нимрин выздоровел поскорее. Ужасно же видеть старшего друга, товарища по самому опасному приключению настолько беспомощным! Но дух Иули бодр и деятелен, больной быстро нашёл себе занятие по силам. Пристроился и рисует буквы в своей тетради — исчисляет ход событий, о которых Рыньи ему сказывал. По крайней мере, Рыньи понял его объяснение именно так.
— Нимрин, слушай, а если я запишу для тебя свои сказки? — предложил подросток, сам шалея от новизны мысли.
— Мне будет очень любопытно, — оживился Нимрин. — Но ты сначала поупражняйся с отдельными именами, словами и краткими речами. Возьми уголёк и попробуй на стене. А потом придумаем, чем и на чём нам с тобой дальше всё записывать. Мне вот этой тетради хватит ненадолго, а таскать оттуда, где я её взял — слишком опасная затея. Ты видел, я пробовал выскабливать и сушить шкурки белянок, но получилась ерунда.
— Белянки слишком тонкие. Лучше, если взять барабанную кожу, из молодых корнероев или рогачей. Она будет потолще листков в твоей этой вот тетради, но такая же гладкая и очень прочная.
— Рыньи, что ж ты мне раньше не сказал, что у вас уже умеют выделывать пергамент?! А, впрочем, ладно. Главное, умеют. Ты сможешь раздобыть, или попросим Вильяру?
— Я слыхал, мастер Рела торгует на Ярмарке мехами, кожами, одеждой для ленивых и одиноких. Может, и барабанная кожа у него найдётся. Я бы сбегал, но Вильяра не велела мне оставлять тебя одного.
Нимрин пошелестел листами, сравнивая толщину исписанной части тетради и чистой.
— До завтра я точно обойдусь. Но кстати, об одежде, Рыньи. Прости, я не сберёг твой подарок, его изорвал обезумевший ветер.
Рыньи изнывает от любопытства, как это Вильяра зимой повздорила со стихиями, что самой пришлось петь «летучую», а воин остался гол и поломан? Какие бродячие алтари они вместе ловили? Однако, чтобы кто-то поведал Рыньи подробности, ему не хватает двух посвящений: во взрослые охотники и в мудрые. Поэтому к Нимрину он с вопросами не полезет. Но всем сердцем желает поскорее дорасти до права: вопрошать о сокровенном.
— Мудрая Вильяра велела мне перешить тебе одежду прежнего хозяина этого логова. Я сейчас полечу тебя, и займусь.
За день Рыньи удлинил и заузил штаны, рассудив, что, пока больной не выходит из тёплого логова, штаны ему нужнее куртки. Ещё немного поупражнялся в письме, советуясь с Нимрином, как изображать буквами длинные слова? Но в основном, конечно, лечил Иули, а тот выздоравливал: быстро, как умеют одни Иули. Вильяра вечером одобрила — и на следующий день тоже оставила их вместе.
Рыньи бы и рад стараться! Да к вечеру исчерпал до дна все свои колдовские силёнки. Хорошо, явился мудрый Альдира, глянул — велел идти к Камню. Объяснил дорогу, выдал кое-какие наставления…

Тропа, утоптанная множеством снегоступов и лыж, тянется от построек на льду, мимо береговых пещер — на крутую Ярмарочную гору. Первый раз в жизни Рыньи идёт за силой не к родному, знакомому до каждой щербинки Серому Камню над домом Кузнеца. Немного страшно: как-то примет его чужой, Чёрный Камень? И кто повстречается у Камня, да по пути туда-обратно?
Трое охотников, с которыми Рыньи разминулся, поднимаясь наверх, не обратили внимания на незнакомого подростка. Кратко ответили на его приветствия, но сами даже не представились и не спросили, чьих он? Рыньи слыхал, на Ярмарке так принято, но всё равно показалось чудно.
А на вершине горы только ветер гоняет позёмку. Чёрный Камень — косой, обколотый клык — вздымается из снега на высоту трёх-четырёх охотничьих ростов. Рыньи не ожидал, что Камень будет такой громадный. Непроглядно чёрный, устрашающий, грозный, угрюмый, вся шерсть дыбом! Знал бы — не дерзнул явиться к нему один и ночью. Но раз уже здесь — спел приветствие, сел у подножия, как полагается. То есть, не привалился к тёплому боку, как делал у Серого, а почтительно расположился в паре шагов, лицом к исполинской глыбе мрака. Ветер свистел, завывал, норовил пробраться под одежду, но остыть после подъёма в гору Рыньи не успел: Камень, не смотря на угрожающий вид, щедро питал молодого колдуна силой, и холодно тому не было. Рыньи восполнял истраченное гораздо быстрее, чем привык дома. Садкая жуть щекотала сердце, словно бы предчувствием приключений… А потому что Камень похож на Нимрина! Рыньи снова запел приветствие, встал, подошёл и осторожно коснулся глыбы кончиками пальцев. Не двумя руками, не посягал войти в круг, как делают мудрые. Но словно привет передал — и услышал отклик. Чёрный Камень рад будет Нимрину, если тот сюда забредёт. И если Рыньи присядет рядом, как привык, никакие злобные щуры не настучат ему по башке.
В итоге Рыньи угрелся и почти задремал, как возле родного Серого. Распахнул глаза лишь на скрип снега под чьими-то ногами.
— Эй, малец, не спи — замёрзнешь, — окликнул его незнакомый, рослый, судя по говору, арханин. — Ты чей такой и откуда?
— Я Рыньи из дома Рамуи, из клана Вилья, — отозвался Рыньи без особого желания, однако вежливые подростки называют себя первыми. — А ты кто?
— А я Вусси, сирота, из ватаги Лагна.
Рыньи стало не по себе: сирота, не называющий свой дом и клан — или краденый во младенчестве, или отданный за долги купцам и затаивший зло на домашних, или изгнанный… Ещё и говором ужасно похож на недоброй памяти Арайю!
— Рыньи, твоих же сейчас нет на Ярмарке? — продолжал свои распросы Вусси. — Почему ты у Камня ночью, один?
Врать Рыньи никогда не любил и не умел, но не рассказывать же подозрительному незнакомцу про дела мудрых, про Вильяру, Нимрина, Альдиру?
— А я сновидец, Вусси! Лёг дома, проснулся здесь. Захотел посмотреть на Ярмарку и пришёл. Пока с горы на неё гляжу, как раз и силы у Камня поднаберусь. Потом обратно домой, пока не хватились.
— И часто ты так… Путешествуешь?
Рыньи пожал плечами:
— Иногда получается.
— А кем ты доводишься старому Рамуи?
Рыньи мог бы сказать правду: внуком. Но слишком навязчиво это арханин приставал с расспросами.
— Вусси, я же не спрашиваю, из какого ты дома и клана? А думаешь, мне не любопытно?
— А это уже просто не важно, молодой сновидец. Я уже нашёл себе лучшую во вселенной ватагу. И я зову тебя к нам. Если ты, конечно, не забоишься! — Вусси залихватски подмигнул. — Доводилось тебе странствовать на ту сторону звёзд? А, Рыньи?
— Всем собой — ни разу.
— А я тебя проведу, Рыньи. Пойдёшь со мною в мир, где тепло, где бродят стада непуганой дичи?
Переспросить, что за мир такой, что за ватага, подросток не успел — его собеседника облило серебристым сиянием, он вздрогнул, начал оседать наземь и пропал. Пока Рыньи хлопал глазами, из-за Камня, нещадно бранясь, выскочил мудрый Альдира. Сгрёб Рыньи в охапку, утащил на изнанку сна, а оттуда сразу в логово. Тихо рыкнул:
— Не спи! Сиди здесь! Я — по следу.
И тоже исчез.

Продолжение: chorgorr.diary.ru/p219138939.htm