Десница Пращура (История с фотографией, часть 6): февральская прода

[chorgorr]

Немного, но есть)

Название: Десница Пращура (История с фотографией, часть 6)
Автор: chorgorr
Персонажи: нав и местные
Категория: джен
Жанр: драма, ангст, экшн
Рейтинг: NC-17
Канон: практически оридж, «Тайный город» где-то очень далеко за кадром
Краткое содержание: Цель у нава-попаданца та же: выжить и вернуться домой. Но сил и средств — всё меньше. Или ему только так кажется?
Предупреждения: попаданец, ксенофилия, смерти второстепенных персонажей.

Начало:
chorgorr.diary.ru/p215183319.htm
chorgorr.diary.ru/p215696258.htm
chorgorr.diary.ru/p216639571.htm
chorgorr.diary.ru/p216639668.htm
chorgorr.diary.ru/p216947733.htm

22.02.2019

***
Лемба, внук Зуни, сидел на снегу и ворожил снег, а выходила у него, вопреки стараниям, то крупа, то град. Колючие льдинки долбили его снаружи, чёрные мысли — изнутри, сбивая колдовскую песнь с тона и ритма.
Особенно трудно сосредоточиться, слушая, как звонко смеются рядом Анта и Раска, выхваляясь перед мудрым Стирой, а больше — друг перед другом, огромными, в две ладони, снежинками. Взаимное влечение и удачная ворожба дурманят обоих, сильнее марахской травы. Счастливые! Пока не задумываются, не понимают, что посвящение пройдёт лишь кто-то один…
Крупная градина больно клюнула в лоб, и Лемба зарычал, чувствуя, как сочатся из глаз злые слёзы. Нет! Чтобы эти дурни остались вместе, а Лемба — со своей Яли, он теперь из шкуры выскочит, но станет младшим Вильярой! Раз уж судьба поманила его внезапным подарком…
Он крепко зажмурился и представил себе знахаркину дочь Яли: пришелицу с Ярмарки, младшую служанку в доме Кузнеца. Вспомнил, как дарил любезной не только свои первые поковки, но и прекрасные снежные звёзды. Голос с тех пор огрубел, дар, по словам Стиры, стал удручающе однобоким, но Лемба же не забыл ничего! Песнь, наконец-то, полилась, а в колдовской силе у него недостатка не было: не зря ученики мудрых днями напролёт сидят возле Камня…
Продолжая петь, Лемба вытянул перед собой руки и поймал на рукава сотворённую снежику: ощутимо тяжёлую, раза в два крупнее, чем у Анты и Раски. Открыл глаза. Увидел Стиру ровно там, где только что воображал себе Яли. Скривился.
Мудрый будто бы не заметил неподобающей гримасы, кивнул одобрительно:
— Холодные стихии всё-таки слушают и слушаются тебя, о кузнец. Твоя песнь была сильна. Эта снежинка — величайшая из тех, что я видел в своей жизни, — Стира помолчал, давая Лембе осознать похвалу, распробовать её на вкус. — А теперь закрепи свой успех, спой ещё раз. Сосредоточься не на величине, а на совершенстве узора. Вспомни, что ты рассказывал мне о мастерстве и тонкой работе?
Лемба кивнул — и снова зажмурился, воображением рисуя под веками образ любезной. Но едва он запел, девушка-мечта вдруг подмигнула, и глаза её, только что — серебристые, сверкнули голубизной. Уже не Яли дочь Уюни — Аю дочь Тари взирает на кузнеца, своего мужа, с недоумением. Да, голубоглазая красавица совсем не понимает подарков, которые мгновенно тают в руках, ей даже обидно такое! А из-за плеча младшей кузнецовой жены деловито хмурит брови старшая, Тунья. Вот она бы оценила: она всегда восхищалась колдовским даром Лембы, в любых его проявлениях. Только самому кузнецу никогда не приходило на ум — радовать Тунью такими нежными, хрупкими, невесомыми подарками. Иное дело, золотая гривна управительницы: заслуженный знак уважения и доверия, а заодно, новый груз забот…
Рывок за шиворот, с насиженного места, сбил и песнь, и вереницу образов. Что-то просвистело, ухнуло в снег там, где Лемба только что находился.
— Зря я похвалил тебя, — сказал Стира. — Ты, что же, не рад успеху, а желаешь теперь поскорее расстаться с жизнью?
— Почему?
— А глянь сам, что ты наворожил.
Лемба с опаской поковырял снег сапогом. Опять у него получилась градина! Вернее, ледяная глыба, с голову величиной: как раз и вмяла бы её в плечи, до самой задницы.
Стира позволил всем троим ученикам налюбоваться на сотворённое Лембой: испугаться, потом успокоиться. А после рассадил их в кружок и велел петь снова, не закрывая глаз, не вдохновляясь никакими воображаемыми образами и сложными чувствами. Просто слушать стихии, быть наполовину — ими, на вторую — волей, не ведающей колебаний.

Как непривычно, как странно: стать влажным ветром с моря, низкими тучами и растущим, цветущим в них льдом. Это уже не песенка-забава, которую смолоду умеют многие одарённые. Стира вплетает свой голос в хор учеников и ведёт их всё выше и дальше. Лемба, кажется, сам уже стал лёгким, прозрачным, на три стороны равным, будто ледяной кристалл. Путаница мыслей, сумятица чувств, разноголосица желаний остались далеко внизу и больше не гнетут его. Он уносится к горам вместе с западным ветром…
Оплеуха. Больно. Холодно.
— Лемба, ты, правда, не хочешь жить?
— Почему? Хочу!
— Так не растворяйся же в стихиях!
Запоздалый страх. Отец Лембы пугал сына сказками, как стихии заигрывают и забирают с собою сильнейших колдунов. Отец горячо и многословно объяснял мальчишке с ярким даром, почему большинство одаренных не сидят у Камней подолгу, не слагают новых песен и ворожат лишь по суровой необходимости. Отец пугал сына, да, видимо, не из своего опыта. Он не предостерёг, что холодные стихии уносят прочь из жизни так нежно и незаметно. В огонь-то запросто не шагнёшь, ни с песней, ни в полной силе…
Стира дёрнул Лембу за волосы, привлекая внимание:
— До завтра — никаких песен! Совсем никаких! Вообще никакого колдовства! — повысил голос, обращаясь ко всем троим. — О предызбранные к посвящению, довольно на сегодня учёбы, идём отдыхать, есть и спать, — снова переключился на Лембу. — Кузнец, ты на ноги-то встанешь?
Лемба удивился вопросу, однако тело, правда, заколело почти до неспособности двигаться. Он всё-таки поднялся, пошагал на месте, с трудом переставляя негнущиеся ноги, попрыгал, похлопал руками по бокам. Стира наблюдал за его попытками согреться и расшевелиться: не помогал, но готов был помочь. Лемба справился сам.
Мудрый выждал ещё немного и велел ученикам бежать к их нынешнему обиталищу — Пещере Совета. Сам припустил следом, как матёрый зверь за выводком щенят. Слыша за спиной его лёгкие шаги и размеренное дыхание, кузнец ощущал себя неловким, косолапым, безнадёжно тупым.
Однако на бегу постепенно отогрелся, ноги обрели привычную резвость, а ум — остроту. Только порадоваться этому — увы, не смог. Лишь яснее ощутил, что тело и дар, мысли и чувства больше не ладят между собой, и от их разлада, прежде неведомого, Лембе в собственной шкуре тесно и погано.
Вспомнилось и не дало себя забыть, как две луны назад мчал он с Ярмарки, наперегонки с позёмкой. Как тревожил снега ликующим кличем, от полноты силы и удали. А потом звери откопали чёрную дохлятину, и с этого мига жизнь Лембы покатилась кувырком с горы… Да нет же! По уму, Лемба зазвал к себе в гости беду ещё раньше! Бродячие архане не собирались зимовать младшими слугами, они выжидали случая, чтобы ударить в спину. И кабы не чужак… Да, по уму, бродяга Нимрин был счастливой находкой. Но вспоминать его тошно, а ещё тошнее знать (и хранить в тайне), что Светлейший круг не убил Повелителя Теней, а верная Тунья снова нашла кое-кого в снегах и выхаживает больного. При том, мужу, главе дома — ни словечка! Слухи же поползли такие, что Лемба извёл расспросами старого Зуни. Тот, нехотя, признался внуку, кого они прячут. Объяснил также, почему прячут: некоторые мудрые считают Нимрина ходячим бедствием и норовят убить.
Мудрые… Лемба сам стремится стать одним из них. Но чем больше он видит и слушает их в Пещере Совета, тем страннее ему эти могущественные колдуны-долгожители. Всё-то у них не по охотничьи! И Вильяра после посвящения стала, будто не своя. Даже в мыслях всё труднее звать её прежним, любезным сердцу именем. Лемба уже почти уверился, что Яли, его милая Яли, действительно умерла. А ту колдунью, что сотворили из её останков стихии посвящения, Вильяру мудрую, он так и не познал, сколько ни принимал в своём доме, сколько ни валял по пушистым шкурам. Может, если бы она пригласила его в круг… Стира сказал, очень хорошо, что она его туда не приглашала. Почему хорошо, объяснять не стал: мол, в своё время сам поймёшь и поблагодаришь. Стира, вообще, немногословен: больше натаскивает, чем объясняет. Но учиться-то у него здорово… Да только Лембе не учится!
Вон, купцу Тиде учёба тоже не шла впрок, так Вильяра переговорила с ним и отпустила восвояси. А на Лембу лишь глянула издали. Ни полсловечка для него не нашла: ни вслух, ни безмолвной речью. И пусть она — мудрая, то есть, заведомо лучше знает, что делает, а всё равно он на неё сердит и обижен!

Однако обрадовался, встретив её в Пещере Совета!
Обрадовался — и тут же огорчился: следам нездоровья, усталости и тревог на милом лице, во всём облике и ауре колдуньи… Снова обрадовался, что видит её — живую, потому что мог не увидеть вовсе … Сильнее ужаснулся, что едва не потерял…
Она поманила его за собой и ни разу не оглянулась, пока не завела в какую-то дальнюю комнатушку. Затворила, запечатала тяжёлую каменную дверь. Смерила Лембу пристальным, совершенно не ласковым взором и указала на груду пушистых шкур в углу. Уютное логово, мягкое ложе! Однако расценить её жест иначе, чем приглашение к деловому разговору, Лемба и не подумал: таким холодом от неё веяло. Уселись друг против друга: близко, но не вплотную.
— О предызбранный к посвящению…
Вильяра осеклась, скривилась: то ли от произнесённых слов, то ли неловко потревожила недавнюю рану. Выровняла дыхание, заговорила снова — почти пропела.
— О Лемба, друг мой любезный! — расширенные зрачки полыхнули зарницами, но бледные губы тут же снова сжались в линию. — Я, Вильяра мудрая, пообещала жене твоей, Тунье, что дам тебе то, чего не дали мне самой: право выбора. И я спрашиваю тебя, о Лемба, желаешь ли ты дальше учиться у Стиры, чтобы принять посвящение в Вильяры Младшие? Или ты желаешь остаться мастером кузнецом и вернуться в дом Кузнеца?
Лемба резко подался вперёд, не веря своим ушам:
— Что, неужели, как я скажу сейчас, так и будет?
Вильяра кивнула:
— Да, я подкреплю твоё желание, твой выбор своим веским словом, словом хранительницы клана. Так скажи мне, кто ты, о Лемба: предызбранный к посвящению или глава дома Кузнеца?
Лемба молчал, не в силах дать прямой, краткий и точный ответ. Чтобы выгадать время на раздумье, а то и получить подсказку, он переспросил.
— А ты, о Вильяра мудрая? Кем ты желаешь меня видеть?
Колдунья резко, недовольно мотнула головой:
— Я первая задала тебе вопрос. Ответ за тобой, Лемба.
Он замер, как на краю обрыва. Кто он, и чего желает?
— Хорошо, я выскажу тебе, Вильяра, чем я себе уже весь ум сломал… У себя в кузнице я каждый миг был на своём месте и счастлив этим. А в учениках у Стиры мне кажется, будто я занимаю чужое. Я желал бы вернуться домой…
Лемба собирался ещё порассуждать вслух, намотать побегайских петель, да и подвести к тому, что желает он, или нет, или сам не поймёт, чего желает, а примет посвящение, потому что…
Вильяра оборвала его речь резким, как удар бича:
— Ты сказал!
Он вскинулся:
— Что?! Я же не договорил!
Вильяра выставила руки ладонями вперёд:
— Ты сказал главное, что я должна была услышать. Ты выбрал свою судьбу, мастер Лемба. Пока я жива и храню клан Вилья, стихии посвящения не коснутся тебя, — кажется, она вздохнула с облегчением.
— То есть, я…
— То есть, ты пройдёшь обучение у Стиры до конца, потому что прерывать его сейчас — опасно для тебя, а потом вернёшься в свою кузницу. Туда, где ты пребываешь на своём месте и счастлив.
— Но почему?
Вильяра будто не расслышала, продолжая говорить:
— Ты доучишься, чтобы тебя по-прежнему считали моим преемником, пока я не найду кого-то другого. Всем так будет спокойнее. Ты доучишься, но я не позволю посвящать тебя, потому что твои расклады на исход обряда — хуже обычного.
Лемба помолчал ошеломлённо. Потом с внезапной, для самого себя, дотошностью уточнил:
— Насколько хуже?
Вильяра поморщилась:
— Я сегодня гадала: один белый камушек к трём чёрным, вместо четырёх белых к одному чёрному.
— Но почему?
— Потому что рогач сказал: «Му-у-у!» — она рассмеялась зло, обидно, совсем как девчонка с Ярмарки, шугавшая любопытных этим своим присловьем. Мазнула рукой по глазам, тряхнула головой. Вдруг добавила, тихо и устало. — Откуда я знаю, Лемба! Не петь же мне песнь Познания, чтобы разъяснить, что с тобою не так. Или не с тобой, стихии тоже чудят. А я просто ужасно не хочу терять тебя до срока, кузнец.
Раньше она непременно сказала бы — мой кузнец. И облизнулась бы зазывно, и смотрела бы на него, а не мимо… Зябко передёрнула плечами, куртку не сняла даже в логове… У Лембы аж сердце захолонуло от сочувствия и нежности, от пронзительной зимней тоски. Но всё-таки он никогда не позволял хитрющей Яли безнаказанно вязать из себя узлы.
— Значит, ты нагадала мне плохой расклад при посвящении. Но ты ничего мне об этом не сказала, а велела самому выбирать. И тут же поймала на слове, на первом произнесённом «желаю»…
Резкий, почти гневный жест отрицания, прямой тяжёлый взгляд:
— Не я тебя поймала, Лемба, а всё, наконец, сошлось. Твои слова, где ты на месте, а где — нет. Слова мудрого Стиры о тебе. Моё гадание и то, что я вижу своими глазами. Это твоя судьба, кузнец, прими её и успокойся. Но если вдруг случится так… Если и в кузнице ты теперь не обретёшь покоя — расти свой дар, блюди его равновесие и жди, когда расклады переменятся.
Не-ет, это сказала не прежняя Яли! Даже не привычная Лембе Вильяра. Изрекла хранительница: та, что стоит между охотниками и стихиями, между живыми и щурами. Это стало в ней ярче? Или предызбранный кое-чему, кое-как всё-таки научился у мудрого Стиры? Так или иначе, Лемба, без сомнения, услыхал глас судьбы. Постарался принять услышанное. Не посмел оспорить, однако же уточнил.
— Вильяра, скажи, а расклады когда-нибудь меняются? Кроме сказок?
— Меняются. Я точно знаю, я видела это сама, — она устало прикрыла глаза и откинулась на подушки, давая понять, что разговор окончен.
Лемба лёг рядом и обнял свою любезную колдунью: по-зимнему, без страсти, делясь теплом. Она прижалась к его боку и уснула мгновенно, Лембу тоже сморило.
Проснулся — один, с зажатым в кулаке ключом от комнаты. Вильяра ускользнула изнанкой сна, иначе кузнец заметил бы, как она уходит. Он тяжело вздохнул, завидуя навыку, который самому ему упорно не даётся: иначе уже побывал бы дома, посмотрел, как там и что. Но увы, ему проще увидеть миры по ту сторону звёзд, нежели знакомые места на Голкья. Потому перевернулся на другой бок, закутался плотнее в шкуры и проспал до утра.

Продолжение: chorgorr.diary.ru/p217394776.htm

Вопрос: Прочитали?

1. Да!		3	(100%)
Всего:		3

@темы: Тайный Город, тексты, навы, Ромига, десница пращура, Голкья, асуры

Comments

[Навия]

Спасибо! Замечательно было прочитать продолжение.

[chorgorr]

Навия, на здоровье!
Подтормаживаю с новыми продами, много дел в реале... При том, как бы, грех жаловаться - дела интересные, занимаюсь ими с удовольствием. Но хочется побольше часов в сутках и побольше сил, чтобы хватало на всё)

[chorgorr]

Выложила свежую проду: chorgorr.diary.ru/p217394776.htm