Девочка-маугли, воспитанная книгами, кошками и деревьями
Название: Из-под снега (История с фотографией, часть 4), продолжение
Автор: chorgorr
Персонажи: нав и местные
Категория: джен
Жанр: драма, ангст, экшн
Рейтинг: R
Канон: практически оридж, «Тайный город» где-то очень далеко за кадром
Краткое содержание: Так куда же всё-таки занесло Ромигу?
Предупреждения: попаданец, амнезия, сомнительное согласие, ксенофилия, каннибализм... Список будет пополняться, поскольку текст в процессе.
Начало: chorgorr.diary.ru/p203760149.htm
продолжения:
chorgorr.diary.ru/p209466140.htm
chorgorr.diary.ru/p209618700.htm
chorgorr.diary.ru/p209751723.htm
Всё вместе на Фикбуке: ficbook.net/readfic/3144874
Скетчи-портреты охотников: chorgorr.diary.ru/p209494724.htm
06.08.16Колдунья взяла старика за руку, заодно проверила пульс:
— Латира, мы с другом пришли вместе, чтобы отвезти тебя в дом кузнеца и вылечить. Ты очень нужен нам — живой, а щуры подождут. Ты слышишь меня, мудрый? Заклинаю тебя всеми стихиями посвящения, живи!
Мудрый Латира болезненно поморщился и промолчал. Ему не только говорить, но и дышать было тяжело.
— Скажи мне, куда ты ранен?
Старик прикрыл глаза и затих. Пособирался с силами, всё-таки ответил:
— Наконечник стрелы в спине, застрял в рёбрах. Кровь в груди. Трудно дышать. Давит.
Вильяра сосредоточенно нахмурилась, прикусила губу — немного подумала и приняла решение.
— Латира, я сейчас уберу стрелу и дурную кровь, затворю жилы, ты немного отдохнёшь, а потом мы погрузим тебя на Юни и отвезём в дом.
Возражений со стороны пациента не последовало. Ромига тоже помалкивал. Он умел исцелять раны, но пока решил ограничиться ролью наблюдателя. А Вильяра, под тихий напев, утоляющий боль, осторожно вытащила Латиру из ямки в снегу, раздела до пояса и, подстелив куртку, уложила его на живот. Добыла из своей котомки замшевый чехол, развернула — внутри оказался набор простых, грубовато сделанных, но вполне годных хирургических инструментов. Достала ещё бутылочку тёмного стекла, выдернула зубами пробку — в морозном воздухе неожиданно знакомо, остро запахло спиртом — протёрла руки и кожу вокруг раны на спине старика. Только после этого колдунья внимательно прощупала рану. Латира расслабил мышцы, буквально растёкся, чтобы облегчить ей задачу, и не издал ни стона. То ли песня была хороша, то ли выдержка, то ли то и другое сразу…
По разумению нава, старику здорово повезло. Стрела ударила по касательной и не в полную силу: или на излёте, или пробивала магический щит, вошла в тело относительно неглубоко и застряла. Древко не отломили, а выдернули, плохо закреплённый наконечник остался внутри. Видимо, плевра повреждена остриём или надломом ребра, но лёгкое цело. Кровотечение не сильное, гемоторакс развивался постепенно и свалил раненого с ног далеко не сразу. Любопытно, откуда Латира пришёл: ни малейшего следа на снегу он не оставил. Понятно, что «морозную дымку» здесь умеет не одна Вильяра, и этот колдун тоже таился. Уходил от погони? Оторвался, или ещё догонят, и предстоит разбираться с «хвостом»? Запросто, даже с удовольствием, но давайте, в другой раз…
Вильяра оперировала быстро и умело. Эрли справился бы лучше, сам Ромига, без магии — точно, нет. А мудрой явно не в новинку было латать раны в походных условиях, на снегу. Как и обещала Латире, она извлекла наконечник стрелы — обсидиановый, между прочим — и зашила рану. Замазала шов чем-то густым и тёмным, налепила сверху полоску растрёпанных в мочало растительных волокон. После заклятием, вроде микропортала, вывела на снег кровь из плевральной полости. Юни и второй зверь, крутившиеся рядом, тут же вылизали красно-розовое пятно до белого. Вильяра проверила у пациента пульс, зрачки, и под ещё одну заклинательную песнь укрыла лежащего своей курткой, которую скинула безо всяких раздумий. Ладно, в доме, но в снегах-то — даже смотреть холодно! А колдунья, как ни в чём не бывало, мыла руки и умывалась снегом. Протёрла и убрала в котомку свой целительский инвентарь. Ещё раз проверила состояние старика: живой, дыхание стало глубже и ровнее. Тихо позвала:
— Мудрый Латира? Не спи, щуры уведут.
Тот нехотя приоткрыл один глаз:
— Да здесь я, малая. Сейчас ещё немножечко отдохну…
— Лежи, молчи и заживляй раны. Ждём. Нимрин, скажи, ты умеешь делать снежные убежища?
Ромига припомнил свой особенно неудачный экзерсис на тему иглу:
— Меня этому учили, но опыта мало. И не на склоне… Опасаюсь, что построенное моими руками в самый неподходящий момент рухнет нам на головы. Ты думаешь заночевать здесь?
Вильяра поёжилась: холод её всё-таки донимал. Встала, огляделась, понюхала воздух.
— Думаю. Ненастье идёт с гор. Налегке, под уклон мы успели бы добежать до дома Лембы. Но быстро везти Латиру сейчас нельзя. Я позову охотников, и будем делать стоянку.
— Зови их, а я тебя пока немножко погрею, — нав расстегнул комбинезон и прижал женщину к груди, кожа к коже, крепко обвил руками.
Вильяра тихонько рассмеялась:
— Скажи лучше, сам погреешься, мёрзлый уголёк Ромига. Хотела бы я увидеть мир, откуда ты родом. Любопытно, что за место, где разумный, взрослый, грозный воин — еле держится на лыжах и не умеет строить из снега?
— Ха, у нас есть места, где лето круглый год, и так жарко, что вода вообще не замерзает. Там тени исчезают в полдень, потому что солнце проходит точно над головой. А есть места, где вечные снега никогда не тают, слёживаются во льды, и ледяные реки текут в море. Там солнце ходит низко, полгода — день, полгода — ночь, и круглый год — зима. А в угодьях, где я жил дольше всего, есть и зима, и лето, но всё равно, по-вашему, очень тепло… Скажи, сейчас зима?
— Да, Нимрин, начало зимы.
— А почему такой длинный день, и солнце так высоко?
— Так скоро же высокое солнцестояние! После него день станет убывать, пока не сравняется с ночью. Около зимнего равноденствия будет самое маленькое солнце и самая тёмная луна. После солнце начнёт расти, луна светлеть, но день продолжит укорачиваться. От зимнего равноденствия до низкого солнцестояния — самая глухая и лютая зима, время снов. Потом день станет удлиняться, солнце — расти быстрее и греть сильнее. Придёт весна с паводками, высокими приливами и пробуждением вулканов. Позже большое солнце и светлая луна позовут к себе зелень, ростки пронзят снег, снег растает, и наступит лето. Макушка его — после равноденствия, когда жар великого солнца ещё не ослаб, а день растёт… Вот не думала, Нимрин, что буду кому-то это растолковывать!
— Почему?
— Обычно матери объясняют детям про солнце и луну.
В голосе колдуньи послышалась печаль, и Ромига не стал деликатничать, задал прямой вопрос.
— У тебя нет детей, мудрая?
Вильяра ответила сухо:
— Нет, и не будет. Когда меня выбрали, я ещё не знала мужа. А потом я отсекла и похоронила свою родовую ветвь. Стихии приняли её вместе с моим прежним именем, чтобы после посвящения в мудрые наделить меня колдовским даром, здоровьем и годами жизни всех моих нерождённых потомков.
Ромига присвистнул:
— Ты что же, бессмертная?
— Нет. Но мы, мудрые, стареем в десятки раз медленнее остальных охотников и очень трудно умираем.
Маловато радости в голосе! Нав даже отстранил женщину от себя, чтобы заглянуть ей в глаза. В родном мире он встречал магов, готовых продать всё и вся за возможность продлить свою жизнь хотя бы вдвое. Не из навов, естественно.
— Скажи, Вильяра, оно того стоило?
Колдунья покачала головой:
— Чтобы хранить клан, да. Врождённого дара мало, чтобы превозмочь буйство стихий. Колдун без посвящения не усмирит паводок, не отведёт в сторону лавовую реку. И мудрые-то не справляются, гибнут. Так погиб прошлый хранитель клана Вилья.., — Вильяра мельком глянула на небо и осеклась, мягко отпихнула Ромигу от себя. — Прости, Нимрин, договорим потом. Я зову охотников и начинаю искать место для стоянки. А ты со зверями пока посторожи Латиру.
Мудрая сосредоточилась, посылая зов. Вернулась в реальность, болезненно поморщилась, потёрла виски.
— Щуровой тропой, через жерло вулкана, ледяной лабиринт и звериную задницу! Когда же это пройдёт, наконец!
Солнце нырнуло за отрог, и сразу стало темно и холодно. Лежавший пластом Латира завозился, начал осторожно приподниматься.
— Малая, забери куртку, я уже в состоянии натянуть свою, — старик встал на четвереньки, опустился на пятки, медленно, опираясь руками, выпрямил спину. Вильяра возмущённо шикнула, он ответил улыбкой, — Какая же ты выросла красавица! Прости, что я тогда не смог отстоять другой выбор, сохранить тебя для Лембы. Моя воля, посвятил бы Стиду из дома Муни.
Вильяра оскалила клыки:
— Стиду? Мудрый Латира, после трёхлетнего молчания твои речи звучат для меня неразрешимыми загадками. Я рада буду их поразгадывать, но позже, в безопасном месте. Давай уже сюда мою куртку. И одевайся сам скорее. Помочь?
— Нет, справлюсь.
Старик оделся и снова лёг. Оба зверя без команды устроились с двух сторон, охраняя его и грея. Вильяра надела лыжи, покатилась вниз. Приглядевшись, Ромига увидел две маленькие фигурки на дне долины, ещё три — на разных склонах. Рассредоточившаяся группа вновь собиралась.
Скорость, с которой охотники обустроили лагерь, впечатляла. Три иглу выросли, будто по волшебству. Отличий от эскимосских снежных домиков Ромига не заметил ни издали, ни когда спустился вниз вместе с Латирой и зверями. Раненый ехал на Юни: не на буксире и не сидя верхом, а лёжа вдоль хребта. Идти Латира вряд ли бы смог, и уж точно, это не добавило бы ему здоровья. Нав не стал надевать лыжи, шагал рядом, подстраховывая горе-ездока, чтоб не свалился, но старик даже в полубеспамятстве держался на звере, будто репей. Ромига видел, как ему больно и худо, и с трудом давил искушение — позадавать вопросы. Но не тот случай, когда выгодно пользоваться чьей-то слабостью: Вильяре этот тип, очевидно, дорог, да и самому Ромиге, скорее всего, пригодится живым-здоровым, и не в обиде на нава. Старик заговорил первым, пробормотал чуть слышно:
— Не мой Иули, другой. Жаль.
Тут уже можно было поддержать разговор:
— Мудрый Латира, ты уже встречал кого-то, похожего на меня?
Старик улыбнулся, не открывая глаз:
— Две чёрноягоды с одного куста, так похожи.
Ромига хотел уточнить, что он всё-таки Нимрин, а не Иули, но не стал: новое прозвище было созвучно слову «тёмный», от подобного именования навы не отказываются.
— А давно ты его встречал?
— Давно. Десятки зим тому назад. Пять десятков, десять десятков… Устал я их считать.
Ого! Этот серенький сморчок как бы не старше самого Ромиги. И похоже, говорит правду и про годы, и про знакомого тёмного.
— Скажи, а где ты встречал того Иули?
— Мы познакомились на изнанке сна, по другую сторону звёзд. Потом однажды я встретил его на Арха Голкья. Он жил там тайно. Долго, несколько зим.
— Жил? А сейчас?
— А потом ушёл.
— Куда?
— Не знаю. В дальние, неведомые миры. Или к своим тёмным щурам. Он был мне другом, я хотел его найти, искал — не нашёл.
— Может, он говорил тебе своё настоящее имя? Или тебе снилось, как его называли дома?
— Нет. Он не говорил, я не спрашивал. А ты пришёл по его следу? Разыскиваешь?
Ромига провалился в снег выше колена, отстал, надевая лыжи, которые тащил в руках, догнал и ответил:
— Ты ещё не слышал, мудрый Латира, но это не тайна. Я сам не знаю, как свалился на Голкья. С неба — в снега. С отбитой памятью, почти без колдовской силы. Если где-то в мире живёт мой сородич, я хотел бы с ним встретиться. Надеюсь, он поможет мне вернуться домой, или хоть чем-то поможет.
— Если другие тёмные живут на Голкья, я ничего о них не знаю. Жилище моего Иули стоит пустым.
Спускались на дно долины медленно и осторожно, зверь Юни буквально плыл по-над снегом, но раненого всё же растрясло. Латира не стонал, не корчил страдательные гримасы — просто прикрыл глаза, умолк и обвис тряпочкой. Ромига положил руку поверх судорожно вцепившихся в шлейку пальцев и — хуже не будет — запел одну из самых простых, «детских» заклинательных песен, из того же ряда, что Зимняя Песнь Умиротворения. Все жители Голкья знают, и Вильяра поделилась с Ромигой этим знанием: даже если не вкладывать колдовской силы, подобная песнь действует на любого охотника просто силой привычки. Латира с трудом повернул голову, заглянул наву в лицо:
— Иули, ты целитель?
Вопрос — неожиданный, и Ромига ответил довольно резко:
— С чего бы?
— Ты чувствуешь чужую боль, хочешь её утолить, ищешь способ, находишь.
Нав отрицательно мотнул головой:
— Я — воин. Лучше всего я умею убивать и причинять боль. А лечить — так, немножко… Помолчи-ка, мудрый, хочу довезти тебя живым хотя бы до стоянки.
Латира дёрнул уголком губ: то ли гримаса, то ли намёк на улыбку, и снова поник. Они уже почти пришли, Вильяра ждала у входа в иглу. Колдунья бережно сняла раненого со звериной спины, заглянула в глаза, проверила пульс и утащила Латиру внутрь жилища. Ромига забрался следом. Иглу, как иглу: крепкий, надёжный снежный купол, не то кособокое безобразие, из-под обломков которого пришлось выбираться посреди ночи, вопреки планам нава и его подружки на ту самую ночь…
Кто-то, пыхтя, полз следом, нав посторонился. Из узкого входного лаза показалась звериная башка, по рваному уху и размеру Ромига опознал Юни. Зверь виновато щурился, прижимал уши, однако упрямо полз внутрь. Вильяра глянула строго, но потом позвала:
— Ладно, Юни, иди сюда, будешь греть.
Получив разрешение, зверь неожиданно легко просочился в узкий лаз и сразу занял пол-иглу. Много-много лезущей в глаза и нос шерсти, пятидюймовые когтищи — Ромига вжался в стену, чтобы случайно не затоптали. Зверь шумно вздохнул и растянулся вдоль противоположной стены эдаким мохнатым диванчиком — снова стало просторно. Латира и Вильяра опёрлись на тёплый бок спинами, полусидя, полулёжа, наву тоже оставили место, но он устроился напротив мудрых, внимательно их разглядывая. Да, Латира здорово отличался от Вильяры и других знакомых Ромиге охотников. В полтора раза мельче, кожа не атласно-белая, а сероватая, черты лица более тонкие, по светлой подпуши меха — будто бы пеплом припорошенная ость. Приметы возраста и нездоровья бросались в глаза, и всё же не сильнее, чем у стариков дома Лембы. Дышать раненый старался пореже, поострожнее, но болезненная синева с губ уходила. Кажется, обошлось без нового кровотечения.
Вильяра тусклым от усталости голосом попросила:
— Нимрин, сходи, посмотри, еду готовят?
Ромига уловил в её тоне фальшь, фыркнул:
— Хочешь наедине побеседовать с мудрым Латирой, так и говори.
Колдунья сердито прищурилась:
— Да, хочу. И есть я тоже хочу. А ты — нет?
Нав выгреб из кармана остатки орехов и сунул ей в руку.
— Малая, не гони парня, — неожиданно вступился за него Латира. — Ужин нам охотники и так принесут, когда будет готово. Я должен многое тебе рассказать, и тёмный пусть послушает. Он ведь на твоей стороне?
Вильяра ухмыльнулась:
— Надеюсь, — и разделила орехи поровну на троих.
Пожевали молча, потом колдунья, тяжело вздохнув, засобиралсь на выход:
— Посидите пока тут, вернусь — буду слушать… Юни, лежи, грей!
За снежными стенами наступал вечер, и внутри иглу всё стало синим, будто под водой. Двуногие и зверь успели надышать немного тепла, Латира, кажется, задремал, да и нава разморило. Он перебрался под бок Юни, устроился поудобнее. Зверь чуть повёл ухом и больше никак не реагировал, мерно посапывая во сне. Появилась возможность для передышки — отдыхай, потом может стать не до отдыха: все присутствующие оказались верны этому правилу.
Мудрой клана Вилья было тревожно и муторно, скорая перемена погоды давила, но не только. Словно кто-то разбередил стихии, и назревало нечто, сверх обычного ненастья. Вильяра не могла одновременно петь «морозную дымку» и лечить. Защита от чужих взглядов рассеялась не сразу, и собираясь вместе, охотники почти не оставили следов. Однако три иглу и костерок, на котором готовили еду, следовало прикрыть понадёжнее. А ещё перекинуться парой слов с каждым участником рейда: вслух, пока голова не треснула от безмолвной речи.
Охотники бегло прочесали долину Кривого ручья и отроги над ней, заглянули в соседние долины. Смотрели в оба, но не заметили никого, кроме обычной в это время года и совершенно непуганой живности. Следов двуногих не обнаружили: старого прошмыги с ярмарки, кстати, тоже. Мало ли кто ещё умеет «морозную дымку»? Заклятие под силу не одним лишь мудрым, хотя не всякий доходит до тонкости, которую знахаркиной дочери давным-давно растолковал Латира: «Когда твой след пересекает другой, позаботься, чтобы стихии не изгладили оба». Но нет, подозрительных мест, где исчезают все следы, тоже не нашлось. Вероятно, в долину Кривого ручья беззаконники просто не заходили: обитаемых домов и пригодных для жизни пещер в этой стороне нет, так что, вроде, и незачем.
Колдунья дозвалась Лембы и сообщила, что решила переночевать в снегах. Убедилась, что в доме кузнеца и вокруг всё тихо, и у соседей тихо. Зато разведчики подтвердили, что её прежний дом у Синего фьёрда вновь заселён, и народу там сейчас не меньше, чем до морового поветрия. Похоже, у беззаконников два основных логова: там и на ярмарке. Оба невдалеке от моря, оба удобны, чтобы наглухо перекрыть тракт.
Вильяра в который раз подумала, не послать ли зов по очереди всем троим Наритьярам? Но после ледяной ловушки и беседы с наставником, тогда же, в круге, ей отчаянно не хотелось общаться ни с ним, ни с его присными. Посылая зов, во-первых, приоткрываешь двери разума, а во-вторых, очень ясно указываешь, где ты. Что может быть хуже? Даже столкнуться с враждебным колдуном нос к носу, во плоти — и то безопаснее.
Оставшееся время до ужина мудрая посвятила установке щита от всех неприятностей, какие только смогла измыслить. Небо быстро затягивало, но редкие снежинки и порывы ветра, первые предвестники бури, не помешали охотникам доварить походный суп и с удовольствием поесть горячее — пургу-то придётся пережидать на сухомятке. Вильяра перелила треть в котелок поменьше, взяла пузыри с растопленной водой и утащила в свой иглу. Там было темно, и все спали. Колдунья зажгла маленький масляный светильничек, тихо окликнула:
— Мудрый Латира, Нимрин, просыпайтесь, еда!
Нимрин распахнул вовсе не сонные глаза: умению воина мгновенно возвращаться в действительность позавидовал бы мудрый. Латира привстал и охнул, потревожив рану. Юни шевелил носом, принюхиваясь, но умный зверь давным-давно усвоил, что в снегах, вне дома, четвероногие сами добывают себе корм. Перед ненастьем и во время него ничего не наловишь, поэтому лучше поберечь силы на после пурги. Благо, двуногие пустили в тёплое логово. Может, и котелок за собой вылизать дадут…
В рейде — никаких отдельных мисок, никаких застольных ритуалов: черпали ложками прямо из котелка, спешили, пока не остыло. Густое варево оказалось вкусным, Ромига с удовольствием употребил бы его в одно лицо — ой, нет, не влезет! — ещё и невероятно сытным. Кажется, приправы слегка тонизировали, или нав словил неплановый эффект из-за разницы метаболизма?
Латира после недолгого сна выглядел заметно бодрее, а Вильяра за это время, наоборот, осунулась.
Облизнув ложку, старик спросил:
— Какие новости, малая?
— В доме моего отца — логово беззаконников.
— Да, я шёл мимо, видел, и как раз хотел сказать. Тебе известно, малая, что пришлый купец Вильгрин и его южане предали и убили кузена Лембы со всеми его обозными?
Вильяра сверкнула глазами, свирепо оскалила клыки:
— Знаю, а вот что творится, мудрый, на твоей ярмарке? Я была уверена, что ты крепко держишь свой сброд в руке. Потому и не лезла к тебе, когда ты закуклился, будто летний зверь в берлоге, и перестал отвечать на зов.
— А моего сброда на ярмарке уже почти не осталось. Кто в полынье утонул, кто в пургу заблудился и замёрз, кого шерстолап затоптал, кого звери порвали — чисто случайно. Я пытался разобраться, что происходит, пока один твой старый дружок-травник не всадил в меня стрелу, а десяток пришлых устроили загонную охоту. Тогда я решил уходить.
Ромига слушал очень внимательно и понимал, что старик не лжёт, но очень сильно недоговаривает. Скрытничает — или просто подогревает любопытство слушателей? Нав переглянулся с Вильярой: она, видимо, тоже почуяла умолчания и не желала бродить вокруг да около. Колдунья сурово нахмурилась, привстала, тень метнулась по снежным стенам:
— Мудрый Латира, по праву хранительницы клана Вилья, требую: расскажи мне всё, что ты скрывал со дня моего посвящения. Расскажи без утайки, по порядку, с самого начала.
Старик развёл руками, широко, искренне улыбнулся:
— Молодец, малая, так и надо! Только начну я не с твоего посвящения, а сильно раньше. Ты сама знаешь, Нари Голкья изобильна и обширна, а охотников здесь живёт не слишком много. В старых домах рождается мало детей, и даже когда все выживают, и взрослые зимуют без потерь, число двуногих с годами не растёт. Поэтому на Нари Голкья издревле с открытыми дверями принимали всех пришлых. В одну зиму младший слуга мог стать старшим или войти в число родичей. Так было, когда пришлых не набегало слишком много зараз. Зуни наверняка рассказывал, как в годы его молодости выходцы из кланов Руни и Сти потеснили Вилья на север, захватив несколько домов? Это была законная усобица, летняя, мудрые позволили охотникам помериться силой, а после — замирили. Следующие три лета старые и новые дома толкались боками, делили угодья. Драки чередовались с переговорами, место этих переговоров как раз постепенно и стало ярмаркой. Бухта, удобная для летних мореходов, лёгкие пути круглый год, много мелких пещер, в которых трудно зимовать, но хорошо жить в тёплое время года, мастерам — делать себе временные мастерские, а купцам — хранить товары. Многие мудрые гостили там. Меня старый Вильяра пригласил отдельно: обустроил одну из пещер, открыл ближайшие Зачарованные Камни, попросил постоянно приглядывать за порядком на ярмарке. Мне понравилось и место, и предложение, я его принял с благодарностью. Впервые после падения Лати Голкья другой мудрый доверил мне нечто существенное. Знаю, кое-кто из мудрых, частых гостей ярмарки, были против, но старый Вильяра распоряжался в своих угодьях с полным правом, по уму и по закону. Пока он был жив, никто его решение открыто не оспаривал.
Латира замолчал: начав свой рассказ, он увлёкся, а говорить-то пока было тяжело. Вильяра заботливо подала ему кружку с водой, подождала, пока отдышится, напьётся, и только после этого высказала недовольство:
— Ты пока не сообщил мне ничего нового, мудрый Латира. Живя на ярмарке, я не могла всего этого не знать.
— Однако же наберись терпения, малая. Ты-то знаешь, а твой тёмный — вряд ли, а это важно. Тем более, скоро я открою вам тайны, которых не открывал никому из ныне живущих. Может, и сам предпочёл бы оставаться в неведении… Вильяра, ты помнишь, с чего началось поветрие в вашем доме?
— Маму внезапно залихорадило, но она не могла знать, что это так заразно, и так смертельно. Иначе она затворилась бы в своих покоях наглухо и, возможно, уберегла дом…
— Значит, тебе она так ничего и не рассказала. Ну что ж, теперь ты — мудрая Вильяра, тебе по силам груз знания. Твоему предшественнику и мне твоя мать открыла, что заразилась этой болезнью на изнанке сна, по другую сторону звёзд. Из ночи в ночь её мучил один и тот же кошмар: поселения некого неведомого мира, охваченные смертельным поветрием. Умирающие звали на помощь, плакали и молили, но там было уже некому помогать им. Ты знаешь, как трудно целителю отвергнуть подобный призыв, а твоя мать была великой целительницей. С каждым новым кошмаром она уходила по дороге сна всё дальше, погружалась в материю чужого мира всё глубже, пока зараза не зацепила её.
Глаза Вильяры стали огромными, как плошки, налились слезами, она воскликнула:
— Так не бывает!
Латира печально покачал головой:
— К сожалению, бывает. К счастью, исключительно редко. К мудрым не липнет почти никакая зараза, а другим одарённым обычно не хватает сил зайти так далеко. Твоя мать была очень сильна, именно с ней беда могла приключиться сама собой. Целительницу мог призвать и притянуть обезумевший от горя и ужаса одарённый из того мира. Однако старый Вильяра утверждал, что её сбросил в этот кошмар и раз за разом толкал вглубь кто-то из уроженцев Голкья. Это жуткое беззаконие, а по силам оно лишь мудрому. Старый Вильяра поделился со мной своей догадкой, но доказательств у него не было, и он не решился созывать Совет Мудрых. Мы искали следы, я продолжил поиски и после исчезновения твоей матери, и после гибели моего друга в паводке. Теперь я знаю, что позже в том мире нашли лекарство от болезни, знаю, как она распространяется — дом твоего отца ныне безопасен. Нового поветрия на Голкья не будет, если кто-то снова не принесёт заразу. Только беззаконного колдуна я так и не поймал, зато он однажды едва не изловил меня. С тех пор на изнанке сна меня подстерегает смертельная западня — нутро ледника.
Вильяра переспросила:
— Ледяной лабиринт и сосульки-шипы?
— Именно так, малая. Ты тоже видела это место и ушла живой? Молодец!
Ромига задал свой вопрос:
— Мудрый Латира, как ты думаешь, старый Вильяра погиб сам, или его подстерегли и убили?
Спросил и почувствовал, что для старика боль потери ещё остра, хотя внешне тот не подаёт виду.
— Тёмный, ты хоть раз видел, как взламывают ледяные заторы на реках? Мой друг поступил рисково, выйдя на ту проклятую запруду, но с берега мы её разбить не смогли, а ждать, пока вода промоет путь сама, невозможно. Мудрый рискнул ради своего клана, как заповедано, и не сумел превозмочь стихию. А тела не нашли. Даже если он уходил изнанкой сна, когда рухнул затор, и если попался в ту же самую ловушку, я не могу знать этого наверняка. Я ответил на твой вопрос, тёмный?
Ромига кивнул, Вильяра еле слышно выдохнула:
— Мог бы выйти на лёд вместе с другом или вместо него.
Латира сжался, будто от боли.
— Мог бы! Знал бы наперёд, вышёл бы вместо него. Даже если пришлось бы этого упрямца связать. Но я никогда не был настолько силён в предсказаниях.
— А кто промышлял гаданием на ярмарке?
— А твой наставник не объяснил тебе, что гадания по стихиям — одно, а быстрые предсказания — совсем другое?
— Объяснял. Кстати, о моём наставнике. Как вышло, что им оказался не ты, а Наритьяра?
— Подай воды, малая, иначе я прямо сейчас тут помру от позора. Если кратко, так вышло потому, что я, дурак, сам себя перехитрил!
— А поподробнее?
— Когда старый Вильяра погиб, я взял заботу о клане на себя. Больше некому, а мне — едва по силам. Но я выстоял, вытянул всё, что мог, и чуточку сверх того. А потом Зачарованные Камни почти перестали питать меня силой, и я понял, что жизнь иссякает, щуры зовут. В любом случае, я не мог наследовать Вильяре, мудрые объявили сбор, чтобы посвятить кого-то молодого. Я уже потихоньку обучал Стиду — старый Вильяра при свидетелях не называл его преемником, но выделял. Стида — третий сын своего отца, и дом Муни вряд ли когда-либо перейдёт под его руку. У него никогда не ладилось их домашнее ремесло, но он удачливый охотник и не слабый колдун. Сама знаешь, купец из Стиды, в итоге, получился отменный, Муни теперь на него не нарадуется, а тогда мечтал сбыть с рук. Я уверен, в мудрых Стида был бы хорош. Но мне тогда почти единогласно возразили, что Стида слишком стар для посвящения и обучения, что у него есть дети, а значит, сила его родовой ветви поистрачена, могущества он не обретёт. Большинством голосов приняли решение выбирать из самых юных, из вчерашних подростков. Я много спорил, и однажды ляпнул сгоряча, что не стану обучать никого, кроме Стиды. Но выбрали не Стиду, а тебя, меня же поймали на слове: «Сказал, не станешь обучать, значит, и не будешь!» Вот тогда Старший Наритьяра неожиданно вызвался быть твоим наставником и временным хранителем клана Вилья. Многие удивились: он родом издалека, никогда не ладил с твоим предшественником и мало искусен в наставлении молодых. Но его личное могущество и мощь его клана заградили уста спорщиков. А я, при новом хранителе, который меня терпеть не может, разом оказался тут на прошмыгиных правах. Наритьяра милостиво позволил мне доживать остаток жизни при ярмарке, но строжайше запретил покидать её пределы. Закрыл от меня все Зачарованные Камни, кроме одних, с самым дурным норовом: того древнего щербатого круга на Ярмарочной горе. Пригрозил, что и эти закроет, если я в чём-то нарушу его волю в угодьях клана. Мало того, он взял с меня смертную клятву, что я не стану говорить с тобой ни устно, ни безмолвно, пока ты не закончишь обучение.
Голос старика звучал глухо, отрывисто, взгляд застыл в одной точке. Вильяра перебила:
— И ты согласился? Латира, я слышу, что ты не лжёшь, но зная тебя, мне трудно поверить твоим словам.
— Ты ещё не поняла, малая? Я сел в яму на колья. Мне было запрещено путешествовать угодьями клана, а на изнанке сна меня караулит смерть. Я до сих пор надеюсь и не оставляю усилий освободить свои сны, но пока не преуспел. Да, летом я мог напроситься на ладью к мореходам, но куда мне плыть? Зачем? Силы тают, дни сочтены, никто нигде меня не ждёт. Я — неудачник, потерявший свой клан, угодья, уважение большинства мудрых, друга — старого Вильяру… Ты скажешь, я поддался унынию, и будешь права, малая. Но Старший Наритьяра, правда, крепко меня обложил. Кстати, он не подтвердил полномочия, данные твоим предшественником. Ярмарка — никаким краем больше не моя. Очень скоро там стало не протолкнуться от бродячих Наритья и беженцев с Арха Голкья. Они до поры вели себя очень смирно, но под рукой их держал уже не я. Когда ты доучилась, мудрая Вильяра, я очень ждал, что ты посетишь эту часть своих угодий и наведёшь порядок.
— А почему ты не искал встречи сам? Почему не позвал, не передал весточку?
— Я боялся, не доверял никому, и я не могу об этом говорить.
— Ещё одна смертная клятва? — спросил нав. Что-то в Латириной истории его крепко царапнуло… Нет, даже не в самой истории, а нечто из его собственного, напрочь забытого прошлого. По ассоциации, старик и смертная клятва, и что?
Латира молча кивнул, Вильяра зарычала сквозь сжатые зубы.
— Я думала, ты смелый, Латира. Думала, тебе давно нечего терять, а потому — нечем грозить.
— Нет, малая, мне есть, что терять. Пока я не передам другому мудрому мою тайну… Вот пока я этого не сделаю, я не имею права уходить к щурам. Жизнь мне дорога, и угроза ей — не пустая угроза.
— Старший Наритьяра хотел вытрясти из тебя эту тайну?
— Нет, он добивался моего молчания и невмешательства в некоторые его делишки. О тайне он просто ничего не знает, и не должен узнать. Я десятки зим думал, не довериться ли Нельмаре, хранителю знаний, но даже ему — не решился. Почти собрался открыться твоему предшественнику, но не успел. Я готов рассказать тебе, мудрая Вильяра.
— Как любопытно: ты не видел меня три года, и ты мне вдруг доверяешь?
— Я вижу тебя, я слышу тебя, я знал тебя до посвящения и знаю твои нынешние дела в клане. Новости на ярмарку стекаются отовсюду, я умею их слушать. А главное, выгода, которую может принести новое знание, не так велика для мудрых Вилья, чтобы утратить рассудок и осторожность.
— Осторожность? Это ты про кого-то другого, Латира. У меня её нет и не было, так все говорят.
— Значит, остаётся рассудок, и твои молодые лета сохранили его гибким. Это важно!
Следующий кусок: chorgorr.diary.ru/p210336103.htm
Автор: chorgorr
Персонажи: нав и местные
Категория: джен
Жанр: драма, ангст, экшн
Рейтинг: R
Канон: практически оридж, «Тайный город» где-то очень далеко за кадром
Краткое содержание: Так куда же всё-таки занесло Ромигу?
Предупреждения: попаданец, амнезия, сомнительное согласие, ксенофилия, каннибализм... Список будет пополняться, поскольку текст в процессе.
Начало: chorgorr.diary.ru/p203760149.htm
продолжения:
chorgorr.diary.ru/p209466140.htm
chorgorr.diary.ru/p209618700.htm
chorgorr.diary.ru/p209751723.htm
Всё вместе на Фикбуке: ficbook.net/readfic/3144874
Скетчи-портреты охотников: chorgorr.diary.ru/p209494724.htm
06.08.16Колдунья взяла старика за руку, заодно проверила пульс:
— Латира, мы с другом пришли вместе, чтобы отвезти тебя в дом кузнеца и вылечить. Ты очень нужен нам — живой, а щуры подождут. Ты слышишь меня, мудрый? Заклинаю тебя всеми стихиями посвящения, живи!
Мудрый Латира болезненно поморщился и промолчал. Ему не только говорить, но и дышать было тяжело.
— Скажи мне, куда ты ранен?
Старик прикрыл глаза и затих. Пособирался с силами, всё-таки ответил:
— Наконечник стрелы в спине, застрял в рёбрах. Кровь в груди. Трудно дышать. Давит.
Вильяра сосредоточенно нахмурилась, прикусила губу — немного подумала и приняла решение.
— Латира, я сейчас уберу стрелу и дурную кровь, затворю жилы, ты немного отдохнёшь, а потом мы погрузим тебя на Юни и отвезём в дом.
Возражений со стороны пациента не последовало. Ромига тоже помалкивал. Он умел исцелять раны, но пока решил ограничиться ролью наблюдателя. А Вильяра, под тихий напев, утоляющий боль, осторожно вытащила Латиру из ямки в снегу, раздела до пояса и, подстелив куртку, уложила его на живот. Добыла из своей котомки замшевый чехол, развернула — внутри оказался набор простых, грубовато сделанных, но вполне годных хирургических инструментов. Достала ещё бутылочку тёмного стекла, выдернула зубами пробку — в морозном воздухе неожиданно знакомо, остро запахло спиртом — протёрла руки и кожу вокруг раны на спине старика. Только после этого колдунья внимательно прощупала рану. Латира расслабил мышцы, буквально растёкся, чтобы облегчить ей задачу, и не издал ни стона. То ли песня была хороша, то ли выдержка, то ли то и другое сразу…
По разумению нава, старику здорово повезло. Стрела ударила по касательной и не в полную силу: или на излёте, или пробивала магический щит, вошла в тело относительно неглубоко и застряла. Древко не отломили, а выдернули, плохо закреплённый наконечник остался внутри. Видимо, плевра повреждена остриём или надломом ребра, но лёгкое цело. Кровотечение не сильное, гемоторакс развивался постепенно и свалил раненого с ног далеко не сразу. Любопытно, откуда Латира пришёл: ни малейшего следа на снегу он не оставил. Понятно, что «морозную дымку» здесь умеет не одна Вильяра, и этот колдун тоже таился. Уходил от погони? Оторвался, или ещё догонят, и предстоит разбираться с «хвостом»? Запросто, даже с удовольствием, но давайте, в другой раз…
Вильяра оперировала быстро и умело. Эрли справился бы лучше, сам Ромига, без магии — точно, нет. А мудрой явно не в новинку было латать раны в походных условиях, на снегу. Как и обещала Латире, она извлекла наконечник стрелы — обсидиановый, между прочим — и зашила рану. Замазала шов чем-то густым и тёмным, налепила сверху полоску растрёпанных в мочало растительных волокон. После заклятием, вроде микропортала, вывела на снег кровь из плевральной полости. Юни и второй зверь, крутившиеся рядом, тут же вылизали красно-розовое пятно до белого. Вильяра проверила у пациента пульс, зрачки, и под ещё одну заклинательную песнь укрыла лежащего своей курткой, которую скинула безо всяких раздумий. Ладно, в доме, но в снегах-то — даже смотреть холодно! А колдунья, как ни в чём не бывало, мыла руки и умывалась снегом. Протёрла и убрала в котомку свой целительский инвентарь. Ещё раз проверила состояние старика: живой, дыхание стало глубже и ровнее. Тихо позвала:
— Мудрый Латира? Не спи, щуры уведут.
Тот нехотя приоткрыл один глаз:
— Да здесь я, малая. Сейчас ещё немножечко отдохну…
— Лежи, молчи и заживляй раны. Ждём. Нимрин, скажи, ты умеешь делать снежные убежища?
Ромига припомнил свой особенно неудачный экзерсис на тему иглу:
— Меня этому учили, но опыта мало. И не на склоне… Опасаюсь, что построенное моими руками в самый неподходящий момент рухнет нам на головы. Ты думаешь заночевать здесь?
Вильяра поёжилась: холод её всё-таки донимал. Встала, огляделась, понюхала воздух.
— Думаю. Ненастье идёт с гор. Налегке, под уклон мы успели бы добежать до дома Лембы. Но быстро везти Латиру сейчас нельзя. Я позову охотников, и будем делать стоянку.
— Зови их, а я тебя пока немножко погрею, — нав расстегнул комбинезон и прижал женщину к груди, кожа к коже, крепко обвил руками.
Вильяра тихонько рассмеялась:
— Скажи лучше, сам погреешься, мёрзлый уголёк Ромига. Хотела бы я увидеть мир, откуда ты родом. Любопытно, что за место, где разумный, взрослый, грозный воин — еле держится на лыжах и не умеет строить из снега?
— Ха, у нас есть места, где лето круглый год, и так жарко, что вода вообще не замерзает. Там тени исчезают в полдень, потому что солнце проходит точно над головой. А есть места, где вечные снега никогда не тают, слёживаются во льды, и ледяные реки текут в море. Там солнце ходит низко, полгода — день, полгода — ночь, и круглый год — зима. А в угодьях, где я жил дольше всего, есть и зима, и лето, но всё равно, по-вашему, очень тепло… Скажи, сейчас зима?
— Да, Нимрин, начало зимы.
— А почему такой длинный день, и солнце так высоко?
— Так скоро же высокое солнцестояние! После него день станет убывать, пока не сравняется с ночью. Около зимнего равноденствия будет самое маленькое солнце и самая тёмная луна. После солнце начнёт расти, луна светлеть, но день продолжит укорачиваться. От зимнего равноденствия до низкого солнцестояния — самая глухая и лютая зима, время снов. Потом день станет удлиняться, солнце — расти быстрее и греть сильнее. Придёт весна с паводками, высокими приливами и пробуждением вулканов. Позже большое солнце и светлая луна позовут к себе зелень, ростки пронзят снег, снег растает, и наступит лето. Макушка его — после равноденствия, когда жар великого солнца ещё не ослаб, а день растёт… Вот не думала, Нимрин, что буду кому-то это растолковывать!
— Почему?
— Обычно матери объясняют детям про солнце и луну.
В голосе колдуньи послышалась печаль, и Ромига не стал деликатничать, задал прямой вопрос.
— У тебя нет детей, мудрая?
Вильяра ответила сухо:
— Нет, и не будет. Когда меня выбрали, я ещё не знала мужа. А потом я отсекла и похоронила свою родовую ветвь. Стихии приняли её вместе с моим прежним именем, чтобы после посвящения в мудрые наделить меня колдовским даром, здоровьем и годами жизни всех моих нерождённых потомков.
Ромига присвистнул:
— Ты что же, бессмертная?
— Нет. Но мы, мудрые, стареем в десятки раз медленнее остальных охотников и очень трудно умираем.
Маловато радости в голосе! Нав даже отстранил женщину от себя, чтобы заглянуть ей в глаза. В родном мире он встречал магов, готовых продать всё и вся за возможность продлить свою жизнь хотя бы вдвое. Не из навов, естественно.
— Скажи, Вильяра, оно того стоило?
Колдунья покачала головой:
— Чтобы хранить клан, да. Врождённого дара мало, чтобы превозмочь буйство стихий. Колдун без посвящения не усмирит паводок, не отведёт в сторону лавовую реку. И мудрые-то не справляются, гибнут. Так погиб прошлый хранитель клана Вилья.., — Вильяра мельком глянула на небо и осеклась, мягко отпихнула Ромигу от себя. — Прости, Нимрин, договорим потом. Я зову охотников и начинаю искать место для стоянки. А ты со зверями пока посторожи Латиру.
Мудрая сосредоточилась, посылая зов. Вернулась в реальность, болезненно поморщилась, потёрла виски.
— Щуровой тропой, через жерло вулкана, ледяной лабиринт и звериную задницу! Когда же это пройдёт, наконец!
Солнце нырнуло за отрог, и сразу стало темно и холодно. Лежавший пластом Латира завозился, начал осторожно приподниматься.
— Малая, забери куртку, я уже в состоянии натянуть свою, — старик встал на четвереньки, опустился на пятки, медленно, опираясь руками, выпрямил спину. Вильяра возмущённо шикнула, он ответил улыбкой, — Какая же ты выросла красавица! Прости, что я тогда не смог отстоять другой выбор, сохранить тебя для Лембы. Моя воля, посвятил бы Стиду из дома Муни.
Вильяра оскалила клыки:
— Стиду? Мудрый Латира, после трёхлетнего молчания твои речи звучат для меня неразрешимыми загадками. Я рада буду их поразгадывать, но позже, в безопасном месте. Давай уже сюда мою куртку. И одевайся сам скорее. Помочь?
— Нет, справлюсь.
Старик оделся и снова лёг. Оба зверя без команды устроились с двух сторон, охраняя его и грея. Вильяра надела лыжи, покатилась вниз. Приглядевшись, Ромига увидел две маленькие фигурки на дне долины, ещё три — на разных склонах. Рассредоточившаяся группа вновь собиралась.
Скорость, с которой охотники обустроили лагерь, впечатляла. Три иглу выросли, будто по волшебству. Отличий от эскимосских снежных домиков Ромига не заметил ни издали, ни когда спустился вниз вместе с Латирой и зверями. Раненый ехал на Юни: не на буксире и не сидя верхом, а лёжа вдоль хребта. Идти Латира вряд ли бы смог, и уж точно, это не добавило бы ему здоровья. Нав не стал надевать лыжи, шагал рядом, подстраховывая горе-ездока, чтоб не свалился, но старик даже в полубеспамятстве держался на звере, будто репей. Ромига видел, как ему больно и худо, и с трудом давил искушение — позадавать вопросы. Но не тот случай, когда выгодно пользоваться чьей-то слабостью: Вильяре этот тип, очевидно, дорог, да и самому Ромиге, скорее всего, пригодится живым-здоровым, и не в обиде на нава. Старик заговорил первым, пробормотал чуть слышно:
— Не мой Иули, другой. Жаль.
Тут уже можно было поддержать разговор:
— Мудрый Латира, ты уже встречал кого-то, похожего на меня?
Старик улыбнулся, не открывая глаз:
— Две чёрноягоды с одного куста, так похожи.
Ромига хотел уточнить, что он всё-таки Нимрин, а не Иули, но не стал: новое прозвище было созвучно слову «тёмный», от подобного именования навы не отказываются.
— А давно ты его встречал?
— Давно. Десятки зим тому назад. Пять десятков, десять десятков… Устал я их считать.
Ого! Этот серенький сморчок как бы не старше самого Ромиги. И похоже, говорит правду и про годы, и про знакомого тёмного.
— Скажи, а где ты встречал того Иули?
— Мы познакомились на изнанке сна, по другую сторону звёзд. Потом однажды я встретил его на Арха Голкья. Он жил там тайно. Долго, несколько зим.
— Жил? А сейчас?
— А потом ушёл.
— Куда?
— Не знаю. В дальние, неведомые миры. Или к своим тёмным щурам. Он был мне другом, я хотел его найти, искал — не нашёл.
— Может, он говорил тебе своё настоящее имя? Или тебе снилось, как его называли дома?
— Нет. Он не говорил, я не спрашивал. А ты пришёл по его следу? Разыскиваешь?
Ромига провалился в снег выше колена, отстал, надевая лыжи, которые тащил в руках, догнал и ответил:
— Ты ещё не слышал, мудрый Латира, но это не тайна. Я сам не знаю, как свалился на Голкья. С неба — в снега. С отбитой памятью, почти без колдовской силы. Если где-то в мире живёт мой сородич, я хотел бы с ним встретиться. Надеюсь, он поможет мне вернуться домой, или хоть чем-то поможет.
— Если другие тёмные живут на Голкья, я ничего о них не знаю. Жилище моего Иули стоит пустым.
Спускались на дно долины медленно и осторожно, зверь Юни буквально плыл по-над снегом, но раненого всё же растрясло. Латира не стонал, не корчил страдательные гримасы — просто прикрыл глаза, умолк и обвис тряпочкой. Ромига положил руку поверх судорожно вцепившихся в шлейку пальцев и — хуже не будет — запел одну из самых простых, «детских» заклинательных песен, из того же ряда, что Зимняя Песнь Умиротворения. Все жители Голкья знают, и Вильяра поделилась с Ромигой этим знанием: даже если не вкладывать колдовской силы, подобная песнь действует на любого охотника просто силой привычки. Латира с трудом повернул голову, заглянул наву в лицо:
— Иули, ты целитель?
Вопрос — неожиданный, и Ромига ответил довольно резко:
— С чего бы?
— Ты чувствуешь чужую боль, хочешь её утолить, ищешь способ, находишь.
Нав отрицательно мотнул головой:
— Я — воин. Лучше всего я умею убивать и причинять боль. А лечить — так, немножко… Помолчи-ка, мудрый, хочу довезти тебя живым хотя бы до стоянки.
Латира дёрнул уголком губ: то ли гримаса, то ли намёк на улыбку, и снова поник. Они уже почти пришли, Вильяра ждала у входа в иглу. Колдунья бережно сняла раненого со звериной спины, заглянула в глаза, проверила пульс и утащила Латиру внутрь жилища. Ромига забрался следом. Иглу, как иглу: крепкий, надёжный снежный купол, не то кособокое безобразие, из-под обломков которого пришлось выбираться посреди ночи, вопреки планам нава и его подружки на ту самую ночь…
Кто-то, пыхтя, полз следом, нав посторонился. Из узкого входного лаза показалась звериная башка, по рваному уху и размеру Ромига опознал Юни. Зверь виновато щурился, прижимал уши, однако упрямо полз внутрь. Вильяра глянула строго, но потом позвала:
— Ладно, Юни, иди сюда, будешь греть.
Получив разрешение, зверь неожиданно легко просочился в узкий лаз и сразу занял пол-иглу. Много-много лезущей в глаза и нос шерсти, пятидюймовые когтищи — Ромига вжался в стену, чтобы случайно не затоптали. Зверь шумно вздохнул и растянулся вдоль противоположной стены эдаким мохнатым диванчиком — снова стало просторно. Латира и Вильяра опёрлись на тёплый бок спинами, полусидя, полулёжа, наву тоже оставили место, но он устроился напротив мудрых, внимательно их разглядывая. Да, Латира здорово отличался от Вильяры и других знакомых Ромиге охотников. В полтора раза мельче, кожа не атласно-белая, а сероватая, черты лица более тонкие, по светлой подпуши меха — будто бы пеплом припорошенная ость. Приметы возраста и нездоровья бросались в глаза, и всё же не сильнее, чем у стариков дома Лембы. Дышать раненый старался пореже, поострожнее, но болезненная синева с губ уходила. Кажется, обошлось без нового кровотечения.
Вильяра тусклым от усталости голосом попросила:
— Нимрин, сходи, посмотри, еду готовят?
Ромига уловил в её тоне фальшь, фыркнул:
— Хочешь наедине побеседовать с мудрым Латирой, так и говори.
Колдунья сердито прищурилась:
— Да, хочу. И есть я тоже хочу. А ты — нет?
Нав выгреб из кармана остатки орехов и сунул ей в руку.
— Малая, не гони парня, — неожиданно вступился за него Латира. — Ужин нам охотники и так принесут, когда будет готово. Я должен многое тебе рассказать, и тёмный пусть послушает. Он ведь на твоей стороне?
Вильяра ухмыльнулась:
— Надеюсь, — и разделила орехи поровну на троих.
Пожевали молча, потом колдунья, тяжело вздохнув, засобиралсь на выход:
— Посидите пока тут, вернусь — буду слушать… Юни, лежи, грей!
За снежными стенами наступал вечер, и внутри иглу всё стало синим, будто под водой. Двуногие и зверь успели надышать немного тепла, Латира, кажется, задремал, да и нава разморило. Он перебрался под бок Юни, устроился поудобнее. Зверь чуть повёл ухом и больше никак не реагировал, мерно посапывая во сне. Появилась возможность для передышки — отдыхай, потом может стать не до отдыха: все присутствующие оказались верны этому правилу.
Мудрой клана Вилья было тревожно и муторно, скорая перемена погоды давила, но не только. Словно кто-то разбередил стихии, и назревало нечто, сверх обычного ненастья. Вильяра не могла одновременно петь «морозную дымку» и лечить. Защита от чужих взглядов рассеялась не сразу, и собираясь вместе, охотники почти не оставили следов. Однако три иглу и костерок, на котором готовили еду, следовало прикрыть понадёжнее. А ещё перекинуться парой слов с каждым участником рейда: вслух, пока голова не треснула от безмолвной речи.
Охотники бегло прочесали долину Кривого ручья и отроги над ней, заглянули в соседние долины. Смотрели в оба, но не заметили никого, кроме обычной в это время года и совершенно непуганой живности. Следов двуногих не обнаружили: старого прошмыги с ярмарки, кстати, тоже. Мало ли кто ещё умеет «морозную дымку»? Заклятие под силу не одним лишь мудрым, хотя не всякий доходит до тонкости, которую знахаркиной дочери давным-давно растолковал Латира: «Когда твой след пересекает другой, позаботься, чтобы стихии не изгладили оба». Но нет, подозрительных мест, где исчезают все следы, тоже не нашлось. Вероятно, в долину Кривого ручья беззаконники просто не заходили: обитаемых домов и пригодных для жизни пещер в этой стороне нет, так что, вроде, и незачем.
Колдунья дозвалась Лембы и сообщила, что решила переночевать в снегах. Убедилась, что в доме кузнеца и вокруг всё тихо, и у соседей тихо. Зато разведчики подтвердили, что её прежний дом у Синего фьёрда вновь заселён, и народу там сейчас не меньше, чем до морового поветрия. Похоже, у беззаконников два основных логова: там и на ярмарке. Оба невдалеке от моря, оба удобны, чтобы наглухо перекрыть тракт.
Вильяра в который раз подумала, не послать ли зов по очереди всем троим Наритьярам? Но после ледяной ловушки и беседы с наставником, тогда же, в круге, ей отчаянно не хотелось общаться ни с ним, ни с его присными. Посылая зов, во-первых, приоткрываешь двери разума, а во-вторых, очень ясно указываешь, где ты. Что может быть хуже? Даже столкнуться с враждебным колдуном нос к носу, во плоти — и то безопаснее.
Оставшееся время до ужина мудрая посвятила установке щита от всех неприятностей, какие только смогла измыслить. Небо быстро затягивало, но редкие снежинки и порывы ветра, первые предвестники бури, не помешали охотникам доварить походный суп и с удовольствием поесть горячее — пургу-то придётся пережидать на сухомятке. Вильяра перелила треть в котелок поменьше, взяла пузыри с растопленной водой и утащила в свой иглу. Там было темно, и все спали. Колдунья зажгла маленький масляный светильничек, тихо окликнула:
— Мудрый Латира, Нимрин, просыпайтесь, еда!
Нимрин распахнул вовсе не сонные глаза: умению воина мгновенно возвращаться в действительность позавидовал бы мудрый. Латира привстал и охнул, потревожив рану. Юни шевелил носом, принюхиваясь, но умный зверь давным-давно усвоил, что в снегах, вне дома, четвероногие сами добывают себе корм. Перед ненастьем и во время него ничего не наловишь, поэтому лучше поберечь силы на после пурги. Благо, двуногие пустили в тёплое логово. Может, и котелок за собой вылизать дадут…
В рейде — никаких отдельных мисок, никаких застольных ритуалов: черпали ложками прямо из котелка, спешили, пока не остыло. Густое варево оказалось вкусным, Ромига с удовольствием употребил бы его в одно лицо — ой, нет, не влезет! — ещё и невероятно сытным. Кажется, приправы слегка тонизировали, или нав словил неплановый эффект из-за разницы метаболизма?
Латира после недолгого сна выглядел заметно бодрее, а Вильяра за это время, наоборот, осунулась.
Облизнув ложку, старик спросил:
— Какие новости, малая?
— В доме моего отца — логово беззаконников.
— Да, я шёл мимо, видел, и как раз хотел сказать. Тебе известно, малая, что пришлый купец Вильгрин и его южане предали и убили кузена Лембы со всеми его обозными?
Вильяра сверкнула глазами, свирепо оскалила клыки:
— Знаю, а вот что творится, мудрый, на твоей ярмарке? Я была уверена, что ты крепко держишь свой сброд в руке. Потому и не лезла к тебе, когда ты закуклился, будто летний зверь в берлоге, и перестал отвечать на зов.
— А моего сброда на ярмарке уже почти не осталось. Кто в полынье утонул, кто в пургу заблудился и замёрз, кого шерстолап затоптал, кого звери порвали — чисто случайно. Я пытался разобраться, что происходит, пока один твой старый дружок-травник не всадил в меня стрелу, а десяток пришлых устроили загонную охоту. Тогда я решил уходить.
Ромига слушал очень внимательно и понимал, что старик не лжёт, но очень сильно недоговаривает. Скрытничает — или просто подогревает любопытство слушателей? Нав переглянулся с Вильярой: она, видимо, тоже почуяла умолчания и не желала бродить вокруг да около. Колдунья сурово нахмурилась, привстала, тень метнулась по снежным стенам:
— Мудрый Латира, по праву хранительницы клана Вилья, требую: расскажи мне всё, что ты скрывал со дня моего посвящения. Расскажи без утайки, по порядку, с самого начала.
Старик развёл руками, широко, искренне улыбнулся:
— Молодец, малая, так и надо! Только начну я не с твоего посвящения, а сильно раньше. Ты сама знаешь, Нари Голкья изобильна и обширна, а охотников здесь живёт не слишком много. В старых домах рождается мало детей, и даже когда все выживают, и взрослые зимуют без потерь, число двуногих с годами не растёт. Поэтому на Нари Голкья издревле с открытыми дверями принимали всех пришлых. В одну зиму младший слуга мог стать старшим или войти в число родичей. Так было, когда пришлых не набегало слишком много зараз. Зуни наверняка рассказывал, как в годы его молодости выходцы из кланов Руни и Сти потеснили Вилья на север, захватив несколько домов? Это была законная усобица, летняя, мудрые позволили охотникам помериться силой, а после — замирили. Следующие три лета старые и новые дома толкались боками, делили угодья. Драки чередовались с переговорами, место этих переговоров как раз постепенно и стало ярмаркой. Бухта, удобная для летних мореходов, лёгкие пути круглый год, много мелких пещер, в которых трудно зимовать, но хорошо жить в тёплое время года, мастерам — делать себе временные мастерские, а купцам — хранить товары. Многие мудрые гостили там. Меня старый Вильяра пригласил отдельно: обустроил одну из пещер, открыл ближайшие Зачарованные Камни, попросил постоянно приглядывать за порядком на ярмарке. Мне понравилось и место, и предложение, я его принял с благодарностью. Впервые после падения Лати Голкья другой мудрый доверил мне нечто существенное. Знаю, кое-кто из мудрых, частых гостей ярмарки, были против, но старый Вильяра распоряжался в своих угодьях с полным правом, по уму и по закону. Пока он был жив, никто его решение открыто не оспаривал.
Латира замолчал: начав свой рассказ, он увлёкся, а говорить-то пока было тяжело. Вильяра заботливо подала ему кружку с водой, подождала, пока отдышится, напьётся, и только после этого высказала недовольство:
— Ты пока не сообщил мне ничего нового, мудрый Латира. Живя на ярмарке, я не могла всего этого не знать.
— Однако же наберись терпения, малая. Ты-то знаешь, а твой тёмный — вряд ли, а это важно. Тем более, скоро я открою вам тайны, которых не открывал никому из ныне живущих. Может, и сам предпочёл бы оставаться в неведении… Вильяра, ты помнишь, с чего началось поветрие в вашем доме?
— Маму внезапно залихорадило, но она не могла знать, что это так заразно, и так смертельно. Иначе она затворилась бы в своих покоях наглухо и, возможно, уберегла дом…
— Значит, тебе она так ничего и не рассказала. Ну что ж, теперь ты — мудрая Вильяра, тебе по силам груз знания. Твоему предшественнику и мне твоя мать открыла, что заразилась этой болезнью на изнанке сна, по другую сторону звёзд. Из ночи в ночь её мучил один и тот же кошмар: поселения некого неведомого мира, охваченные смертельным поветрием. Умирающие звали на помощь, плакали и молили, но там было уже некому помогать им. Ты знаешь, как трудно целителю отвергнуть подобный призыв, а твоя мать была великой целительницей. С каждым новым кошмаром она уходила по дороге сна всё дальше, погружалась в материю чужого мира всё глубже, пока зараза не зацепила её.
Глаза Вильяры стали огромными, как плошки, налились слезами, она воскликнула:
— Так не бывает!
Латира печально покачал головой:
— К сожалению, бывает. К счастью, исключительно редко. К мудрым не липнет почти никакая зараза, а другим одарённым обычно не хватает сил зайти так далеко. Твоя мать была очень сильна, именно с ней беда могла приключиться сама собой. Целительницу мог призвать и притянуть обезумевший от горя и ужаса одарённый из того мира. Однако старый Вильяра утверждал, что её сбросил в этот кошмар и раз за разом толкал вглубь кто-то из уроженцев Голкья. Это жуткое беззаконие, а по силам оно лишь мудрому. Старый Вильяра поделился со мной своей догадкой, но доказательств у него не было, и он не решился созывать Совет Мудрых. Мы искали следы, я продолжил поиски и после исчезновения твоей матери, и после гибели моего друга в паводке. Теперь я знаю, что позже в том мире нашли лекарство от болезни, знаю, как она распространяется — дом твоего отца ныне безопасен. Нового поветрия на Голкья не будет, если кто-то снова не принесёт заразу. Только беззаконного колдуна я так и не поймал, зато он однажды едва не изловил меня. С тех пор на изнанке сна меня подстерегает смертельная западня — нутро ледника.
Вильяра переспросила:
— Ледяной лабиринт и сосульки-шипы?
— Именно так, малая. Ты тоже видела это место и ушла живой? Молодец!
Ромига задал свой вопрос:
— Мудрый Латира, как ты думаешь, старый Вильяра погиб сам, или его подстерегли и убили?
Спросил и почувствовал, что для старика боль потери ещё остра, хотя внешне тот не подаёт виду.
— Тёмный, ты хоть раз видел, как взламывают ледяные заторы на реках? Мой друг поступил рисково, выйдя на ту проклятую запруду, но с берега мы её разбить не смогли, а ждать, пока вода промоет путь сама, невозможно. Мудрый рискнул ради своего клана, как заповедано, и не сумел превозмочь стихию. А тела не нашли. Даже если он уходил изнанкой сна, когда рухнул затор, и если попался в ту же самую ловушку, я не могу знать этого наверняка. Я ответил на твой вопрос, тёмный?
Ромига кивнул, Вильяра еле слышно выдохнула:
— Мог бы выйти на лёд вместе с другом или вместо него.
Латира сжался, будто от боли.
— Мог бы! Знал бы наперёд, вышёл бы вместо него. Даже если пришлось бы этого упрямца связать. Но я никогда не был настолько силён в предсказаниях.
— А кто промышлял гаданием на ярмарке?
— А твой наставник не объяснил тебе, что гадания по стихиям — одно, а быстрые предсказания — совсем другое?
— Объяснял. Кстати, о моём наставнике. Как вышло, что им оказался не ты, а Наритьяра?
— Подай воды, малая, иначе я прямо сейчас тут помру от позора. Если кратко, так вышло потому, что я, дурак, сам себя перехитрил!
— А поподробнее?
— Когда старый Вильяра погиб, я взял заботу о клане на себя. Больше некому, а мне — едва по силам. Но я выстоял, вытянул всё, что мог, и чуточку сверх того. А потом Зачарованные Камни почти перестали питать меня силой, и я понял, что жизнь иссякает, щуры зовут. В любом случае, я не мог наследовать Вильяре, мудрые объявили сбор, чтобы посвятить кого-то молодого. Я уже потихоньку обучал Стиду — старый Вильяра при свидетелях не называл его преемником, но выделял. Стида — третий сын своего отца, и дом Муни вряд ли когда-либо перейдёт под его руку. У него никогда не ладилось их домашнее ремесло, но он удачливый охотник и не слабый колдун. Сама знаешь, купец из Стиды, в итоге, получился отменный, Муни теперь на него не нарадуется, а тогда мечтал сбыть с рук. Я уверен, в мудрых Стида был бы хорош. Но мне тогда почти единогласно возразили, что Стида слишком стар для посвящения и обучения, что у него есть дети, а значит, сила его родовой ветви поистрачена, могущества он не обретёт. Большинством голосов приняли решение выбирать из самых юных, из вчерашних подростков. Я много спорил, и однажды ляпнул сгоряча, что не стану обучать никого, кроме Стиды. Но выбрали не Стиду, а тебя, меня же поймали на слове: «Сказал, не станешь обучать, значит, и не будешь!» Вот тогда Старший Наритьяра неожиданно вызвался быть твоим наставником и временным хранителем клана Вилья. Многие удивились: он родом издалека, никогда не ладил с твоим предшественником и мало искусен в наставлении молодых. Но его личное могущество и мощь его клана заградили уста спорщиков. А я, при новом хранителе, который меня терпеть не может, разом оказался тут на прошмыгиных правах. Наритьяра милостиво позволил мне доживать остаток жизни при ярмарке, но строжайше запретил покидать её пределы. Закрыл от меня все Зачарованные Камни, кроме одних, с самым дурным норовом: того древнего щербатого круга на Ярмарочной горе. Пригрозил, что и эти закроет, если я в чём-то нарушу его волю в угодьях клана. Мало того, он взял с меня смертную клятву, что я не стану говорить с тобой ни устно, ни безмолвно, пока ты не закончишь обучение.
Голос старика звучал глухо, отрывисто, взгляд застыл в одной точке. Вильяра перебила:
— И ты согласился? Латира, я слышу, что ты не лжёшь, но зная тебя, мне трудно поверить твоим словам.
— Ты ещё не поняла, малая? Я сел в яму на колья. Мне было запрещено путешествовать угодьями клана, а на изнанке сна меня караулит смерть. Я до сих пор надеюсь и не оставляю усилий освободить свои сны, но пока не преуспел. Да, летом я мог напроситься на ладью к мореходам, но куда мне плыть? Зачем? Силы тают, дни сочтены, никто нигде меня не ждёт. Я — неудачник, потерявший свой клан, угодья, уважение большинства мудрых, друга — старого Вильяру… Ты скажешь, я поддался унынию, и будешь права, малая. Но Старший Наритьяра, правда, крепко меня обложил. Кстати, он не подтвердил полномочия, данные твоим предшественником. Ярмарка — никаким краем больше не моя. Очень скоро там стало не протолкнуться от бродячих Наритья и беженцев с Арха Голкья. Они до поры вели себя очень смирно, но под рукой их держал уже не я. Когда ты доучилась, мудрая Вильяра, я очень ждал, что ты посетишь эту часть своих угодий и наведёшь порядок.
— А почему ты не искал встречи сам? Почему не позвал, не передал весточку?
— Я боялся, не доверял никому, и я не могу об этом говорить.
— Ещё одна смертная клятва? — спросил нав. Что-то в Латириной истории его крепко царапнуло… Нет, даже не в самой истории, а нечто из его собственного, напрочь забытого прошлого. По ассоциации, старик и смертная клятва, и что?
Латира молча кивнул, Вильяра зарычала сквозь сжатые зубы.
— Я думала, ты смелый, Латира. Думала, тебе давно нечего терять, а потому — нечем грозить.
— Нет, малая, мне есть, что терять. Пока я не передам другому мудрому мою тайну… Вот пока я этого не сделаю, я не имею права уходить к щурам. Жизнь мне дорога, и угроза ей — не пустая угроза.
— Старший Наритьяра хотел вытрясти из тебя эту тайну?
— Нет, он добивался моего молчания и невмешательства в некоторые его делишки. О тайне он просто ничего не знает, и не должен узнать. Я десятки зим думал, не довериться ли Нельмаре, хранителю знаний, но даже ему — не решился. Почти собрался открыться твоему предшественнику, но не успел. Я готов рассказать тебе, мудрая Вильяра.
— Как любопытно: ты не видел меня три года, и ты мне вдруг доверяешь?
— Я вижу тебя, я слышу тебя, я знал тебя до посвящения и знаю твои нынешние дела в клане. Новости на ярмарку стекаются отовсюду, я умею их слушать. А главное, выгода, которую может принести новое знание, не так велика для мудрых Вилья, чтобы утратить рассудок и осторожность.
— Осторожность? Это ты про кого-то другого, Латира. У меня её нет и не было, так все говорят.
— Значит, остаётся рассудок, и твои молодые лета сохранили его гибким. Это важно!
Следующий кусок: chorgorr.diary.ru/p210336103.htm
@темы: Тайный Город, тексты, навы, Ромига, из-под снега, Голкья
-
-
07.08.2016 в 04:32-
-
07.08.2016 в 11:50-
-
07.08.2016 в 12:09Дарга, в ТД могут не знать при двух вариантах:
А) нав гуляет сам по себе очень давно, откололся от своих ещё до закрытия Большой Дороги или даже до падения Империи. Живут-то они долго. Странники говорили, что навов во Внешних Мирах нет, и это верно в целом - заметной диаспоры нет. Но одиночки вполне могут где-то таиться. Даже если за ними кто-то целенаправлено охотился - Голкья хорошее место для тайного проживания. К чужакам любого вида там относятся пофигистически, лишь бы не пакостили и не набегали толпой, с последующей попыткой построить аборигенов. Возможно, и таких мест во вселенной больше одного...
Б) нав пропал без вести позже. Ромига про одного такого, по имени Вельга, знает точно. При том, Вельга пропал при очень странных обстоятельствах, буквально на ровном месте. А сколько сгинуло в Сезон Истинных Чудес и во время других заварух? Явно ненулевое число.
В любом случае, очевидно, домой тот нав до сих пор не вернулся, поэтому в ТД о его странствиях никто ничего не знает.
-
-
07.08.2016 в 12:281) Насчет Внешних миров - вполне логичное допущение, на мой взгляд. То, что Странники не встречали там навов, говорит только о том, что им не встречались ни навы лично, ни упоминания о том, что они где-то живут и называют себя навами. К тому же, Странники и соврут - недорого возьмут же. Понятно, что если навы где-то остались, то в не особо заметных количествах, и не обязательно постоянно на одном месте. Странники-то шляются - и ничего.
2) Тоже все логично, пропавшие тоже могут быть. Понятно, что не толпа, но несколько исчезнувших, о судьбе которых ничего не известно, вполне могут быть, почему нет.
Потому и вдвойне любопытно: и нынешняя история, и предыдущая.
-
-
06.09.2016 в 17:03