Девочка-маугли, воспитанная книгами, кошками и деревьями
Название: Тень ищет своё место (История с фотографией, часть 5)
Автор: chorgorr
Персонажи: нав и местные
Категория: джен
Жанр: драма, ангст, экшн
Рейтинг: R
Канон: практически оридж, «Тайный город» где-то очень далеко за кадром
Краткое содержание: В холодном мире Голкья одна за другой оживают самые странные и страшные сказки. Неуёмные пассионарии расшатали давно устоявшийся порядок, попрали закон и обычаи. Выйдет ли из этого что-то хорошее, или все перемены — к худшему? Пока мудрые спорят о нужности и цене прогресса, охотники — зимуют зиму, наву Ромиге хорошо бы решить свои личные проблемы и вернуться домой живым.
Предупреждения: попаданец, амнезия, ксенофилия, каннибализм, смерти второстепенных персонажей.
Начало: chorgorr.diary.ru/p211900655.htm
Продолжения:
chorgorr.diary.ru/p212615649.htm
chorgorr.diary.ru/p212823584.htm
Всё вместе на Фикбуке: ficbook.net/readfic/5216239
На Самиздате: samlib.ru/editors/h/holinadzhemardxjan_t_j/ten_...
14.08.2017Ромига, не отрываясь, смотрел на зарёванную, осунувшуюся Митаю. После песен, что пел над нею Латира, девушка сидела неподвижно, пялилась в одну точку. От внимания нава чуть ожила: скорчила умильно-жалобную рожицу, шепнула одними губами:
— Ты обещал меня отпустить!
Ромига отрицательно качнул головой:
— Даже не думай.
Слёзы — потоками, но девчонка, не мигая, смотрела наву в глаза… А ему всё труднее было спокойно выдерживать этот взгляд! Будто Ромига впервые в жизни солгал, предал чьё-то доверие по принципу: «ничего личного»! Ну, откуда вдруг столь мерзкое чувство? Словно он выступает на стороне чужих, против своих? Да что ж за наваждение-то?
Наваждение? Он разорвал зрительный контакт и активировал защиту от ментальной атаки, а после уже всерьёз удивился: Тень воздействовала на нава и почти преуспела?
Нет, он удивился не настолько, чтобы упустить её! Третья попытка Митаи сбежать на изнанку сна закончилась так же, как первые две, только Ромига ударил сильнее. И когда девчонка задохнулась от боли, сразу набросил пару арканов из дознавательского арсенала. Бессонница — наикрепчайшая привязка к действительности. И паралич всех мышц, кроме дыхательных: чтобы не рыпалась и не болтала. Давно бы так…
Обездвиженная Митая тихо точила слёзы: ей было больно, страшно, тоскливо. А ему — за компанию. Давненько Ромигу не накрывало дурным сочувствием! Вернулся Латира — хорошо, не пришлось долго ждать — сказал с досадой:
— Иули, круг я не стал запечатывать, но только ради тебя. И даже тебе не советую соваться внутрь. Может, всё-таки с нами, на Совет?
— Нет.
Латира присмотрелся к парализованной Митае, к угрюмому Ромиге…
— Иули, скажи, кого ты сейчас жалеешь?
— Никого, а что?
— Если Митаю, то поздно, Стурши её уже убил. А если Тень, по родству стихий…
Ромига вскинул злой взгляд на мудрого:
— То что?
— То дурак ты! — непривычно грубо рявкнул Латира. — Объясню позже, или сам сообразишь. Освободи Тень от своих чар, и нам пора.
Ромига повиновался нехотя, но быстро. Мудрый сцапал Митаю за шиворот и вместе с нею исчез на изнанке сна. Упустит? Не упустит? Противоречивость желаний и сумбур мыслей по этому поводу следовало немедленно привести в порядок. Нав столкнулся с принципиально новым для себя… Явлением, сущностью, существом? Некоторое время наблюдал, исследовал, информации не так уж мало. А вот познаний по теории магии не хватает, и не возьмёшь у Сантьяги допуск в специальный раздел библиотеки, не пойдёшь озадачивать Куби заковыристыми запросами… Или это из запретного, из того, что Навь отвергла, как Искушение, не касается сама и не позволяет никому в Тайном Городе? Понятно, что Голкья — не Земля, в другом мире многое иначе. Однако практики, связанные с Тенями, тут тоже под запретом…
Да, но мурашки по коже — не от прикосновения к запретному, как таковому. А от очередного приступа осознания: насколько Ромига здесь одинок, насколько предоставлен самому себе. И при том, насколько он не в форме. Он даже не может объективно оценить, насколько именно он не в форме! Разомкнутая аура Митаи и его собственная зависимость от Вильяры — не одного ли порядка явления? Возможно, те, кто обзывал Нимрина Вильяриной тенью, были терминологически точны? Да, он чувствует себя навом Ромигой, более-менее живым, и даже биографию свою, в основном, вспомнил. Но несчастная Митая не забыла ничего, а собою быть перестала. Хотелось бы сходу опровергнуть столь бредовую гипотезу, да некоторые вещи видны только со стороны…
Шальная Стрела, бесстрашный исследователь и рисковый экспериментатор, отчаянно боролся с паникой. Кажется, все изжитые страхи вернулись из небытия и разом навалились на него! И нет рядом старших сородичей, чтобы осмотрели, обследовали — успокоили. И в живительные объятия Вильяры не упадёшь. И даже в круг Зачарованных Камней Латира советовал пока не соваться… Ромига уже привык ходить туда не только за магической энергией — за глубиной медитации. Но ныне серый Камень не спокоен сам. Кстати, не от того ли Ромигу рядом так «колбасит»? Смешное словечко из лексикона Ромки Чернова охарактеризовало нынешнее состояние, как нельзя лучше. Нав улыбнулся: вопреки раздраю мыслей и чувств, вопреки мерзким ощущениям от заживающей раны. Выполз из иглу, встал на ноги, начал разминку. Главное, держать спину прямее и не останавливаться: пока у него есть собственная воля, или нечто похожее на неё до неразличимости…
***
Стурши не смел нарушить приказ Повелителя, покинуть пещеру. Но никто не запрещал ему спать и видеть сны. Он спал и видел глазами Митаи, как выполняется его собственное поручение, как тень тени оскверняет Зачарованные Камни Альди. Увы, рыженькой не хватило прыти завалить охотника. А жаль, камень был подходящий, тёмный, и могло бы их, юных Теней, стать уже трое… Но кровь дичи Митая лила очень красиво! Знать не знала, что любезный наблюдает, а делала ему сладко-сладко… Пока не попалась! И кому же?
Стурши от удивления едва не проснулся. Он был уверен, что убил эту погань, хотя… Он же теперь сам из тех, кого изгоняют «слезами голкья». И он чувствует, почему Митаю так потянуло к чужаку, и даже почти не ревнует свою женщину. Он бы сам, пожалуй… Кабы не приказ Скундары…
А вот обижать его рыжулю — всё равно нехорошо! И опять Стурши ничего не мог с этим поделать, только наблюдать. Ну, разве, чуть-чуть подтолкнул бестолковую девчонку, чтобы намекнула чужаку на родство стихий. Не помогло, поганец стойко держал неправую сторону. А после Латира уволок пленницу в зачарованную от соглядатаев Пещеру Совета, и Стурши стал искать себе новые глаза. Нашёл быстро, да не сразу подманил к нужному месту. Чужак, между тем, выбрался из иглу и танцевал теперь на снегу странный танец. То плавно скользил, то мелькал — чёрным силуэтом, словно бы невесомым и плоским — и под это завораживающее мелькание сновидца унесло из затаившейся под кустом прошмыги в детство, где маленький Стурши слушал сказку…
Сказывала бабка, как давным-давно могущественная ведьма Нархана, будущая Повелительница Теней, путешествовала по ту сторону звёзд. И однажды встретила она там чужака с чёрной кровью, и вспыхнула между ними взаимная страсть. И привела ведьма своего любезного на Голкья, и выстроили они себе дом, и жили там в согласии и достатке почти всю её долгую колдовскую жизнь. Лишь почуяв приближение старости, Нархана стала горько сетовать на бездетность. Чужак же рассмеялся и сказал, что так и должно быть, ибо чёрная кровь не смешивается с красной. Разгневалась ведьма, и в единый миг приязнь её к чужаку обратилась в ненависть. И сказала она любезному: «Желала я родить от тебя одарённых дочерей! Но раз ты, зная о своём бесплодии, впустую растрачивал мои лета, пусть старость мою утешают слуги, во всём подобные тебе». Чужак не поверил и снова насмеялся над нею: «Откуда же ты возьмёшь себе таких слуг?» Она ответила: «Сотворю!» И расстались они, и минуло несколько зим. Чужак уже почти забыл женщину, с которой сладко почивал и кувыркался на пушистых шкурах. И вдруг Нархана вернулась, да не дряхлой старухой на пороге смерти, как следовало ожидать — вернулась в цвете зрелой красоты и великого колдовского могущества. Пришла она, а с нею верные слуги её — Тени. Колдунья повелела им принять облик сородичей чужака, какими запомнили их стихии Голкья с давних пор. Сильно удивился чужак и на краткий миг растерялся. И окружили его Тени, и напали, и одолели числом, ибо поодиночке слуги Нарханы всё-таки не равнялись ему ни колдовской силой, ни воинской сноровкой. И долго Нархана держала в плену своего прежде любезного, издеваясь над ним. Требовала признать её победу в их давнем споре. А чужак слушал, как через жестокий обряд Нархана творила из живых охотников — безвольные и бездумные подобия его сородичей, и проклинал день, когда связался с безумицей. А Нархана гневалась всё сильнее, ибо слуги её, Тени, так и льнули к пленнику. Чуяли в нём свой прообраз и недостижимую для них полноту истинной жизни. Испугалась ведьма, что однажды встанут Тени на его сторону — против своей создательницы. И решила сотворить над чужаком тот же самый обряд, обратить его в Тень, забрать себе его долголетие и его колдовской дар. Опоила она чужака зельями, уложила на камень-алтарь и под злую песнь рассекла его тело. Но в чёрной крови не нашлось ни лучика света, и пещерный мрак ослепил ведьму. Камень-алтарь ушёл в недра Голькья вместе с жертвой, однако Тень чужака на зов Повелительницы так и не явилась. Много Теней сотворила после этого Нархана, но на других алтарях и только из охотников. И образы чужаков Теням своим больше никогда не придавала.
Когда мальчишка Стурши дослушал сказку, он почему-то сразу спросил бабку, кто мог в таких подробностях поведать сказителям о единственной неудаче Повелительницы Теней? Услышал, что, якобы, Тени и поведали, пока бродили среди охотников неприкаянными после гибели Нарханы. Нынче, вероятно, он мог бы разузнать всё сам…
Оказалось, Тени-сновидцу не нужно даже никуда ходить, достаточно полюбопытствовать. Видения прошлого рассеялись, и Стурши в плотном призрачном обличье оказался в чужом Доме Теней. Он удивился, как легко нарушил приказ Скундары… Или не нарушил? Если пещера не имеет выхода на поверхность…
Обитатели Дома чуть коснулись его — и отступили. Тяжкий смрад, хуже гнилой рыбы, ударил в ноздри. Чтобы не вляпаться в источник зловония и не расшибить башку о низкий свод, Стурши затеплил на ладони колдовской огонёк. Однако даже на свету не сразу сообразил, что именно видит перед собой.
Чьё-то непропорционально длинное тело, растянутое на камне-алтаре, разлагалось… Заживо? Стурши ошалело считал редкие, размеренные сокращения тёмного желвака — сердца в раскрытой грудной клетке. Там ещё что-то наросло по бокам, вроде нового ряда рёбер… На четвёртом ударе он скользнул взглядом ниже, на ослизлый, перекрученный ком внутренностей там, где когда-то был живот, на торчащие из распадающейся плоти тазовые кости, на чёрные, маслянистые потёки по тёмному камню. Подавил рвотный позыв, глянул выше… У насквозь прогнившего тела было на удивление целое лицо и огромные, глубоко запавшие глаза сплошной черноты. Стурши невольно шарахнулся от этого взгляда — распятый на алтаре тут же сомкнул веки.
И заговорил!
Нет, не вслух, вряд ли такое было возможно. Но на безмолвную речь он где-то нашёл силы. Внутри головы Стурши его голос прозвучал уверено, властно, требовательно: «Чья ты Тень?» Стурши выдернул из поясного кошеля доверенный ему на хранение нож, выставил перед собой и ответил, сообразно приказу Скундары: «Я — сновидец Стурши. Я сам по себе!» «Кто прислал тебя?» — продолжал допытываться полутруп. «Я пришёл сам!» «Зачем?» «Любопытствую, правду ли сказывают старухи про единственное неудачное жертвоприношение ведьмы Нарханы?» Тот, на алтаре, видимо, не ожидал услышать подобное, он даже глаза приоткрыл. Странно, теперь в этих глазах были вполне заметные белки, чернота сошлась в радужку и зрачок. А взгляд — всё равно жуткий: Стурши не встречал, чтобы живые так смотрели. Может, некоторые жертвы Великого Безымянного, незадолго до конца…
Убраться бы подальше: не от опасности — от мерзости разложения. Но вместо этого Стурши жадно изучал обличье своей находки, выхватывая диковинные, совсем не охотничьи черты. Сухая, тонкая мелово-бледная кожа в серых прожилках сосудов плотно обтянула череп. Спёкшиеся в коросту губы застыли в страдальческом оскале, не прикрывая мелких ровных зубов. Острый подбородок. Тощая, голая кадыкастая шея… На месиво ниже ключиц лучше не смотреть… Нос — не по-охотничьи тонкий и востренький. Скулы — углами, впалые виски, непривычно открытый, будто залысый, лоб. Длинные космы, чернее пещерного мрака, утекают куда-то за алтарь… Чужак. Похож на Нимрина, которого Стурши едва не зарезал. Больше никаких сомнений, что все эти Иули, древние и новые — одной породы…
Чужак щурился на крошечный огонёк и медленно, с трудом поводил глазами. Молчал. Молчание давило…
Стурши не выдержал, спросил первым: «Ты и есть — пришелец из-за звёзд, любезный Нарханы?» «Был.» «Значит, Тени тебя не приняли?» «Как видишь.» «Но почему ты до сих пор не помер?» «Камень хранит меня, питает и не отпускает» — обречённость проскользнула в этих словах. Чужак помолчал, потом добавил с прежней властностью. — «Сними меня с алтаря, любопытная Тень.» «С Камня, который хранит тебя и питает? То есть, ты хочешь, чтобы я тебя добил?» — уточнил Стурши. «Да, понятливая Тень.» «И ты напоследок даже водицы испить не попросишь, как во всех сказках?» «Мне уже не надо. Просто отвяжи, сними с Камня.» Стурши, смиряя отвращение — в жизни он был страшно брезглив к любой тухлятине — покосился на исковерканный торс чужака. Чуть не спросил, сильно ли это болит, но сдержался. Нет, жалеть-сочувствовать Стурши никогда не умел, просто ворочалось в башке нечто не вспоминаемое о себе, и скреблись вопросы. Почему воля недотёпы Скундары гнёт лихого колдуна-беззаконника, как ветер траву? Почему воля полудохлого чужака — тоже гнёт, едва ли не сильнее? Не до раздумий, не до вопросов! Молча полоснул ножиком-улу по ремню на иссохшем запястье…
Будто порыв ураганного ветра вышиб сновидца из сна опрометью, разом. Стурши подскочил с места, запутался в шкурах, упал… И уже наяву услыхал безмолвную речь: «Не вышло. Жаль. Тень, приведи ко мне живого, во плоти. Может быть, живой сможет освободить меня.» Стурши спросил, не особо надеясь на ответ, ведь любезный Нарханы во всех сказках оставался безымянным: «Скажи, к кому мне звать живых? Как твоё имя?» Чужак отозвался почти мгновенно: «Онга» И замолчал: то ли сказал всё, что хотел, то ли исчерпал силы.
Старательно отмывшись от воспоминаний о зловонной мерзости, хорошенько подкрепившись, Стурши ещё раз попробовал заснуть в тот Дом Теней — не смог. А ещё он ничего не расскажет про Онгу Повелителю Скундаре: незачем. Стурши совершенно точно знает, какой живой там нужен. Кого, единственного, пропустят Тени, хранящие Дом. Да вот как теперь подступиться к нему — после ножа в спину?
***
Больной спиной — к серому Камню. Может, в круге и опасно, однако наружу течёт ровно то, что нужно Ромиге для арканов самоисцеления. Нав устал от разминки, в прямом смысле — выдохся. Он слаб, удручающе слаб! Рубец на сердце нарушил правильную конфигурацию кровотока, это надолго, это не пройдёт само собой. Если ему повезёт, то со временем компенсируется. Главное, постоянно иметь вдоволь магической энергии, не перенапрягаться, не голодать. Лихо звучит: в чужом суровом мире, где даже статус его толком не определён, и ни дня без приключений…
Правда, приступ паранойи, насчёт принадлежности к Теням, Ромига, поразмыслив, преодолел. Решил, что ныне покойный Наритьяра Средний сойдёт за стороннего эксперта, а он не посчитал пленника нежитью. Обращался… Противно вспоминать, как общался, но не как Латира с Мули. Проанализировав доступную информацию, Ромига успокоился и даже наметил планы: скромные, чтобы выдержали столкновение с действительностью. Слушал ночь, слушал стихии Голкья. Митая своей белянкой создала некоторые возмущения, и с гор снова идёт непогода, но глобально всё успокоилось, это очень хорошо. А сама способность слышать местные стихии — плод симбиоза с Вильярой… Первый пункт плана: осмыслить всё, что нав получил от мудрой, соотнести с тем, что мог и умел он сам. С учётом временно утраченного геомантского дара, и без него. Ромига начал эту увлекательную работу с первого дня на Голкья и ни на миг её не прекращает. Главное, должен завершить к моменту, когда симбиоз будет разорван: по инициативе Вильяры, или по его собственной.
Зверушка выбежала из-за Камня, откуда-то сзади. Проскакала по снегу, села столбиком в десяти шагах: по-местному, прошмыга, а на вид — белка, как есть. Крупная, чёрная, без кисточек на ушах, но и на Земле водятся похожие разновидности.
Любой нав умеет подманить к себе живой символ дома, Ромига — не исключение. Любопытно, сработает ли здесь? Сработало. Через несколько минут прошмыга устроилась у нава на коленке, уплетая орех. А скоро он уже наглаживал и начёсывал пушистые бока под довольное посвистывание. Даже удивительно… Нет, то, что белка далась в руки наву, это нормально. Странно, что дикая тварь ластится умело и старательно, будто приученная к ласке домашняя любимица…
Ромига вспомнил, как похожая живность путалась под ногами в Снежных Норах. Словно хотела предупредить, да только непонятно кого: нава или спящего беззаконника? Латирино мнение по этому поводу известно. Ромига заглянул в чёрные глазёнки зверька, прикинул, каким бы арканом просканировать, и что, конкретно, искать.
— Нимрин! Нимрин! — окрик раздался от иглу, внезапно.
Прошмыга опрометью метнулась к ближайшим кустам. Нав мог бы её удержать, но с шансами, придавил бы. Лучше потом подманить заново.
«Вильяра, я здесь, у Камня. Не кричи, ты мне всю добычу распугала».
— Прошмыг в начале зимы не едят! — пренебрежительно фыркнула мудрая, подходя ближе и наклоняясь к следам на снегу. Двигалась колдунья медленно и неловко, словно побитая, хотя физически была цела. Голос звучал глухо, и выражение лица Ромиге не понравилось.
— Ты ушла с Совета?
— Да. От шума лопается голова, никакие чары не помогают. Старый остался за нас двоих. Как только будет что-то важное, он меня позовёт. А я хочу отдохнуть, заодно посмотрю твою рану. Пошли в иглу.
Пробираться сквозь узкий коленчатый лаз было всё ещё неприятно, но уже не так, чтобы тормозить из-за этого. Ромига уселся на шкуры спиной к мудрой, расстегнул и спустил с плеч комбинезон. Как мог, выпрямился.
Тёплые ладошки легли ему на загривок, под тихую песнь заскользили по коже, унося болезненное напряжение мышц, вернее, того, что от них осталось. Вильяра снова фыркнула, но без комментариев. Велела Ромиге лечь и принялась растирать и разминать ему спину всерьёз, уделяя внимание и целой стороне, и пострадавшей. Свежий рубец ныл, тянул, однако удовольствию от массажа почти не мешал, нав даже начал задрёмывать.
Закончив, Вильяра укрыла Ромигу меховым одеялом и тихо сказала:
— Рана затянулась очень хорошо. Я не ждала, что заживёт так ровно, и ты так быстро встанешь на ноги. Хорошо.
А судя по голосу, ничего хорошего. Вопрос только, где и что плохо?
— Я стараюсь, — пробурчал Ромига, лёжа носом в шкуры.
— А я-то как старалась! Но почти не надеялась, — пауза, — Таким тебя уже можно показывать Совету.
Нав встрепенулся:
— Расскажи, что там?
— А, щуровы пляски под полной луной! — выдохнула мудрая. Легла рядом навзничь, закинула руки за голову, прикрыла глаза. — Нельмара с Наритьярой созвали всех-всех-всех. Сами пошли проверять круги и где-то застряли. Надеюсь, просто застряли в круге, а не провалились в чью-нибудь ловушку. Сначала мы просто ждали их. Праздновали окончание Великих Песен. Оплакали тех, кто не допел. Потом стали обсуждать Наритьяр… Вот тут-то клочья во все стороны и полетели. Кто виноват больше? Что за это заслужил? Из полезного — нашлись желающие сходить со мной за телом Старшего. Из грустного — ледник отдал нам ещё сорок шесть мертвецов. Мама — там. Глупо было надеяться… После стольких зим… Но я… Я сразу узнала куртку, а всё равно…
Вильяра судорожно всхлипнула, Ромига придвинулся ближе.
— Нимрин, не трогай меня сейчас. Поцелуями ты горе не утешишь, а песни петь я сама умею. Просто помолчи.
Искала бы мудрая полного уединения — не пришла бы сюда отдыхать, не позвала его в иглу. Но вслух ничего такого Ромига не сказал. Лежал рядом и ждал, пока дыхание Вильяры выровняется, а из-под белых ресниц перестанут катиться слёзы.
— Нимрин, многие мудрые пожелали услышать твой расказ, как умер Наритьяра Средний, — вновь заговорила она. — мудрый Латира ходил за тобой, вернулся один и сказал, что ты в круге. Потом Латира ещё раз уходил и вернулся с девочкой — Тенью. После этого тебя уже никто не вспоминал. Мы все, кто помоложе, увидели воплощённую Тень впервые. Мудрый Альдира с Арха Голкья, ученик старейшего Тмисанары, много рассказывал и показывал, как распознавать их среди охотников. Объяснял, как изгонять.
— И что вы с ней сделали? — переспросил Ромига. — Изгнали?
— Заперли до возвращения Нельмары… Если он вернётся… Нимрин, я, правда, очень-очень хочу сейчас отдохнуть. Чуточку глухого, спокойного сна… Пожалуйста, постереги меня.
— Спи, мудрая, не бойся, — ласково улыбнулся нав. — У тебя ещё второе ухо не покусанное.
Кажется, шутка пропала втуне: Вильяра уснула мгновенно. Ромига устроился поудобнее, и, глядя на неё, принялся мысленно составлять описание охотников Голкья для библиотеки Цитадели. Чем дольше вычленял и классифицировал расовые черты, тем сильнее удивлялся своему вожделению к этой, в своём роде, красивой и даже разумной, но слишком звероподобной самке. На взгляд нава из Тайного Города… Как старшие, бывало, подтрунивали над увлечениями Ромиги вне Дома! Хотя связи с другими генстатусами для тёмных не под запретом, это личное дело каждого… Он поморщился, вспомнив расставание с прошлой пассией, Белой Дамой Милонегой. Сам спровоцировал, сам устроил скандал, сам выставил люду за порог босиком. Лишь бы только его Милонега, упрямая и своевольная, разобиделась всерьёз и уехала из Города, а не влезла в непонятную кутерьму… По итогам которой он — тут, а вместо Белой Дамы у него под боком вот это…
«Это» шевельнулось, нахмурило брови, невнятно пробормотало:
— Нимрин, не пялься, мешаешь спать.
За назойливый взгляд Ромига извинился не словом — невесомым прикосновением кончиков пальцев, теплом ладони над лицом, веянием уютной, убаюкивающей Тьмы. Сам разучился видеть сны, но по-прежнему умел сделать чужой сон глубоким и безмятежным, на время утолить тоску, боль потерь и просто боль. Песенки охотников — не единственный способ, Ромига тоже кое-чему учён. А спросили бы, зачем он это делает? Милонега — далеко и потеряна, Вильяра — близко и нужна. Заботясь о ней, он косвенно заботится о себе. Какими бы силами ни повелевала мудрая по долгу служения, сейчас она уязвима, надломлена. Что её доконало? Трупы во льдах или грызня живых? Почему, будучи в тяжком раздрае, она пришла не к тому же Лембе, а к чужаку, наву, и доверила ему стеречь свой сон? В Тайном Городе подобное почти немыслимо, или очень плохо кончается. Хотя и здесь-то пока не кончилось! Ромига как бы выполнил свою часть договора, помог мудрой против беззаконников в её угодьях. Вильяра к своей части даже не приступала. Но пока она не восстановит кондиции, с неё, очевидно, нечего взять. Вспомнилось человское: «битый битого везёт». А охотники выражаются ещё образнее: «однокрылые кричавки вдвоём пытаются лететь».
***
Стурши страдал скукой: томился, маялся, изнывал. Вскоре после того, как Латира утащил Митаю в Пещеру Совета, Повелитеть Скундара безмолвно обругал свою Тень на двадцать щуровых колен и строго-настрого запретил Стурши как-либо проявляться в дневном мире за пределами убежища. Даже снов не велел смотреть! Стурши не мог ослушаться, воля Повелителя давила беспощадно, как мокрая лавина. Однако желал иного, отчаянно, безнадёжно, с неведомой прежде тоской и тревогой.
Послонялся из угла в угол — не помогло. Погрыз вяленого мяса — не насытился. Стал починять прохудившийся сапог — исколол руки, спутал нить и бросил. Нет, всё не то, всё не так… Достал из кошеля старый улу, долго баюкал и грел его в ладонях, пока не полегчало. Пока не ощутил: гнёт чужой воли слабеет. Можно хотя бы увидеть во сне, как звери загоняют стадо рогачей, как отбивают одного, валят и рвут, как льётся на снег жаркая, сладкая кровь, и самому выпить её свет. Это хватит до встречи со Скундарой. А дальше можно замахнуться на большее.
Скундара, на самом деле, слаб и глуп. Даже не запретил своей Тени причинять вред Повелителю: ума не хватило! Думает, раз повелевает, раз его беспрекословно слушают, ничто ему не грозит? Будто бы он плохо знает беззаконного колдуна, умельца бить в спину. А хорошо бы Скундару не просто ударить и убить. Надо убить его так, чтобы тоже обратился в Тень! Зарезать вот этим самым ножом на одном из зимних, ночных Зачарованных Камней, а лучше — в круге, а ещё лучше — на алтаре Дома Теней. По полному обряду Нарханы, чтобы старые Тени насытились сполна. Чтобы потом легче было призвать недопосвещённого недоумка в дневной мир, в полном сознании и памяти — и показать ему его место! Стурши не знает песен Нарханы, но это не беда. Главное, взять в руки нужные вещи: одна уже с ним, остальные ждут его в Доме Теней. Беззаконник улыбнулся и нежно погладил улу по лезвию. Ножик по-прежнему не желал крови Стурши, зато оба они, вместе желали крови Скундары! Обретя цель, лелея замыслы, намного спокойнее стало ждать.
15.09.2017 Небольшой довесок к предыдущему эпизодуКолдун пешком, чинно и неспешно, будто какой-нибудь мудрый, спустился в нижнюю пещеру до самого Дома Теней. Покормил обитающих там светом светильника и долго сидел с ними, закрыв глаза и почти не дыша. А когда собрался заново разжечь огонь, внезапно обнаружил, что больше не нуждается в свете: зрение неведомым образом приспособилось к пещерному мраку. Осмотрелся с любопытством и вдруг разглядел не заметную при свете подробность: дверь в углу залы.
На всякий случай спел приветственную песнь и лишь после этого откатил дверной диск. Опасливо заглянул в небольшую, явно рукотворную комнату. Там нашёл очаг с дымоходом, запасом растопки и дров. А в стенных нишах — колдовскую утварь. И снадобья, очень много, в тщательно укупоренных горшках и склянках, в зачарованных от сырости мешочках.
Изо всех ярлычных знаков, принятых у травников, Стурши помнил, от силы, двадцатку. Здесь было двадцатью двадцать и почти все – незнакомые. Зато обонянием Стурши всегда гордился, а некое чутьё, сродни его новому зрению, подсказало, что здесь для него опасно, а что может пригодиться. Из огромного запаса нужны-то всего три-четыре зелья. Стурши спрятал в карман склянку с сонным порошком: может хватить и его одного. Остальные не стал пока трогать с места, просто запомнил, где стоят.
Подошёл к нише, где клубилась мгла, непроглядная даже для его новых глаз. Передёрнул плечами, решаясь окончательно — и протянул руки в дышащую мглой дыру. Тугие петли мигом захлестнули запястья и рванули его вглубь, но Стурши был настороже, смять и утянуть себя не позволил. Упёрся ногами в пол и в стену под нишей, плечом — в её верхний край. Дёрнул на себя, извернулся, перехватил рукой один жгут, потом другой… Боролся отчаянно, как с выводком голодных подкаменников: тех тоже удаётся вытянуть из норы только всем клубком. Боролся — победил. Сопротивление разом ослабло, Стурши отлетел от стены и шлёпнулся на задницу. Посидел, переводя дух и разглядывая свою добычу. Моток ремней выглядел теперь совершенно безобидно: добротная, ухоженная сыромятина из рогача. Стурши распутал и смотал четыре ремешка по отдельности, повесил на руку, встал и вышел в залу.
Алтарь-камень уже ждал его. Пришёл сам, без приглашения!
Ещё одна приветственная песнь, и Стурши продел ремни в проушины Камня. Теперь алтарь не канет в недра Голкья, пока не получит жертву. Колдун ухмыльнулся, потирая руки: Скундара даже не догадывается, какое ложе ему тут приготовлено! Жаль, Стурши не придумал, как устроить, чтобы недопосвящённый недоповелитель испытал обряд от начала до конца, в полном сознании, а Стурши пил свет из его крови вместе со старыми тенями. Но вдруг, Скундара успеет что-нибудь приказать и этим испортит дело? Нет уж, лучше Стурши заглянет в глазыньки Скундары уже потом, когда призовёт Тень обратно.
18.09.2017***
Большой совет покатился кувырком с самого начала. Мудрые собирались в спешке, взъерошенные, злые, усталые, будто весной. Наперекор беде в своих угодьях, Альдира явился в назначенное время: он почитал совершенный счёт времён и расстояний достоинством мудрого. Бестолковые ученики Наритьяр, зачастую, плохо вычисляли взаимный ход Голкья и Солнца, разницу времени в отдалённых местах. Однако никто не опоздал сильнее, чем на тридцать вторую солнечного круга — кроме объявивших срочный сбор!
Нельмара и Наритьяра ушли проверять Зачарованные Камни и сгинули, не отвечая даже на мысленную речь. У Альдиры были догадки, почему так, и он безмолвно поделился ими с Латирой. Тот согласился, тоже безмолвно, но очень затейливо помянув щуров.
Двое старых друзей заранее договорились с Нельмарой и между собой: искать затенённых. Но никто из мудрых, собравшихся в Зале Совета, не был мечен Тенями явно, как должен быть отмечен Повелитель. А смутные следы несли на себе многие, после Великих тёмных песен это в порядке вещей. Самый сильный след — на самом Альдире: он черпанул силы у осквернённого Камня на Рыбьей горе. Латира не замедлил потыкать ему в больное, и они слегка поругались. Но зла в безмолвной перепалке не было, Альдира сам понимал, что сгоряча Повелителем Теней могут посчитать именно его. Он же знает о Тенях больше всех живущих? Да, знает. Ну, и вдруг, воспользовался? Правда, при живом Наритьяре Среднем Альдира думал об этом, но пока взвешивал все «за» и «против», просчитывал отдалённые последствия, стало поздно, Средний раскачал «качели смерти» и сдох. После этого призвать Теней можно было уже только сдуру — или в недалёком расчёте: обрести силу, насладиться властью. Властолюбцы среди мудрых водились, и теперь, когда сгинули самые опасные из них, кто-то мог попытать удачи. Но больше подозрений у Альдиры вызывали слабаки. По совпадению, или нет, Теней накормили после того, как Нельмара всем повелел петь Великие песни…
А Нельмара никак не возвращался, не объявлял начало совета. Через шестнадцатую от полудня, по праву старейшего в собрании, на возвышение в центре Залы взобрался мудрый Ркайра и велеречиво поздравил братьев и сестёр с окончанием Великих Песен. Ему ответили надорванными, нестройными голосами. Такой же сиплой, надтреснутой вышла и прощальная песнь по погибшим. Да, «качели смерти» обошлись Голкья не так дорого, как могли бы, но дорого: пяти кланам предстоит избирать новых мудрых. Ркайра не стал разглагольствовать об этом долго: призвал всех к терпению и спокойствию в ожидании, после чего спустился с помоста. Старейший имел право повести совет вместо отсутствующих глав: постоянного и временного, но не стал. Тоже в своём праве.
Все ждали Нельмару или вестей от него. Нет, мудрые не страдали от безделья: обсуждали новости, вершили между собою дела своих кланов. Многие принесли с собой еду, теперь подкреплялись сами и делили припасы с соседями. Другие залегли спать: тут же, в большой Зале, или по гостевым комнатам. Очень разумно! Глухой сон за восьмушку солнечного круга возвращает телесную бодрость и ясность мысли, а кому-то достаточно и меньших долей. Но большинству мудрых не елось, не спалось, не говорилось мирно. В Зале Совета тут и там, одна за другой вспыхивали перепалки, свары… А, вот и до драки дошло!
Молодые архане сцепились с молодой инари. Соседи Альдиры: Рийра, Мьюнкара, Скундара и Тхира наскочили на Вильяру — соратницу Латиры — из-за того, что какие-то Вилья, якобы, устроили поножовщину в Ярмарочном поселении, а кто-то из приезжих погиб. Теперь архане требовали ответа с хранительницы клана, почему её охотники, в её угодьях творят беззаконие? В ответ хранительница вопросила, почему охотники-архане до сих пор на ярмарке Вилья? Договорились же — увести всех!? Слово за слово… Рослый Рийра первым замахнулся на Вильяру кулаком. Женщина ловко уклонилась и тут же заехала ему в глаз. Не глядя, пнула заходящего со спины Мьюнкару, Скундара получил локтем в брюхо… Мудрая дралась стремительно и свирепо, как дикий подросток с ярмарки: сила, рост, количество противников её не заботили. Здоровенные увальни топтались и сталкивались, мешая друг другу, но никак не могли ни толком попасть по ней, ни схватить. Вот Скундара попятился из свалки, шаря по поясу, словно в поисках ножа…
Тхира отступил назад, истошно завопил:
— Прекратите! Хватит!
— Вы бы тут ещё поколдовали! — скрипучим голосом недовольной няньки прикрикнул на дерущихся Ркайра.
Вильяра мгновенно выставила щит и просто расшвыряла в стороны наседающих на неё парней. Выпрямилась, тяжело дыша, вытирая кровь из-под носа, сверкая серебряными глазами. Никто не стал пробивать плотный мерцающий купол, ума хватило. А Скундара с досадой сморщился, сжал у пояса пустой кулак — опасливо глянул по сторонам, опустил руку.
Мудрый Латира возник у места драки и взял архан в оборот. Альдира скупо улыбнулся: старый друг, правда, воспрянул, отрадно видеть и слышать… Вильяра сбросила щит и скромно, по-ученически встала позади Латиры.
— Мудрая Вильяра, а где твой прежний учитель, Наритьяра Старший? Говорят, ты его убила? — выкрикнул с другого края Залы молодой островитянин Аргира, говорят, братец Рийры по уму и удаче…
— Что!? Я убила? — вскинулась мудрая, ещё не остывшая от драки.
— Охотники говорят, ветры свищут, вода плещет, угли потрескивают…
— Марахская трава знаки рисует! — закончила за Аргиру Вильяра и оскорбительно расхохоталась. И громко продолжила, не давая островитянину перебить её. — О мудрые, слушайте меня все! Я знаю, кто и как убил Наритьяру Старшего, но не хочу говорить об этом до начала совета. Я знаю, где лежит тело моего первого учителя. Я могу достать его, пока мы ждём хранителя знаний. Но мне нужна ваша помощь. Десять мудрых, или дюжина. Те, кто ловко ходит изнанкой сна: сами и по чужому следу. Те, кого слушаются лёд и вода. Тело в ловушке, в толще ледника. Много тел. Я не знаю точно, кто ещё там лежит, думаю, все сгинувшие недруги Наритьяры Старшего. Помогите мне достать их, чтобы мы могли опознать их и оплакать!
Громкий гомон и выкрики были ей ответом, но чуть погодя двадцать с чем-то мудрых вскинули руки. К удивлению Альдиры, вызвался один из драчунов, Скундара. Никудышный сновидец, слабосилок… Надеялся ли он помириться с Вильярой или, наоборот, продолжить свару, неизвестно: Вильяра его не выбрала, в своём праве. Арханин гонял желваки по скулам и то судорожно шарил у пояса, то спохватывался и опускал руку. Так навязчиво тянутся даже не к оружию — к сильному амулету, без которого тяжело жить. Но как мудрый мог потерять важный амулет, или почему он снял его, идя в Пещеру Совета? Очень подозрительно! Аура Скундары прозрачна, будто вода в озере: не солнечная, не затенённая. Слишком спокойная для того, кто недавно пел Великую Песнь на пределе сил. Альдира прикинул, как такое получить, будучи Повелителем Теней? Даже придумал, но отверг мысль, как слишком безумную. Стал наблюдать дальше.
А Вильяра собрала ватажку мудрых разного возраста и с разных Голкья. Своей «Правой рукой» назначила ближайшего соседа, матёрого Стиру. Взяла ещё четверых, кого Альдира знал и уважал. Можно надеяться, что эти мудрые исполнят должное, будут надёжными свидетелями, и не пострадают по глупости-неосторожности. Из архан шла Ульдара, Альдира подмигнул ей, желая удачи, соседушка подмигнула в ответ. А Вильяра внезапно поманила к себе островитянина Аргиру. Спросила:
— О мудрый Аргира, пойдёшь ли ты с нами? Расскажешь потом всем своим друзьям всё, что увидишь. А то стыдно всё время пересказывать дурацкие сплетни!
— Я же не вызывался! — опешил Аргира.
— Зато не скажешь потом, что вызвались подставные, а я с ними заранее договорилась. Ну, идёшь?
Аргира сделал неуверенный шаг вперёд, а Вильяра уже звала Тхиру, из драчунов.
— О мудрый Тхира, пойдёшь ли ты с нами? Ты умный, ловкий и осторожный! За тебя я спокойна, что ты сдуру не свалишься в трещину.
Тхира замялся, метнул смущённый взгляд на приятелей, но всё-таки шагнул вперёд.
В итоге их стало пятнадцать, считая Вильяру. Они сначала наметили, что и как будут делать. Потом легли на шкуры и уснули, но пока не исчезли. Разведать опасное место спокойнее и легче в призрачном обличье.
А Скундара всё теребил и теребил свой пояс. Встретился взглядом с Альдирой — поспешил отвести глаза, будто испугано. Да что с ним такое? Раньше встречались по-соседски — не боялся. И на прошлом совете… Было ли у него тогда что-то на поясе? Да, вроде, какой-то кошелёк. Маловат для оружия, для амулета — в самый раз. Хватался ли за него Скундара? В глаза не бросалось, но кто бы запоминал такую мелочь!
Альдира решил пока больше не пугать соседа и сосредоточился на других сёстрах и братьях по служению. Мудрые из двухсот семидесяти восьми кланов, да пятьдесят шесть старейших не сидели все дружно в Зале, а разбрелись по огромной Пещере Совета, древнему дому Иули, устроенному сложнее охотничьего. Кто-то отдыхал, кто-то секретничал. Аргира тоже слонялся теперь по коридорам, залам и комнатам без видимой цели, то один, то присоединяясь к кому-то. Смотрел, слушал, беседовал. Но Повелителя Теней среди мудрых по-прежнему не находил!
Устал и прилёг вздремнуть…
Латира разбудил зовом. Вернулась Вильярина ватажка… Нет, ещё не вернулась, Вильяра попросила помощи… Страшной помощи! Сорок семь изувеченных, заледенелых тел нужно переправить с ледника в нижнюю кладовую Пещеры Совета.
Альдира тихонько, жалобно заскулил: утром нёс убитую Руну, не успел отогреться, и вот, опять! Никто не услышал постыдного звука, а безмолвная речь мудрого осталась уверенной и спокойной: «Иду.»
Надеть сапоги и куртку, покрепче подпоясаться. Зов Вильяре — её ответ. Закрыть глаза…
Открыть глаза и забыть… Увы, не выйдет… Альдира снова в Пещере Совета, в какой-то из гостевых комнат. Глотает, обжигаясь, травяной взвар, от дрожи пальцев в кружке гуляют волны. Слева, плечом к плечу, давится кипятком и слезами мудрая Ульдара. Справа Тхира неподвижно уставился в пламя светильника. Вильяру мудрый Латира отпаивает сам: заледеневшие руки она спрятала подмышками, а лицом слабо отличается от тех, кого они положили в нижней кладовой. Островитянин Аргира с головой укутался в шкуры, слышно только, как он там зубами стучит.
Мудрый Альдира пихнул Тхиру локтем в бок, сунул ему под нос кружку:
— На, хлебни.
Тхира не слышал. Пришлось отставить питьё, встряхнуть за плечи — не помогло! Нахлестать по щекам и всё-таки вывести из оцепенения… Вот! Хлебнул горячего — ожил. Вспомнил, что он мудрый, а не юнец, впервые встретивший смерть на охоте. Допил кружку, зачерпнул ещё из котла и сам пошёл вытряхивать из шкур и поить Аргиру.
Мудрые постепенно отогревались: и от лютого высокогорного мороза, и от холода близкой дурной смерти. Нет на изнанке сна груза тяжелее!
Латира скребнул кружкой по дну котла — наклонил и слил остатки через край. Спросил, не заварить ли ещё?
— Заварить, заварить, — откликнулись ему уже вполне живыми голосами.
А потом их всех позвали, и они вернулись в Залу Совета. Остальные мудрые уже сидели по местам, а на возвышении стоял Ркайра. Скорбно покачивая головой, он дождался, пока они пройдут и сядут, потом объявил:
— По праву старейшего в сегодняшнем собрании, я объявляю: место постоянного главы Совета отныне свободно. Голкира, которого мы ждали много лет и зим, сегодня найден убитым. Вместе с ним в ледяной ловушке убитыми найдены мудрые…
Старик начал перечислять, и в огромной Зале повисла мёртвая тишина, а после зазвучала, второй раз за день, погребальная песнь.
Утихли последние отзвуки, и Ркайра продолжил:
— Там же найден убитым и Наритьяра Старший. Видимо, он последним погиб в собственной ловушке. Пока мы не выясним все обстоятельства, петь по нему мы не станем.
Уже не мёртвая, но насторожённая тишина — ответом.
— Там же найдены семь тел убитых охотников, из которых пока опознали троих: двоих купцов Джуни и знахарку из Вилья, мать Вильяры мудрой…
— Её звали Уюни! И да не прозвучит больше имя её ни вслух, ни безмолвной речью, но останется в памяти всех, кто знал её и любил, — выкрикнула с места Вильяра и горестно взвыла.
Кто-то из мудрых поморщился на грубое нарушение этикета, но Вильяра так невыносимо давилась горем, что многие подвыли ей, а потом дружно завели песнь умиротворения. Вильяра сидела, закрыв лицо руками, Латира и Стира обнимали её за плечи с двух сторон.
Горевала, до слёз, не одна хранительница Вилья: многие сегодня утратили надежду когда-нибудь встретить друзей. Все знают, что мудрый может выйти живым из огня, воды и льда. Да только чудовищная ловушка устроена была так, чтобы не оставить жертвам ни единой возможности…
— Мудрая Вильяра, ты обзавелась уже двумя заботливыми учителями вместо убитого? А скажи-ка нам, мудрая, где твой грозный воин-чужак, который убил Великого Безымянного? Или он — твоя Тень? Нас же позвали сюда ловить Теней? — звонким голоском осведомилась Къяра, ещё одна молодая островитянка.
Альдира поморщился: как так можно? Что за кубло подкаменников развели у них Наритьяры?
«Щурова прорва! Ещё немного, и некоторым островным кланам тоже придётся выбирать новых мудрых! Сам изгоню поганцев!» — Латира был настолько зол, что его безмолвная речь отзывалась у Альдиры головной болью.
«Но только обрати внимание, дружище, как светлы их ауры! Опасаюсь, Средний подбил там кое-кого на обряд-другой. Например, на «солнечное поклонение» на собственной крови. Надеюсь, не на чужой!»
Вильяра отняла руки от лица, и хотя на щеках её блестели мокрые дорожки, а голос охрип, она твёрдо ответила не Къяре — всем:
— О мудрые! Воина Нимрина опасно ранил беззаконник Стурши. Воин Нимрин болен и не может пока предстать перед Советом. Проявите милость и терпение, позвольте ему поправиться.
— Покажи нам облик твоего воина, о мудрая Вильяра, — сказал Ркайра с возвышения.
Мудрая встала, встряхнула кисти рук, несколько раз откашлялась и запела, творя иллюзию. Рядом с ней медленно соткалась из пустоты высокая, очень тонкая фигура в чёрном. Колдунья и чужак стояли одинаково: ноги — на ширине плеч, руки в боки, и одинаково угрюмо смотрели на старейшего.
Невнятный гул голосов и выкрики — сквозь него:
— Чёрный оборотень!
— Тень!
— Иули, ещё один!
— Давно их тут не видели!
— Нет, Тень! Она завела себе Тень!
— Пусть приведёт его и покажет!
— Или принесёт! Трупы таскала, не сгинула, принесёт и больного-беспамятного…
«Я сейчас точно кого-то убью!» — безмолвно рыкнул Латира.
«Меня? Головной болью?» — переспросил Альдира.
«Прости, друг. Не тебя.»
— Властью старейшего в этом собрании, я повелеваю! Мудрая Вильяра, приведи сюда своего воина, — возвысил голос Ркайра. — Мы должны увидеть его во плоти, расспросить и выслушать, как умер от его руки Великий Безымянный.
— Поганый перевёртыш Наритьяра Средний! — поправил кто-то из мудрых.
Вильяра упрямо мотнула головой — тающая иллюзия повторила её жест:
— Прости, о мудрый Ркайра, я не могу никуда идти. Мой груз сегодня был слишком тяжёл. Ты сам сновидец, ты должен понимать. Меня же просто к щурам унесёт, если я сейчас ещё раз ступлю на изнанку сна, — она резко обернулась к сидящим. — Простите, мудрые, мне очень нужен отдых.
— Ей нужен, правда! — внезапно встал на защиту Вильяры островитянин Аргира.
Прежние друзья-приятели нарочито шарахнулись от него, а драчун Тхира — поддержал.
— О мудрые, если б вы знали, как это морозит, таскать таких убитых! Это ж страшно, как… Как я не знаю, что…
— Угадиться и помереть, как летний зверь? А почему у вас штаны чистые? — загоготал Мьюнкара, тоже отодвигаясь от Тхиры.
Ркайра воздел руку, призывая к тишине, чуть выждал и вопросил:
— Ты идёшь против воли Совета, о мудрая Вильяра?
— Против воли временного главы. У меня нет другого выхода.
— Ркайра, оставь её! — окликнул с места ещё один старейший, тоже сновидец, Тринара. — Что ты творишь? Тебя покусал Великий Безымянный?
Ркайра отмахнулся:
— Мудрая Вильяра, отвечай! Скажи мне, кто другой может выполнить моё повеление вместо тебя? Кто знает убежище твоего Иули? Или кому ты готова раскрыть его? Кто может привести сюда этого воина?
— Я знаю, — не дожидаясь ответа Вильяры, сказал Латира. — Я приведу Иули, именуемого Нимрином, если увижу, что он выдержит путь сюда и наше общество. Но Ркайра, старейший, придержи-ка свои сани, ты же не Голкира! И не будешь! Не подвывай дурному молодняку, в твои годы — стыдно!
С этими словами, Латира исчез, а мудрые загалдели с новой силой.
Альдира пристально вглядывался в ауру Ркайры, но и того проще было заподозрить в запретных солнечных обрядах, чем в кормлении Теней.
Вильяра вернулась на место, сжалась в комок, спрятала лицо в колени. Стира успокаивающе гладил её по спине, но она так и сидела, пока Латира не явился обратно — один.
— Мудрые, Воин Нимрин пребывает в круге Зачарованных Камней, но позже я непременно приведу его, — доложил Латира: Совету, а не Ркайре.
И снова гул и галдёж, чары Залы слегка глушат его, позволяя слуху выхватывать отдельные, самые внятные речи. А кто говорит, не всегда разберёшь или угадаешь.
— Как? Он ещё и в круги вхож, этот чужак? Он, точно, не Тень?
— Какая Тень! Он же с нами пел Великие, Тень так не может. Нельмара уговаривал его спеть за нас, только они не сошлись в цене.
— Да сошлись же! Только дурень Иули сел на ножик Стурши. Поэтому под конец пели уже все.
Альдира потряс головой: она всё сильнее болела.
Ркайра снова воздел руку, требуя внимания:
— Мудрые, пока здесь нет Иули Нимрина, повелеваю вам рассказать всё, что вы знаете о беззакониях Наритьяр: Старшего, Среднего и Младшего.
Джунира, сосед Наритьяр, выкрикнул:
— О Младшем поговорим, когда он вернётся! Нельзя судить мудрого в его отсутствие!
— Если вернётся, — с нажимом поправил его Ркайра. — И мы пока не судим, мы лишь узнаём, кто, что знает. Братья и сёстры, пусть каждый поведает лишь то, что сам видел, слышал, ощущал и пережил. Пусть это будет правда без домыслов и умолчаний. Я первым расскажу, чем прельстил меня Наритьяра Средний. Я объясню, почему некоторые его затеи до сих пор кажутся мне не просто соблазнительными — здравыми. Слушайте, о мудрые!
Похоже, Ркайра готовил эту речь заранее. Такого гимна большому солнцу, таких подробных планов преобразования Голкья ради блага будущих поколений охотников Совет не слыхал даже от Среднего! Старик был убедителен. Мудрые притихли, внимая его словам, и даже Альдира, который почитал лучшее врагом хорошего и придирчиво перепроверял в уме каждый более-менее понятный расчет, не находил, к чему бы придратся…
Нашёл Тринара: товарищ Ркайры по изысканиям и снам. Он прервал плавно текущую речь резким замечанием:
— Мудрый Ркайра, остановись! Ты сам велел рассказывать лишь то, что мы видели, слышали, ощущали и пережили. Конечно, мы видели расчеты и слышали объяснения наших иномирных друзей. Но ты опускаешь всё неясное и спорное, над чем они обещали поразмыслить. Умалчиваешь, что знающие чужаки так и не поняли, насколько Голкья отличается от их мира. Ни ты, ни я не смогли ни объяснить, ни показать им, как действуют не обычные, а колдовские силы стихий, как влияют на стихии мудрые. Ни твой, ни мой знающий не ведают, какими средствами и с какой скоростью мы собираемся менять точку равновесия. Наша ворожба для них — сказка. Они просто решают умозрительную задачку, им в ней не жить. Говори же, как ты сам велел, не о мечтах и планах, а о Великом Безымянном ужасе, о несостоявшемся Солнечном Владыке, о Голкире — перевёртыше. Поведай мудрым, на какие обряды Наритьяра Средний успел тебя уговорить? Успел же, да?
Ркайру всего перекосило от злости. Но, к чести его, мудрый ответил коротко и правдиво:
— Я сотворил «солнечное поклонение» в круге. Я пролил там только свою кровь…
Не дослушав его, мудрые взорвалась воплями:
— Вон! Вон!
— Запретным обрядом сквернёный, да будет изгнан!
— Вон с помоста!
— Пусть говорит дальше, мы тут, половина, такие!
— Перевёртыши — вон!
Ркайра вскинул обе руки, выкрикнул, усиливая голос ворожбой:
— Мудрые, дослушайте! Потом я сразу уйду!
Ненадолго притихло, и старейший продолжил.
— Да, я совершил «солнечное поклонение» тому, кого посчитал великим благом Голкья. Да, я сделал это по доброй воле. Да, потом я усомнился в правильности содеянного, позже разочаровался и ужаснулся, а ещё позже радовался гибели Среднего, как освобождению. Я знаю в этой Зале ещё дюжину добровольцев и не меньше двадцати, кого Средний вынудил совершить «солнечное поклонение». Назвать имена? Или назовётесь сами? А про другие запретные обряды вы тоже всё расскажете?
Голос Старейшего снова потонул в шуме.
— Вон с помоста! Вон с помоста! — ритмично, в унисон, выкрикивали одни.
— Изгнать! Изгнать! Изгнать! — орали другие.
А обладатели самых светлых аур молча вставали со своих мест и шли к выходу, но не покидали Залу, а сбивались в небольшую, но всё более плотную и грозную толпу.
Когда из всей этой кутерьмы исчез Латира, Альдира даже не заметил. Зато обратное явление старого прошмыги не пропустил никто! Латира вышел с изнанки сна на возвышении, рядом со всё ещё стоящим там Ркайрой. Именно вышел, ногами, как самый умелый сновидец. Да не один — сам-двое: притащил за шкирку молодую охотницу. И сразу же возгласил, колдовством перекрывая общий ор:
— Смотрите, о мудрые! Вот юная Тень! Беззаконник Стурши призвал её в дневной мир! Смотрите, слушайте, оставьте все ваши споры и распри!
Мудрые непроизвольно шарахнулись в стороны: все они умели видеть ауру. Ркайра тихонько, бочком слез с помоста и затесался в толпу солнечных. Те сдвинули плечи ещё плотнее, но пока ничего не делали.
— Это пойманная Тень, и нам она уже не страшна, — сыто облизнулся Латира. — Слушайте и смотрите, о мудрые! Старейший Ркайра по доброй воле покинул место временного главы Совета. По старшинству я не могу занять это место. Но могу — по праву знающего, что нам делать вот с этой бедой, — он тряхнул девчонку за шиворот, та мотнулась безвольно, словно давленая дичь. — «Альдира, пожалуйста, помолчи ещё чуточку!» — В другой день я мог бы встать на главное место, но сегодня среди нас есть более знающий. О мудрый Альдира, примешь ли ты у меня из рук добычу? Встанешь ли на этот помост?
Альдира поднялся со своего места. Медленно, важно, шагая к середине Залы, широко улыбнулся:
— Мудрый Латира, нам хватит этой добычи на двоих. И на помосте нам обоим довольно места. — разом погасил улыбку. — Сегодняшняя беда — не для одной пары рук. Эта девушка была Альди, её звали Митая из дома Травников… Латира, я вижу, ты уже связал Тень?
— Ты же знаешь, иначе я не провёл бы её сюда сквозь защитные чары. Наш учитель Тмисанара учил меня всему этому. Но ты опытнее.
Мудрые вокруг снова загомонили. Звонкий голос из «солнечной» толпы далеко разнёс слова:
— Эти затенённые, они, правда, гоняют Теней? Или прикидываются?
Ркайра осёк болтуна, тоже во всеуслышание:
— Молчи, дурень! Ты пока не видел настоящих затенённых! Здесь нет других Теней, кроме этой девочки. И Повелителя Теней среди мудрых я не нашёл, — и спросил, громче. — Альдира, где ты замарался?
Ответ Альдира приготовил давным-давно:
— Стурши осквернил мой любимый круг, когда творил из охотницы эту Тень. Позже я проходил мимо.
— Я так и подумал. Но из тебя очень быстро вышел бы сильнейший Повелитель. Почему ты не стал?
И снова есть готовый ответ:
— Я думал об этом, но пожалел Голкья. Чудища Альди быстро дожгли бы то, что мы не разрушили на пару со Средним. В моём возрасте теряется вкус к хорошей драке ради драки. Не говоря уже о том, что драться зимой нехорошо.
Ркайра остался доволен ответом, и общий шум стих: всех разбирало любопыство. Ну, наконец-то, речь дошла до похождений Стурши и Тени Митаи! Альдира и Латира говорили по очереди, иногда задавали вопросы бывшей охотнице — та отвечала, вяло и безучастно.
Альдира не спускал взгляда с Тени, но краями глаз старался следить за всеми в зале. Правда, впору уже растить третий глаз на затылке! Следил — высмотрел любопытное: бледное, как позёмка, лицо Скундары. Молодой мудрый прятался за спинами Рийры и Мьюнкары, выглядывал из-за их широких плеч с таким ужасом, будто узнал в Тени любимую невесту. Или сам сделал из неё Тень и забыл? Посмотрел на Альдиру — нырнул за приятелей, будто белянка в нору.
Тень допросили и заперли в кладовой, зачаровав накрепко. А потом двое учеников Тмисанары взошли обратно на главное место, и Альдира одну за другой стал раскрывать мудрым старые тайны, которые долго хранил. Теперь, когда Тени снова в мире, наследие Тмисанары должно служить всем братьям и сёстрам!
Альдира рассказал не только, как мудрым и охотникам бороться с порождениями подземного мрака. С этого он начал. А закончил — поучениями юному Повелителю Теней: как не упустить слуг из-под своей воли и остаться живым. А потом ещё заявил совершенно прямо:
— Мудрые, если кто из вас встал на Путь Теней, а потом скрыл свою силу и отпустил Тень беззаконника Стурши гулять на воле, то лучше признавайся сейчас! Так, как признался в запретном солнечном обряде старейший Ркайра. Он истинно мудр, он понял, что не утаит это шило под курткой. Ты, Повелитель, своё шило тоже не утаишь. Вопрос, куда оно тебе воткнётся?
— Признайся, о мудрый, ибо твоя жизнь в великой опасности, — вторил Альдире Латира. — Пока из смертельной ловушки, куда ты лезешь, есть выход! Солнечный Владыка и Повелитель Теней могут сойтись в поединке и уничтожить друг друга — а могут вдвоём спеть песнь равновесия. Для того, кто уже останавливал «качели смерти», петь её легко.
— А наказание за запретный обряд? — пискнула островитянка Кьяра. — Что ему за это будет?
Альдира пожелал дурёхе с солнечной аурой облезть и покрыться почесухой, но вслух спокойно ответил:
— Суд. А потом, думаю, изгнание, как обычно. Но лучше живым уйти на ту сторону звёзд, чем мучительно сдохнуть от рук собственного порождения и самому стать неприкаянной Тенью!
«Альдира, он ушёл изнанкой сна.»
«Кто?»
«Скундара.»
«Латира, ты тоже следил за ним?»
«Да. Надеюсь, его просто прослабило со страху, и он вернётся.»
«Если не вернётся — вряд ли мы увидим.его живым.»
«Если Повелитель — этот недопосвящённый дурень, мы сделали для него всё, что могли.»
— Мудрые, желает ли кто из вас в чём-либо признаться Совету?
Тишина. Мудрые озадачены. Они услышали много, очень много нового. Они укладывают всё это в головах, делают выводы…
— Мудрый Альдира, а что будет с теми, кто признается в солнечных обрядах? — негромко, пряча глаза, спросил Тхира.
— То же самое: суд. Но обещаю: мой голос будет против изгнания всех таких, кто не убивал и не живоедствовал. Думаю, всем поищем оправданий. Мудрый, который оступился и встал, лучше новопосвящённого.
***
— …А дерзкий, но слабый Повелитель будет жевать ужас, пить ужас, дышать ужасом все недолгие дни жизни, пока Тени не пожрут его, — гремел голос мудрого Альдиры под сводом Залы Совета, щуровыми барабанами отдаваясь в ушах Скундары.
Ученик Тмисанары, Истребителя Теней, излагал собратьям по служению то, что перенял от учителя и долго хранил в тайне. В том числе, наставления Нарханы всем, следующим по её пути. Не песни, не тонкости запретных обрядов — ограничения и предосторожности. Многих, очень многих из них Скундара прежде не слыхал, потому теперь потел, втягивал голову в плечи и сидел за спинами друзей тише шныря под корзиной. Он допустил ошибки, множество ошибок! Возможно, самая попытка встать на путь Теней была его ужасной и непоправимой ошибкой! Но ему так нужна была сила для Великой песни! Он так боялся, что не сможет! Стурши подвернулся ему так вовремя! Приятель детства, злой шутник, беззаконник в бегах — заноза в пятке, от которой давным-давно следовало избавиться…
Конечно, ошибкой было трогать Альдиру даже в замыслах! Вон он, глыбища эдакая, снова пялится! А маленький серый — как его, Латира? — зыркает хитрым глазом. В эти мгновения Скундаре кажется: они всё-всё-всё про него понимают. Но почему же ничего не делают? У него уже нет сил терпеть, он умирает от страха быть разоблачённым и от ужаса, о котором вещает Альдира…
То есть, как — признаться?! Самому встать и рассказать, как резал Стурши на алтаре-камне? Может, ещё и про древний улу им, тоже? Про зачарованную каморку со снадобьями, про древние песни, которые учил во сне? Рассказать — и всё отдать?! Не-е-е-ет!
От ужаса Скундара крепко зажмурил глаза, уткнулся лбом в тёплую спину Рийры. Так отчаянно он желал скрыться поскорее от пронзительных взглядов! И лучше бы сразу изгнать из дневного мира поганого беззаконника! В Дом Теней его, развоплотить и забыть! Пусть, это не так просто, как объяснял Скундаре Наритьяра Старший, но возможно, возможно…
Скундара с такой силой пожелал исчезнуть — нырнул на изнанку сна легко, как никогда. А потом просто не нашёл в себе духа, чтобы вынырнуть в том же месте. Слишком боялся!
А в любимом тайном логове — тишина, темнота, и никого живого, даже одной-единственной воплощённой Тени… Куда подевался, погань? Не мог же уйти?! Или Скундара силой своего желания уже развоплотил поганца? Как было бы чудесно!
Но затеплив на пальце колдовской огонёк, Скундара обнаружил в логове разгром, будто здесь играл выводок прошмыг, и приоткрытую дверь в дикую пещеру. Значит, неугомонная Тень шныряет где-то там. Во плоти, да ещё светильник с собой уволок. Ну, ужо тебе!
Скундара привстал на цыпочки, зашарил в стенной нише в поисках запасного светильника — какая-то труха, пылища посыпалась на голову. В носу нестерпимо засвербело, он потянул в себя воздух, чтобы чихнуть… Поплыло в глазах… Темнота.
Продолжение 03.10.2017: chorgorr.diary.ru/p213845220.htm
Автор: chorgorr
Персонажи: нав и местные
Категория: джен
Жанр: драма, ангст, экшн
Рейтинг: R
Канон: практически оридж, «Тайный город» где-то очень далеко за кадром
Краткое содержание: В холодном мире Голкья одна за другой оживают самые странные и страшные сказки. Неуёмные пассионарии расшатали давно устоявшийся порядок, попрали закон и обычаи. Выйдет ли из этого что-то хорошее, или все перемены — к худшему? Пока мудрые спорят о нужности и цене прогресса, охотники — зимуют зиму, наву Ромиге хорошо бы решить свои личные проблемы и вернуться домой живым.
Предупреждения: попаданец, амнезия, ксенофилия, каннибализм, смерти второстепенных персонажей.
Начало: chorgorr.diary.ru/p211900655.htm
Продолжения:
chorgorr.diary.ru/p212615649.htm
chorgorr.diary.ru/p212823584.htm
Всё вместе на Фикбуке: ficbook.net/readfic/5216239
На Самиздате: samlib.ru/editors/h/holinadzhemardxjan_t_j/ten_...
14.08.2017Ромига, не отрываясь, смотрел на зарёванную, осунувшуюся Митаю. После песен, что пел над нею Латира, девушка сидела неподвижно, пялилась в одну точку. От внимания нава чуть ожила: скорчила умильно-жалобную рожицу, шепнула одними губами:
— Ты обещал меня отпустить!
Ромига отрицательно качнул головой:
— Даже не думай.
Слёзы — потоками, но девчонка, не мигая, смотрела наву в глаза… А ему всё труднее было спокойно выдерживать этот взгляд! Будто Ромига впервые в жизни солгал, предал чьё-то доверие по принципу: «ничего личного»! Ну, откуда вдруг столь мерзкое чувство? Словно он выступает на стороне чужих, против своих? Да что ж за наваждение-то?
Наваждение? Он разорвал зрительный контакт и активировал защиту от ментальной атаки, а после уже всерьёз удивился: Тень воздействовала на нава и почти преуспела?
Нет, он удивился не настолько, чтобы упустить её! Третья попытка Митаи сбежать на изнанку сна закончилась так же, как первые две, только Ромига ударил сильнее. И когда девчонка задохнулась от боли, сразу набросил пару арканов из дознавательского арсенала. Бессонница — наикрепчайшая привязка к действительности. И паралич всех мышц, кроме дыхательных: чтобы не рыпалась и не болтала. Давно бы так…
Обездвиженная Митая тихо точила слёзы: ей было больно, страшно, тоскливо. А ему — за компанию. Давненько Ромигу не накрывало дурным сочувствием! Вернулся Латира — хорошо, не пришлось долго ждать — сказал с досадой:
— Иули, круг я не стал запечатывать, но только ради тебя. И даже тебе не советую соваться внутрь. Может, всё-таки с нами, на Совет?
— Нет.
Латира присмотрелся к парализованной Митае, к угрюмому Ромиге…
— Иули, скажи, кого ты сейчас жалеешь?
— Никого, а что?
— Если Митаю, то поздно, Стурши её уже убил. А если Тень, по родству стихий…
Ромига вскинул злой взгляд на мудрого:
— То что?
— То дурак ты! — непривычно грубо рявкнул Латира. — Объясню позже, или сам сообразишь. Освободи Тень от своих чар, и нам пора.
Ромига повиновался нехотя, но быстро. Мудрый сцапал Митаю за шиворот и вместе с нею исчез на изнанке сна. Упустит? Не упустит? Противоречивость желаний и сумбур мыслей по этому поводу следовало немедленно привести в порядок. Нав столкнулся с принципиально новым для себя… Явлением, сущностью, существом? Некоторое время наблюдал, исследовал, информации не так уж мало. А вот познаний по теории магии не хватает, и не возьмёшь у Сантьяги допуск в специальный раздел библиотеки, не пойдёшь озадачивать Куби заковыристыми запросами… Или это из запретного, из того, что Навь отвергла, как Искушение, не касается сама и не позволяет никому в Тайном Городе? Понятно, что Голкья — не Земля, в другом мире многое иначе. Однако практики, связанные с Тенями, тут тоже под запретом…
Да, но мурашки по коже — не от прикосновения к запретному, как таковому. А от очередного приступа осознания: насколько Ромига здесь одинок, насколько предоставлен самому себе. И при том, насколько он не в форме. Он даже не может объективно оценить, насколько именно он не в форме! Разомкнутая аура Митаи и его собственная зависимость от Вильяры — не одного ли порядка явления? Возможно, те, кто обзывал Нимрина Вильяриной тенью, были терминологически точны? Да, он чувствует себя навом Ромигой, более-менее живым, и даже биографию свою, в основном, вспомнил. Но несчастная Митая не забыла ничего, а собою быть перестала. Хотелось бы сходу опровергнуть столь бредовую гипотезу, да некоторые вещи видны только со стороны…
Шальная Стрела, бесстрашный исследователь и рисковый экспериментатор, отчаянно боролся с паникой. Кажется, все изжитые страхи вернулись из небытия и разом навалились на него! И нет рядом старших сородичей, чтобы осмотрели, обследовали — успокоили. И в живительные объятия Вильяры не упадёшь. И даже в круг Зачарованных Камней Латира советовал пока не соваться… Ромига уже привык ходить туда не только за магической энергией — за глубиной медитации. Но ныне серый Камень не спокоен сам. Кстати, не от того ли Ромигу рядом так «колбасит»? Смешное словечко из лексикона Ромки Чернова охарактеризовало нынешнее состояние, как нельзя лучше. Нав улыбнулся: вопреки раздраю мыслей и чувств, вопреки мерзким ощущениям от заживающей раны. Выполз из иглу, встал на ноги, начал разминку. Главное, держать спину прямее и не останавливаться: пока у него есть собственная воля, или нечто похожее на неё до неразличимости…
***
Стурши не смел нарушить приказ Повелителя, покинуть пещеру. Но никто не запрещал ему спать и видеть сны. Он спал и видел глазами Митаи, как выполняется его собственное поручение, как тень тени оскверняет Зачарованные Камни Альди. Увы, рыженькой не хватило прыти завалить охотника. А жаль, камень был подходящий, тёмный, и могло бы их, юных Теней, стать уже трое… Но кровь дичи Митая лила очень красиво! Знать не знала, что любезный наблюдает, а делала ему сладко-сладко… Пока не попалась! И кому же?
Стурши от удивления едва не проснулся. Он был уверен, что убил эту погань, хотя… Он же теперь сам из тех, кого изгоняют «слезами голкья». И он чувствует, почему Митаю так потянуло к чужаку, и даже почти не ревнует свою женщину. Он бы сам, пожалуй… Кабы не приказ Скундары…
А вот обижать его рыжулю — всё равно нехорошо! И опять Стурши ничего не мог с этим поделать, только наблюдать. Ну, разве, чуть-чуть подтолкнул бестолковую девчонку, чтобы намекнула чужаку на родство стихий. Не помогло, поганец стойко держал неправую сторону. А после Латира уволок пленницу в зачарованную от соглядатаев Пещеру Совета, и Стурши стал искать себе новые глаза. Нашёл быстро, да не сразу подманил к нужному месту. Чужак, между тем, выбрался из иглу и танцевал теперь на снегу странный танец. То плавно скользил, то мелькал — чёрным силуэтом, словно бы невесомым и плоским — и под это завораживающее мелькание сновидца унесло из затаившейся под кустом прошмыги в детство, где маленький Стурши слушал сказку…
Сказывала бабка, как давным-давно могущественная ведьма Нархана, будущая Повелительница Теней, путешествовала по ту сторону звёзд. И однажды встретила она там чужака с чёрной кровью, и вспыхнула между ними взаимная страсть. И привела ведьма своего любезного на Голкья, и выстроили они себе дом, и жили там в согласии и достатке почти всю её долгую колдовскую жизнь. Лишь почуяв приближение старости, Нархана стала горько сетовать на бездетность. Чужак же рассмеялся и сказал, что так и должно быть, ибо чёрная кровь не смешивается с красной. Разгневалась ведьма, и в единый миг приязнь её к чужаку обратилась в ненависть. И сказала она любезному: «Желала я родить от тебя одарённых дочерей! Но раз ты, зная о своём бесплодии, впустую растрачивал мои лета, пусть старость мою утешают слуги, во всём подобные тебе». Чужак не поверил и снова насмеялся над нею: «Откуда же ты возьмёшь себе таких слуг?» Она ответила: «Сотворю!» И расстались они, и минуло несколько зим. Чужак уже почти забыл женщину, с которой сладко почивал и кувыркался на пушистых шкурах. И вдруг Нархана вернулась, да не дряхлой старухой на пороге смерти, как следовало ожидать — вернулась в цвете зрелой красоты и великого колдовского могущества. Пришла она, а с нею верные слуги её — Тени. Колдунья повелела им принять облик сородичей чужака, какими запомнили их стихии Голкья с давних пор. Сильно удивился чужак и на краткий миг растерялся. И окружили его Тени, и напали, и одолели числом, ибо поодиночке слуги Нарханы всё-таки не равнялись ему ни колдовской силой, ни воинской сноровкой. И долго Нархана держала в плену своего прежде любезного, издеваясь над ним. Требовала признать её победу в их давнем споре. А чужак слушал, как через жестокий обряд Нархана творила из живых охотников — безвольные и бездумные подобия его сородичей, и проклинал день, когда связался с безумицей. А Нархана гневалась всё сильнее, ибо слуги её, Тени, так и льнули к пленнику. Чуяли в нём свой прообраз и недостижимую для них полноту истинной жизни. Испугалась ведьма, что однажды встанут Тени на его сторону — против своей создательницы. И решила сотворить над чужаком тот же самый обряд, обратить его в Тень, забрать себе его долголетие и его колдовской дар. Опоила она чужака зельями, уложила на камень-алтарь и под злую песнь рассекла его тело. Но в чёрной крови не нашлось ни лучика света, и пещерный мрак ослепил ведьму. Камень-алтарь ушёл в недра Голькья вместе с жертвой, однако Тень чужака на зов Повелительницы так и не явилась. Много Теней сотворила после этого Нархана, но на других алтарях и только из охотников. И образы чужаков Теням своим больше никогда не придавала.
Когда мальчишка Стурши дослушал сказку, он почему-то сразу спросил бабку, кто мог в таких подробностях поведать сказителям о единственной неудаче Повелительницы Теней? Услышал, что, якобы, Тени и поведали, пока бродили среди охотников неприкаянными после гибели Нарханы. Нынче, вероятно, он мог бы разузнать всё сам…
Оказалось, Тени-сновидцу не нужно даже никуда ходить, достаточно полюбопытствовать. Видения прошлого рассеялись, и Стурши в плотном призрачном обличье оказался в чужом Доме Теней. Он удивился, как легко нарушил приказ Скундары… Или не нарушил? Если пещера не имеет выхода на поверхность…
Обитатели Дома чуть коснулись его — и отступили. Тяжкий смрад, хуже гнилой рыбы, ударил в ноздри. Чтобы не вляпаться в источник зловония и не расшибить башку о низкий свод, Стурши затеплил на ладони колдовской огонёк. Однако даже на свету не сразу сообразил, что именно видит перед собой.
Чьё-то непропорционально длинное тело, растянутое на камне-алтаре, разлагалось… Заживо? Стурши ошалело считал редкие, размеренные сокращения тёмного желвака — сердца в раскрытой грудной клетке. Там ещё что-то наросло по бокам, вроде нового ряда рёбер… На четвёртом ударе он скользнул взглядом ниже, на ослизлый, перекрученный ком внутренностей там, где когда-то был живот, на торчащие из распадающейся плоти тазовые кости, на чёрные, маслянистые потёки по тёмному камню. Подавил рвотный позыв, глянул выше… У насквозь прогнившего тела было на удивление целое лицо и огромные, глубоко запавшие глаза сплошной черноты. Стурши невольно шарахнулся от этого взгляда — распятый на алтаре тут же сомкнул веки.
И заговорил!
Нет, не вслух, вряд ли такое было возможно. Но на безмолвную речь он где-то нашёл силы. Внутри головы Стурши его голос прозвучал уверено, властно, требовательно: «Чья ты Тень?» Стурши выдернул из поясного кошеля доверенный ему на хранение нож, выставил перед собой и ответил, сообразно приказу Скундары: «Я — сновидец Стурши. Я сам по себе!» «Кто прислал тебя?» — продолжал допытываться полутруп. «Я пришёл сам!» «Зачем?» «Любопытствую, правду ли сказывают старухи про единственное неудачное жертвоприношение ведьмы Нарханы?» Тот, на алтаре, видимо, не ожидал услышать подобное, он даже глаза приоткрыл. Странно, теперь в этих глазах были вполне заметные белки, чернота сошлась в радужку и зрачок. А взгляд — всё равно жуткий: Стурши не встречал, чтобы живые так смотрели. Может, некоторые жертвы Великого Безымянного, незадолго до конца…
Убраться бы подальше: не от опасности — от мерзости разложения. Но вместо этого Стурши жадно изучал обличье своей находки, выхватывая диковинные, совсем не охотничьи черты. Сухая, тонкая мелово-бледная кожа в серых прожилках сосудов плотно обтянула череп. Спёкшиеся в коросту губы застыли в страдальческом оскале, не прикрывая мелких ровных зубов. Острый подбородок. Тощая, голая кадыкастая шея… На месиво ниже ключиц лучше не смотреть… Нос — не по-охотничьи тонкий и востренький. Скулы — углами, впалые виски, непривычно открытый, будто залысый, лоб. Длинные космы, чернее пещерного мрака, утекают куда-то за алтарь… Чужак. Похож на Нимрина, которого Стурши едва не зарезал. Больше никаких сомнений, что все эти Иули, древние и новые — одной породы…
Чужак щурился на крошечный огонёк и медленно, с трудом поводил глазами. Молчал. Молчание давило…
Стурши не выдержал, спросил первым: «Ты и есть — пришелец из-за звёзд, любезный Нарханы?» «Был.» «Значит, Тени тебя не приняли?» «Как видишь.» «Но почему ты до сих пор не помер?» «Камень хранит меня, питает и не отпускает» — обречённость проскользнула в этих словах. Чужак помолчал, потом добавил с прежней властностью. — «Сними меня с алтаря, любопытная Тень.» «С Камня, который хранит тебя и питает? То есть, ты хочешь, чтобы я тебя добил?» — уточнил Стурши. «Да, понятливая Тень.» «И ты напоследок даже водицы испить не попросишь, как во всех сказках?» «Мне уже не надо. Просто отвяжи, сними с Камня.» Стурши, смиряя отвращение — в жизни он был страшно брезглив к любой тухлятине — покосился на исковерканный торс чужака. Чуть не спросил, сильно ли это болит, но сдержался. Нет, жалеть-сочувствовать Стурши никогда не умел, просто ворочалось в башке нечто не вспоминаемое о себе, и скреблись вопросы. Почему воля недотёпы Скундары гнёт лихого колдуна-беззаконника, как ветер траву? Почему воля полудохлого чужака — тоже гнёт, едва ли не сильнее? Не до раздумий, не до вопросов! Молча полоснул ножиком-улу по ремню на иссохшем запястье…
Будто порыв ураганного ветра вышиб сновидца из сна опрометью, разом. Стурши подскочил с места, запутался в шкурах, упал… И уже наяву услыхал безмолвную речь: «Не вышло. Жаль. Тень, приведи ко мне живого, во плоти. Может быть, живой сможет освободить меня.» Стурши спросил, не особо надеясь на ответ, ведь любезный Нарханы во всех сказках оставался безымянным: «Скажи, к кому мне звать живых? Как твоё имя?» Чужак отозвался почти мгновенно: «Онга» И замолчал: то ли сказал всё, что хотел, то ли исчерпал силы.
Старательно отмывшись от воспоминаний о зловонной мерзости, хорошенько подкрепившись, Стурши ещё раз попробовал заснуть в тот Дом Теней — не смог. А ещё он ничего не расскажет про Онгу Повелителю Скундаре: незачем. Стурши совершенно точно знает, какой живой там нужен. Кого, единственного, пропустят Тени, хранящие Дом. Да вот как теперь подступиться к нему — после ножа в спину?
***
Больной спиной — к серому Камню. Может, в круге и опасно, однако наружу течёт ровно то, что нужно Ромиге для арканов самоисцеления. Нав устал от разминки, в прямом смысле — выдохся. Он слаб, удручающе слаб! Рубец на сердце нарушил правильную конфигурацию кровотока, это надолго, это не пройдёт само собой. Если ему повезёт, то со временем компенсируется. Главное, постоянно иметь вдоволь магической энергии, не перенапрягаться, не голодать. Лихо звучит: в чужом суровом мире, где даже статус его толком не определён, и ни дня без приключений…
Правда, приступ паранойи, насчёт принадлежности к Теням, Ромига, поразмыслив, преодолел. Решил, что ныне покойный Наритьяра Средний сойдёт за стороннего эксперта, а он не посчитал пленника нежитью. Обращался… Противно вспоминать, как общался, но не как Латира с Мули. Проанализировав доступную информацию, Ромига успокоился и даже наметил планы: скромные, чтобы выдержали столкновение с действительностью. Слушал ночь, слушал стихии Голкья. Митая своей белянкой создала некоторые возмущения, и с гор снова идёт непогода, но глобально всё успокоилось, это очень хорошо. А сама способность слышать местные стихии — плод симбиоза с Вильярой… Первый пункт плана: осмыслить всё, что нав получил от мудрой, соотнести с тем, что мог и умел он сам. С учётом временно утраченного геомантского дара, и без него. Ромига начал эту увлекательную работу с первого дня на Голкья и ни на миг её не прекращает. Главное, должен завершить к моменту, когда симбиоз будет разорван: по инициативе Вильяры, или по его собственной.
Зверушка выбежала из-за Камня, откуда-то сзади. Проскакала по снегу, села столбиком в десяти шагах: по-местному, прошмыга, а на вид — белка, как есть. Крупная, чёрная, без кисточек на ушах, но и на Земле водятся похожие разновидности.
Любой нав умеет подманить к себе живой символ дома, Ромига — не исключение. Любопытно, сработает ли здесь? Сработало. Через несколько минут прошмыга устроилась у нава на коленке, уплетая орех. А скоро он уже наглаживал и начёсывал пушистые бока под довольное посвистывание. Даже удивительно… Нет, то, что белка далась в руки наву, это нормально. Странно, что дикая тварь ластится умело и старательно, будто приученная к ласке домашняя любимица…
Ромига вспомнил, как похожая живность путалась под ногами в Снежных Норах. Словно хотела предупредить, да только непонятно кого: нава или спящего беззаконника? Латирино мнение по этому поводу известно. Ромига заглянул в чёрные глазёнки зверька, прикинул, каким бы арканом просканировать, и что, конкретно, искать.
— Нимрин! Нимрин! — окрик раздался от иглу, внезапно.
Прошмыга опрометью метнулась к ближайшим кустам. Нав мог бы её удержать, но с шансами, придавил бы. Лучше потом подманить заново.
«Вильяра, я здесь, у Камня. Не кричи, ты мне всю добычу распугала».
— Прошмыг в начале зимы не едят! — пренебрежительно фыркнула мудрая, подходя ближе и наклоняясь к следам на снегу. Двигалась колдунья медленно и неловко, словно побитая, хотя физически была цела. Голос звучал глухо, и выражение лица Ромиге не понравилось.
— Ты ушла с Совета?
— Да. От шума лопается голова, никакие чары не помогают. Старый остался за нас двоих. Как только будет что-то важное, он меня позовёт. А я хочу отдохнуть, заодно посмотрю твою рану. Пошли в иглу.
Пробираться сквозь узкий коленчатый лаз было всё ещё неприятно, но уже не так, чтобы тормозить из-за этого. Ромига уселся на шкуры спиной к мудрой, расстегнул и спустил с плеч комбинезон. Как мог, выпрямился.
Тёплые ладошки легли ему на загривок, под тихую песнь заскользили по коже, унося болезненное напряжение мышц, вернее, того, что от них осталось. Вильяра снова фыркнула, но без комментариев. Велела Ромиге лечь и принялась растирать и разминать ему спину всерьёз, уделяя внимание и целой стороне, и пострадавшей. Свежий рубец ныл, тянул, однако удовольствию от массажа почти не мешал, нав даже начал задрёмывать.
Закончив, Вильяра укрыла Ромигу меховым одеялом и тихо сказала:
— Рана затянулась очень хорошо. Я не ждала, что заживёт так ровно, и ты так быстро встанешь на ноги. Хорошо.
А судя по голосу, ничего хорошего. Вопрос только, где и что плохо?
— Я стараюсь, — пробурчал Ромига, лёжа носом в шкуры.
— А я-то как старалась! Но почти не надеялась, — пауза, — Таким тебя уже можно показывать Совету.
Нав встрепенулся:
— Расскажи, что там?
— А, щуровы пляски под полной луной! — выдохнула мудрая. Легла рядом навзничь, закинула руки за голову, прикрыла глаза. — Нельмара с Наритьярой созвали всех-всех-всех. Сами пошли проверять круги и где-то застряли. Надеюсь, просто застряли в круге, а не провалились в чью-нибудь ловушку. Сначала мы просто ждали их. Праздновали окончание Великих Песен. Оплакали тех, кто не допел. Потом стали обсуждать Наритьяр… Вот тут-то клочья во все стороны и полетели. Кто виноват больше? Что за это заслужил? Из полезного — нашлись желающие сходить со мной за телом Старшего. Из грустного — ледник отдал нам ещё сорок шесть мертвецов. Мама — там. Глупо было надеяться… После стольких зим… Но я… Я сразу узнала куртку, а всё равно…
Вильяра судорожно всхлипнула, Ромига придвинулся ближе.
— Нимрин, не трогай меня сейчас. Поцелуями ты горе не утешишь, а песни петь я сама умею. Просто помолчи.
Искала бы мудрая полного уединения — не пришла бы сюда отдыхать, не позвала его в иглу. Но вслух ничего такого Ромига не сказал. Лежал рядом и ждал, пока дыхание Вильяры выровняется, а из-под белых ресниц перестанут катиться слёзы.
— Нимрин, многие мудрые пожелали услышать твой расказ, как умер Наритьяра Средний, — вновь заговорила она. — мудрый Латира ходил за тобой, вернулся один и сказал, что ты в круге. Потом Латира ещё раз уходил и вернулся с девочкой — Тенью. После этого тебя уже никто не вспоминал. Мы все, кто помоложе, увидели воплощённую Тень впервые. Мудрый Альдира с Арха Голкья, ученик старейшего Тмисанары, много рассказывал и показывал, как распознавать их среди охотников. Объяснял, как изгонять.
— И что вы с ней сделали? — переспросил Ромига. — Изгнали?
— Заперли до возвращения Нельмары… Если он вернётся… Нимрин, я, правда, очень-очень хочу сейчас отдохнуть. Чуточку глухого, спокойного сна… Пожалуйста, постереги меня.
— Спи, мудрая, не бойся, — ласково улыбнулся нав. — У тебя ещё второе ухо не покусанное.
Кажется, шутка пропала втуне: Вильяра уснула мгновенно. Ромига устроился поудобнее, и, глядя на неё, принялся мысленно составлять описание охотников Голкья для библиотеки Цитадели. Чем дольше вычленял и классифицировал расовые черты, тем сильнее удивлялся своему вожделению к этой, в своём роде, красивой и даже разумной, но слишком звероподобной самке. На взгляд нава из Тайного Города… Как старшие, бывало, подтрунивали над увлечениями Ромиги вне Дома! Хотя связи с другими генстатусами для тёмных не под запретом, это личное дело каждого… Он поморщился, вспомнив расставание с прошлой пассией, Белой Дамой Милонегой. Сам спровоцировал, сам устроил скандал, сам выставил люду за порог босиком. Лишь бы только его Милонега, упрямая и своевольная, разобиделась всерьёз и уехала из Города, а не влезла в непонятную кутерьму… По итогам которой он — тут, а вместо Белой Дамы у него под боком вот это…
«Это» шевельнулось, нахмурило брови, невнятно пробормотало:
— Нимрин, не пялься, мешаешь спать.
За назойливый взгляд Ромига извинился не словом — невесомым прикосновением кончиков пальцев, теплом ладони над лицом, веянием уютной, убаюкивающей Тьмы. Сам разучился видеть сны, но по-прежнему умел сделать чужой сон глубоким и безмятежным, на время утолить тоску, боль потерь и просто боль. Песенки охотников — не единственный способ, Ромига тоже кое-чему учён. А спросили бы, зачем он это делает? Милонега — далеко и потеряна, Вильяра — близко и нужна. Заботясь о ней, он косвенно заботится о себе. Какими бы силами ни повелевала мудрая по долгу служения, сейчас она уязвима, надломлена. Что её доконало? Трупы во льдах или грызня живых? Почему, будучи в тяжком раздрае, она пришла не к тому же Лембе, а к чужаку, наву, и доверила ему стеречь свой сон? В Тайном Городе подобное почти немыслимо, или очень плохо кончается. Хотя и здесь-то пока не кончилось! Ромига как бы выполнил свою часть договора, помог мудрой против беззаконников в её угодьях. Вильяра к своей части даже не приступала. Но пока она не восстановит кондиции, с неё, очевидно, нечего взять. Вспомнилось человское: «битый битого везёт». А охотники выражаются ещё образнее: «однокрылые кричавки вдвоём пытаются лететь».
***
Стурши страдал скукой: томился, маялся, изнывал. Вскоре после того, как Латира утащил Митаю в Пещеру Совета, Повелитеть Скундара безмолвно обругал свою Тень на двадцать щуровых колен и строго-настрого запретил Стурши как-либо проявляться в дневном мире за пределами убежища. Даже снов не велел смотреть! Стурши не мог ослушаться, воля Повелителя давила беспощадно, как мокрая лавина. Однако желал иного, отчаянно, безнадёжно, с неведомой прежде тоской и тревогой.
Послонялся из угла в угол — не помогло. Погрыз вяленого мяса — не насытился. Стал починять прохудившийся сапог — исколол руки, спутал нить и бросил. Нет, всё не то, всё не так… Достал из кошеля старый улу, долго баюкал и грел его в ладонях, пока не полегчало. Пока не ощутил: гнёт чужой воли слабеет. Можно хотя бы увидеть во сне, как звери загоняют стадо рогачей, как отбивают одного, валят и рвут, как льётся на снег жаркая, сладкая кровь, и самому выпить её свет. Это хватит до встречи со Скундарой. А дальше можно замахнуться на большее.
Скундара, на самом деле, слаб и глуп. Даже не запретил своей Тени причинять вред Повелителю: ума не хватило! Думает, раз повелевает, раз его беспрекословно слушают, ничто ему не грозит? Будто бы он плохо знает беззаконного колдуна, умельца бить в спину. А хорошо бы Скундару не просто ударить и убить. Надо убить его так, чтобы тоже обратился в Тень! Зарезать вот этим самым ножом на одном из зимних, ночных Зачарованных Камней, а лучше — в круге, а ещё лучше — на алтаре Дома Теней. По полному обряду Нарханы, чтобы старые Тени насытились сполна. Чтобы потом легче было призвать недопосвещённого недоумка в дневной мир, в полном сознании и памяти — и показать ему его место! Стурши не знает песен Нарханы, но это не беда. Главное, взять в руки нужные вещи: одна уже с ним, остальные ждут его в Доме Теней. Беззаконник улыбнулся и нежно погладил улу по лезвию. Ножик по-прежнему не желал крови Стурши, зато оба они, вместе желали крови Скундары! Обретя цель, лелея замыслы, намного спокойнее стало ждать.
15.09.2017 Небольшой довесок к предыдущему эпизодуКолдун пешком, чинно и неспешно, будто какой-нибудь мудрый, спустился в нижнюю пещеру до самого Дома Теней. Покормил обитающих там светом светильника и долго сидел с ними, закрыв глаза и почти не дыша. А когда собрался заново разжечь огонь, внезапно обнаружил, что больше не нуждается в свете: зрение неведомым образом приспособилось к пещерному мраку. Осмотрелся с любопытством и вдруг разглядел не заметную при свете подробность: дверь в углу залы.
На всякий случай спел приветственную песнь и лишь после этого откатил дверной диск. Опасливо заглянул в небольшую, явно рукотворную комнату. Там нашёл очаг с дымоходом, запасом растопки и дров. А в стенных нишах — колдовскую утварь. И снадобья, очень много, в тщательно укупоренных горшках и склянках, в зачарованных от сырости мешочках.
Изо всех ярлычных знаков, принятых у травников, Стурши помнил, от силы, двадцатку. Здесь было двадцатью двадцать и почти все – незнакомые. Зато обонянием Стурши всегда гордился, а некое чутьё, сродни его новому зрению, подсказало, что здесь для него опасно, а что может пригодиться. Из огромного запаса нужны-то всего три-четыре зелья. Стурши спрятал в карман склянку с сонным порошком: может хватить и его одного. Остальные не стал пока трогать с места, просто запомнил, где стоят.
Подошёл к нише, где клубилась мгла, непроглядная даже для его новых глаз. Передёрнул плечами, решаясь окончательно — и протянул руки в дышащую мглой дыру. Тугие петли мигом захлестнули запястья и рванули его вглубь, но Стурши был настороже, смять и утянуть себя не позволил. Упёрся ногами в пол и в стену под нишей, плечом — в её верхний край. Дёрнул на себя, извернулся, перехватил рукой один жгут, потом другой… Боролся отчаянно, как с выводком голодных подкаменников: тех тоже удаётся вытянуть из норы только всем клубком. Боролся — победил. Сопротивление разом ослабло, Стурши отлетел от стены и шлёпнулся на задницу. Посидел, переводя дух и разглядывая свою добычу. Моток ремней выглядел теперь совершенно безобидно: добротная, ухоженная сыромятина из рогача. Стурши распутал и смотал четыре ремешка по отдельности, повесил на руку, встал и вышел в залу.
Алтарь-камень уже ждал его. Пришёл сам, без приглашения!
Ещё одна приветственная песнь, и Стурши продел ремни в проушины Камня. Теперь алтарь не канет в недра Голкья, пока не получит жертву. Колдун ухмыльнулся, потирая руки: Скундара даже не догадывается, какое ложе ему тут приготовлено! Жаль, Стурши не придумал, как устроить, чтобы недопосвящённый недоповелитель испытал обряд от начала до конца, в полном сознании, а Стурши пил свет из его крови вместе со старыми тенями. Но вдруг, Скундара успеет что-нибудь приказать и этим испортит дело? Нет уж, лучше Стурши заглянет в глазыньки Скундары уже потом, когда призовёт Тень обратно.
18.09.2017***
Большой совет покатился кувырком с самого начала. Мудрые собирались в спешке, взъерошенные, злые, усталые, будто весной. Наперекор беде в своих угодьях, Альдира явился в назначенное время: он почитал совершенный счёт времён и расстояний достоинством мудрого. Бестолковые ученики Наритьяр, зачастую, плохо вычисляли взаимный ход Голкья и Солнца, разницу времени в отдалённых местах. Однако никто не опоздал сильнее, чем на тридцать вторую солнечного круга — кроме объявивших срочный сбор!
Нельмара и Наритьяра ушли проверять Зачарованные Камни и сгинули, не отвечая даже на мысленную речь. У Альдиры были догадки, почему так, и он безмолвно поделился ими с Латирой. Тот согласился, тоже безмолвно, но очень затейливо помянув щуров.
Двое старых друзей заранее договорились с Нельмарой и между собой: искать затенённых. Но никто из мудрых, собравшихся в Зале Совета, не был мечен Тенями явно, как должен быть отмечен Повелитель. А смутные следы несли на себе многие, после Великих тёмных песен это в порядке вещей. Самый сильный след — на самом Альдире: он черпанул силы у осквернённого Камня на Рыбьей горе. Латира не замедлил потыкать ему в больное, и они слегка поругались. Но зла в безмолвной перепалке не было, Альдира сам понимал, что сгоряча Повелителем Теней могут посчитать именно его. Он же знает о Тенях больше всех живущих? Да, знает. Ну, и вдруг, воспользовался? Правда, при живом Наритьяре Среднем Альдира думал об этом, но пока взвешивал все «за» и «против», просчитывал отдалённые последствия, стало поздно, Средний раскачал «качели смерти» и сдох. После этого призвать Теней можно было уже только сдуру — или в недалёком расчёте: обрести силу, насладиться властью. Властолюбцы среди мудрых водились, и теперь, когда сгинули самые опасные из них, кто-то мог попытать удачи. Но больше подозрений у Альдиры вызывали слабаки. По совпадению, или нет, Теней накормили после того, как Нельмара всем повелел петь Великие песни…
А Нельмара никак не возвращался, не объявлял начало совета. Через шестнадцатую от полудня, по праву старейшего в собрании, на возвышение в центре Залы взобрался мудрый Ркайра и велеречиво поздравил братьев и сестёр с окончанием Великих Песен. Ему ответили надорванными, нестройными голосами. Такой же сиплой, надтреснутой вышла и прощальная песнь по погибшим. Да, «качели смерти» обошлись Голкья не так дорого, как могли бы, но дорого: пяти кланам предстоит избирать новых мудрых. Ркайра не стал разглагольствовать об этом долго: призвал всех к терпению и спокойствию в ожидании, после чего спустился с помоста. Старейший имел право повести совет вместо отсутствующих глав: постоянного и временного, но не стал. Тоже в своём праве.
Все ждали Нельмару или вестей от него. Нет, мудрые не страдали от безделья: обсуждали новости, вершили между собою дела своих кланов. Многие принесли с собой еду, теперь подкреплялись сами и делили припасы с соседями. Другие залегли спать: тут же, в большой Зале, или по гостевым комнатам. Очень разумно! Глухой сон за восьмушку солнечного круга возвращает телесную бодрость и ясность мысли, а кому-то достаточно и меньших долей. Но большинству мудрых не елось, не спалось, не говорилось мирно. В Зале Совета тут и там, одна за другой вспыхивали перепалки, свары… А, вот и до драки дошло!
Молодые архане сцепились с молодой инари. Соседи Альдиры: Рийра, Мьюнкара, Скундара и Тхира наскочили на Вильяру — соратницу Латиры — из-за того, что какие-то Вилья, якобы, устроили поножовщину в Ярмарочном поселении, а кто-то из приезжих погиб. Теперь архане требовали ответа с хранительницы клана, почему её охотники, в её угодьях творят беззаконие? В ответ хранительница вопросила, почему охотники-архане до сих пор на ярмарке Вилья? Договорились же — увести всех!? Слово за слово… Рослый Рийра первым замахнулся на Вильяру кулаком. Женщина ловко уклонилась и тут же заехала ему в глаз. Не глядя, пнула заходящего со спины Мьюнкару, Скундара получил локтем в брюхо… Мудрая дралась стремительно и свирепо, как дикий подросток с ярмарки: сила, рост, количество противников её не заботили. Здоровенные увальни топтались и сталкивались, мешая друг другу, но никак не могли ни толком попасть по ней, ни схватить. Вот Скундара попятился из свалки, шаря по поясу, словно в поисках ножа…
Тхира отступил назад, истошно завопил:
— Прекратите! Хватит!
— Вы бы тут ещё поколдовали! — скрипучим голосом недовольной няньки прикрикнул на дерущихся Ркайра.
Вильяра мгновенно выставила щит и просто расшвыряла в стороны наседающих на неё парней. Выпрямилась, тяжело дыша, вытирая кровь из-под носа, сверкая серебряными глазами. Никто не стал пробивать плотный мерцающий купол, ума хватило. А Скундара с досадой сморщился, сжал у пояса пустой кулак — опасливо глянул по сторонам, опустил руку.
Мудрый Латира возник у места драки и взял архан в оборот. Альдира скупо улыбнулся: старый друг, правда, воспрянул, отрадно видеть и слышать… Вильяра сбросила щит и скромно, по-ученически встала позади Латиры.
— Мудрая Вильяра, а где твой прежний учитель, Наритьяра Старший? Говорят, ты его убила? — выкрикнул с другого края Залы молодой островитянин Аргира, говорят, братец Рийры по уму и удаче…
— Что!? Я убила? — вскинулась мудрая, ещё не остывшая от драки.
— Охотники говорят, ветры свищут, вода плещет, угли потрескивают…
— Марахская трава знаки рисует! — закончила за Аргиру Вильяра и оскорбительно расхохоталась. И громко продолжила, не давая островитянину перебить её. — О мудрые, слушайте меня все! Я знаю, кто и как убил Наритьяру Старшего, но не хочу говорить об этом до начала совета. Я знаю, где лежит тело моего первого учителя. Я могу достать его, пока мы ждём хранителя знаний. Но мне нужна ваша помощь. Десять мудрых, или дюжина. Те, кто ловко ходит изнанкой сна: сами и по чужому следу. Те, кого слушаются лёд и вода. Тело в ловушке, в толще ледника. Много тел. Я не знаю точно, кто ещё там лежит, думаю, все сгинувшие недруги Наритьяры Старшего. Помогите мне достать их, чтобы мы могли опознать их и оплакать!
Громкий гомон и выкрики были ей ответом, но чуть погодя двадцать с чем-то мудрых вскинули руки. К удивлению Альдиры, вызвался один из драчунов, Скундара. Никудышный сновидец, слабосилок… Надеялся ли он помириться с Вильярой или, наоборот, продолжить свару, неизвестно: Вильяра его не выбрала, в своём праве. Арханин гонял желваки по скулам и то судорожно шарил у пояса, то спохватывался и опускал руку. Так навязчиво тянутся даже не к оружию — к сильному амулету, без которого тяжело жить. Но как мудрый мог потерять важный амулет, или почему он снял его, идя в Пещеру Совета? Очень подозрительно! Аура Скундары прозрачна, будто вода в озере: не солнечная, не затенённая. Слишком спокойная для того, кто недавно пел Великую Песнь на пределе сил. Альдира прикинул, как такое получить, будучи Повелителем Теней? Даже придумал, но отверг мысль, как слишком безумную. Стал наблюдать дальше.
А Вильяра собрала ватажку мудрых разного возраста и с разных Голкья. Своей «Правой рукой» назначила ближайшего соседа, матёрого Стиру. Взяла ещё четверых, кого Альдира знал и уважал. Можно надеяться, что эти мудрые исполнят должное, будут надёжными свидетелями, и не пострадают по глупости-неосторожности. Из архан шла Ульдара, Альдира подмигнул ей, желая удачи, соседушка подмигнула в ответ. А Вильяра внезапно поманила к себе островитянина Аргиру. Спросила:
— О мудрый Аргира, пойдёшь ли ты с нами? Расскажешь потом всем своим друзьям всё, что увидишь. А то стыдно всё время пересказывать дурацкие сплетни!
— Я же не вызывался! — опешил Аргира.
— Зато не скажешь потом, что вызвались подставные, а я с ними заранее договорилась. Ну, идёшь?
Аргира сделал неуверенный шаг вперёд, а Вильяра уже звала Тхиру, из драчунов.
— О мудрый Тхира, пойдёшь ли ты с нами? Ты умный, ловкий и осторожный! За тебя я спокойна, что ты сдуру не свалишься в трещину.
Тхира замялся, метнул смущённый взгляд на приятелей, но всё-таки шагнул вперёд.
В итоге их стало пятнадцать, считая Вильяру. Они сначала наметили, что и как будут делать. Потом легли на шкуры и уснули, но пока не исчезли. Разведать опасное место спокойнее и легче в призрачном обличье.
А Скундара всё теребил и теребил свой пояс. Встретился взглядом с Альдирой — поспешил отвести глаза, будто испугано. Да что с ним такое? Раньше встречались по-соседски — не боялся. И на прошлом совете… Было ли у него тогда что-то на поясе? Да, вроде, какой-то кошелёк. Маловат для оружия, для амулета — в самый раз. Хватался ли за него Скундара? В глаза не бросалось, но кто бы запоминал такую мелочь!
Альдира решил пока больше не пугать соседа и сосредоточился на других сёстрах и братьях по служению. Мудрые из двухсот семидесяти восьми кланов, да пятьдесят шесть старейших не сидели все дружно в Зале, а разбрелись по огромной Пещере Совета, древнему дому Иули, устроенному сложнее охотничьего. Кто-то отдыхал, кто-то секретничал. Аргира тоже слонялся теперь по коридорам, залам и комнатам без видимой цели, то один, то присоединяясь к кому-то. Смотрел, слушал, беседовал. Но Повелителя Теней среди мудрых по-прежнему не находил!
Устал и прилёг вздремнуть…
Латира разбудил зовом. Вернулась Вильярина ватажка… Нет, ещё не вернулась, Вильяра попросила помощи… Страшной помощи! Сорок семь изувеченных, заледенелых тел нужно переправить с ледника в нижнюю кладовую Пещеры Совета.
Альдира тихонько, жалобно заскулил: утром нёс убитую Руну, не успел отогреться, и вот, опять! Никто не услышал постыдного звука, а безмолвная речь мудрого осталась уверенной и спокойной: «Иду.»
Надеть сапоги и куртку, покрепче подпоясаться. Зов Вильяре — её ответ. Закрыть глаза…
Открыть глаза и забыть… Увы, не выйдет… Альдира снова в Пещере Совета, в какой-то из гостевых комнат. Глотает, обжигаясь, травяной взвар, от дрожи пальцев в кружке гуляют волны. Слева, плечом к плечу, давится кипятком и слезами мудрая Ульдара. Справа Тхира неподвижно уставился в пламя светильника. Вильяру мудрый Латира отпаивает сам: заледеневшие руки она спрятала подмышками, а лицом слабо отличается от тех, кого они положили в нижней кладовой. Островитянин Аргира с головой укутался в шкуры, слышно только, как он там зубами стучит.
Мудрый Альдира пихнул Тхиру локтем в бок, сунул ему под нос кружку:
— На, хлебни.
Тхира не слышал. Пришлось отставить питьё, встряхнуть за плечи — не помогло! Нахлестать по щекам и всё-таки вывести из оцепенения… Вот! Хлебнул горячего — ожил. Вспомнил, что он мудрый, а не юнец, впервые встретивший смерть на охоте. Допил кружку, зачерпнул ещё из котла и сам пошёл вытряхивать из шкур и поить Аргиру.
Мудрые постепенно отогревались: и от лютого высокогорного мороза, и от холода близкой дурной смерти. Нет на изнанке сна груза тяжелее!
Латира скребнул кружкой по дну котла — наклонил и слил остатки через край. Спросил, не заварить ли ещё?
— Заварить, заварить, — откликнулись ему уже вполне живыми голосами.
А потом их всех позвали, и они вернулись в Залу Совета. Остальные мудрые уже сидели по местам, а на возвышении стоял Ркайра. Скорбно покачивая головой, он дождался, пока они пройдут и сядут, потом объявил:
— По праву старейшего в сегодняшнем собрании, я объявляю: место постоянного главы Совета отныне свободно. Голкира, которого мы ждали много лет и зим, сегодня найден убитым. Вместе с ним в ледяной ловушке убитыми найдены мудрые…
Старик начал перечислять, и в огромной Зале повисла мёртвая тишина, а после зазвучала, второй раз за день, погребальная песнь.
Утихли последние отзвуки, и Ркайра продолжил:
— Там же найден убитым и Наритьяра Старший. Видимо, он последним погиб в собственной ловушке. Пока мы не выясним все обстоятельства, петь по нему мы не станем.
Уже не мёртвая, но насторожённая тишина — ответом.
— Там же найдены семь тел убитых охотников, из которых пока опознали троих: двоих купцов Джуни и знахарку из Вилья, мать Вильяры мудрой…
— Её звали Уюни! И да не прозвучит больше имя её ни вслух, ни безмолвной речью, но останется в памяти всех, кто знал её и любил, — выкрикнула с места Вильяра и горестно взвыла.
Кто-то из мудрых поморщился на грубое нарушение этикета, но Вильяра так невыносимо давилась горем, что многие подвыли ей, а потом дружно завели песнь умиротворения. Вильяра сидела, закрыв лицо руками, Латира и Стира обнимали её за плечи с двух сторон.
Горевала, до слёз, не одна хранительница Вилья: многие сегодня утратили надежду когда-нибудь встретить друзей. Все знают, что мудрый может выйти живым из огня, воды и льда. Да только чудовищная ловушка устроена была так, чтобы не оставить жертвам ни единой возможности…
— Мудрая Вильяра, ты обзавелась уже двумя заботливыми учителями вместо убитого? А скажи-ка нам, мудрая, где твой грозный воин-чужак, который убил Великого Безымянного? Или он — твоя Тень? Нас же позвали сюда ловить Теней? — звонким голоском осведомилась Къяра, ещё одна молодая островитянка.
Альдира поморщился: как так можно? Что за кубло подкаменников развели у них Наритьяры?
«Щурова прорва! Ещё немного, и некоторым островным кланам тоже придётся выбирать новых мудрых! Сам изгоню поганцев!» — Латира был настолько зол, что его безмолвная речь отзывалась у Альдиры головной болью.
«Но только обрати внимание, дружище, как светлы их ауры! Опасаюсь, Средний подбил там кое-кого на обряд-другой. Например, на «солнечное поклонение» на собственной крови. Надеюсь, не на чужой!»
Вильяра отняла руки от лица, и хотя на щеках её блестели мокрые дорожки, а голос охрип, она твёрдо ответила не Къяре — всем:
— О мудрые! Воина Нимрина опасно ранил беззаконник Стурши. Воин Нимрин болен и не может пока предстать перед Советом. Проявите милость и терпение, позвольте ему поправиться.
— Покажи нам облик твоего воина, о мудрая Вильяра, — сказал Ркайра с возвышения.
Мудрая встала, встряхнула кисти рук, несколько раз откашлялась и запела, творя иллюзию. Рядом с ней медленно соткалась из пустоты высокая, очень тонкая фигура в чёрном. Колдунья и чужак стояли одинаково: ноги — на ширине плеч, руки в боки, и одинаково угрюмо смотрели на старейшего.
Невнятный гул голосов и выкрики — сквозь него:
— Чёрный оборотень!
— Тень!
— Иули, ещё один!
— Давно их тут не видели!
— Нет, Тень! Она завела себе Тень!
— Пусть приведёт его и покажет!
— Или принесёт! Трупы таскала, не сгинула, принесёт и больного-беспамятного…
«Я сейчас точно кого-то убью!» — безмолвно рыкнул Латира.
«Меня? Головной болью?» — переспросил Альдира.
«Прости, друг. Не тебя.»
— Властью старейшего в этом собрании, я повелеваю! Мудрая Вильяра, приведи сюда своего воина, — возвысил голос Ркайра. — Мы должны увидеть его во плоти, расспросить и выслушать, как умер от его руки Великий Безымянный.
— Поганый перевёртыш Наритьяра Средний! — поправил кто-то из мудрых.
Вильяра упрямо мотнула головой — тающая иллюзия повторила её жест:
— Прости, о мудрый Ркайра, я не могу никуда идти. Мой груз сегодня был слишком тяжёл. Ты сам сновидец, ты должен понимать. Меня же просто к щурам унесёт, если я сейчас ещё раз ступлю на изнанку сна, — она резко обернулась к сидящим. — Простите, мудрые, мне очень нужен отдых.
— Ей нужен, правда! — внезапно встал на защиту Вильяры островитянин Аргира.
Прежние друзья-приятели нарочито шарахнулись от него, а драчун Тхира — поддержал.
— О мудрые, если б вы знали, как это морозит, таскать таких убитых! Это ж страшно, как… Как я не знаю, что…
— Угадиться и помереть, как летний зверь? А почему у вас штаны чистые? — загоготал Мьюнкара, тоже отодвигаясь от Тхиры.
Ркайра воздел руку, призывая к тишине, чуть выждал и вопросил:
— Ты идёшь против воли Совета, о мудрая Вильяра?
— Против воли временного главы. У меня нет другого выхода.
— Ркайра, оставь её! — окликнул с места ещё один старейший, тоже сновидец, Тринара. — Что ты творишь? Тебя покусал Великий Безымянный?
Ркайра отмахнулся:
— Мудрая Вильяра, отвечай! Скажи мне, кто другой может выполнить моё повеление вместо тебя? Кто знает убежище твоего Иули? Или кому ты готова раскрыть его? Кто может привести сюда этого воина?
— Я знаю, — не дожидаясь ответа Вильяры, сказал Латира. — Я приведу Иули, именуемого Нимрином, если увижу, что он выдержит путь сюда и наше общество. Но Ркайра, старейший, придержи-ка свои сани, ты же не Голкира! И не будешь! Не подвывай дурному молодняку, в твои годы — стыдно!
С этими словами, Латира исчез, а мудрые загалдели с новой силой.
Альдира пристально вглядывался в ауру Ркайры, но и того проще было заподозрить в запретных солнечных обрядах, чем в кормлении Теней.
Вильяра вернулась на место, сжалась в комок, спрятала лицо в колени. Стира успокаивающе гладил её по спине, но она так и сидела, пока Латира не явился обратно — один.
— Мудрые, Воин Нимрин пребывает в круге Зачарованных Камней, но позже я непременно приведу его, — доложил Латира: Совету, а не Ркайре.
И снова гул и галдёж, чары Залы слегка глушат его, позволяя слуху выхватывать отдельные, самые внятные речи. А кто говорит, не всегда разберёшь или угадаешь.
— Как? Он ещё и в круги вхож, этот чужак? Он, точно, не Тень?
— Какая Тень! Он же с нами пел Великие, Тень так не может. Нельмара уговаривал его спеть за нас, только они не сошлись в цене.
— Да сошлись же! Только дурень Иули сел на ножик Стурши. Поэтому под конец пели уже все.
Альдира потряс головой: она всё сильнее болела.
Ркайра снова воздел руку, требуя внимания:
— Мудрые, пока здесь нет Иули Нимрина, повелеваю вам рассказать всё, что вы знаете о беззакониях Наритьяр: Старшего, Среднего и Младшего.
Джунира, сосед Наритьяр, выкрикнул:
— О Младшем поговорим, когда он вернётся! Нельзя судить мудрого в его отсутствие!
— Если вернётся, — с нажимом поправил его Ркайра. — И мы пока не судим, мы лишь узнаём, кто, что знает. Братья и сёстры, пусть каждый поведает лишь то, что сам видел, слышал, ощущал и пережил. Пусть это будет правда без домыслов и умолчаний. Я первым расскажу, чем прельстил меня Наритьяра Средний. Я объясню, почему некоторые его затеи до сих пор кажутся мне не просто соблазнительными — здравыми. Слушайте, о мудрые!
Похоже, Ркайра готовил эту речь заранее. Такого гимна большому солнцу, таких подробных планов преобразования Голкья ради блага будущих поколений охотников Совет не слыхал даже от Среднего! Старик был убедителен. Мудрые притихли, внимая его словам, и даже Альдира, который почитал лучшее врагом хорошего и придирчиво перепроверял в уме каждый более-менее понятный расчет, не находил, к чему бы придратся…
Нашёл Тринара: товарищ Ркайры по изысканиям и снам. Он прервал плавно текущую речь резким замечанием:
— Мудрый Ркайра, остановись! Ты сам велел рассказывать лишь то, что мы видели, слышали, ощущали и пережили. Конечно, мы видели расчеты и слышали объяснения наших иномирных друзей. Но ты опускаешь всё неясное и спорное, над чем они обещали поразмыслить. Умалчиваешь, что знающие чужаки так и не поняли, насколько Голкья отличается от их мира. Ни ты, ни я не смогли ни объяснить, ни показать им, как действуют не обычные, а колдовские силы стихий, как влияют на стихии мудрые. Ни твой, ни мой знающий не ведают, какими средствами и с какой скоростью мы собираемся менять точку равновесия. Наша ворожба для них — сказка. Они просто решают умозрительную задачку, им в ней не жить. Говори же, как ты сам велел, не о мечтах и планах, а о Великом Безымянном ужасе, о несостоявшемся Солнечном Владыке, о Голкире — перевёртыше. Поведай мудрым, на какие обряды Наритьяра Средний успел тебя уговорить? Успел же, да?
Ркайру всего перекосило от злости. Но, к чести его, мудрый ответил коротко и правдиво:
— Я сотворил «солнечное поклонение» в круге. Я пролил там только свою кровь…
Не дослушав его, мудрые взорвалась воплями:
— Вон! Вон!
— Запретным обрядом сквернёный, да будет изгнан!
— Вон с помоста!
— Пусть говорит дальше, мы тут, половина, такие!
— Перевёртыши — вон!
Ркайра вскинул обе руки, выкрикнул, усиливая голос ворожбой:
— Мудрые, дослушайте! Потом я сразу уйду!
Ненадолго притихло, и старейший продолжил.
— Да, я совершил «солнечное поклонение» тому, кого посчитал великим благом Голкья. Да, я сделал это по доброй воле. Да, потом я усомнился в правильности содеянного, позже разочаровался и ужаснулся, а ещё позже радовался гибели Среднего, как освобождению. Я знаю в этой Зале ещё дюжину добровольцев и не меньше двадцати, кого Средний вынудил совершить «солнечное поклонение». Назвать имена? Или назовётесь сами? А про другие запретные обряды вы тоже всё расскажете?
Голос Старейшего снова потонул в шуме.
— Вон с помоста! Вон с помоста! — ритмично, в унисон, выкрикивали одни.
— Изгнать! Изгнать! Изгнать! — орали другие.
А обладатели самых светлых аур молча вставали со своих мест и шли к выходу, но не покидали Залу, а сбивались в небольшую, но всё более плотную и грозную толпу.
Когда из всей этой кутерьмы исчез Латира, Альдира даже не заметил. Зато обратное явление старого прошмыги не пропустил никто! Латира вышел с изнанки сна на возвышении, рядом со всё ещё стоящим там Ркайрой. Именно вышел, ногами, как самый умелый сновидец. Да не один — сам-двое: притащил за шкирку молодую охотницу. И сразу же возгласил, колдовством перекрывая общий ор:
— Смотрите, о мудрые! Вот юная Тень! Беззаконник Стурши призвал её в дневной мир! Смотрите, слушайте, оставьте все ваши споры и распри!
Мудрые непроизвольно шарахнулись в стороны: все они умели видеть ауру. Ркайра тихонько, бочком слез с помоста и затесался в толпу солнечных. Те сдвинули плечи ещё плотнее, но пока ничего не делали.
— Это пойманная Тень, и нам она уже не страшна, — сыто облизнулся Латира. — Слушайте и смотрите, о мудрые! Старейший Ркайра по доброй воле покинул место временного главы Совета. По старшинству я не могу занять это место. Но могу — по праву знающего, что нам делать вот с этой бедой, — он тряхнул девчонку за шиворот, та мотнулась безвольно, словно давленая дичь. — «Альдира, пожалуйста, помолчи ещё чуточку!» — В другой день я мог бы встать на главное место, но сегодня среди нас есть более знающий. О мудрый Альдира, примешь ли ты у меня из рук добычу? Встанешь ли на этот помост?
Альдира поднялся со своего места. Медленно, важно, шагая к середине Залы, широко улыбнулся:
— Мудрый Латира, нам хватит этой добычи на двоих. И на помосте нам обоим довольно места. — разом погасил улыбку. — Сегодняшняя беда — не для одной пары рук. Эта девушка была Альди, её звали Митая из дома Травников… Латира, я вижу, ты уже связал Тень?
— Ты же знаешь, иначе я не провёл бы её сюда сквозь защитные чары. Наш учитель Тмисанара учил меня всему этому. Но ты опытнее.
Мудрые вокруг снова загомонили. Звонкий голос из «солнечной» толпы далеко разнёс слова:
— Эти затенённые, они, правда, гоняют Теней? Или прикидываются?
Ркайра осёк болтуна, тоже во всеуслышание:
— Молчи, дурень! Ты пока не видел настоящих затенённых! Здесь нет других Теней, кроме этой девочки. И Повелителя Теней среди мудрых я не нашёл, — и спросил, громче. — Альдира, где ты замарался?
Ответ Альдира приготовил давным-давно:
— Стурши осквернил мой любимый круг, когда творил из охотницы эту Тень. Позже я проходил мимо.
— Я так и подумал. Но из тебя очень быстро вышел бы сильнейший Повелитель. Почему ты не стал?
И снова есть готовый ответ:
— Я думал об этом, но пожалел Голкья. Чудища Альди быстро дожгли бы то, что мы не разрушили на пару со Средним. В моём возрасте теряется вкус к хорошей драке ради драки. Не говоря уже о том, что драться зимой нехорошо.
Ркайра остался доволен ответом, и общий шум стих: всех разбирало любопыство. Ну, наконец-то, речь дошла до похождений Стурши и Тени Митаи! Альдира и Латира говорили по очереди, иногда задавали вопросы бывшей охотнице — та отвечала, вяло и безучастно.
Альдира не спускал взгляда с Тени, но краями глаз старался следить за всеми в зале. Правда, впору уже растить третий глаз на затылке! Следил — высмотрел любопытное: бледное, как позёмка, лицо Скундары. Молодой мудрый прятался за спинами Рийры и Мьюнкары, выглядывал из-за их широких плеч с таким ужасом, будто узнал в Тени любимую невесту. Или сам сделал из неё Тень и забыл? Посмотрел на Альдиру — нырнул за приятелей, будто белянка в нору.
Тень допросили и заперли в кладовой, зачаровав накрепко. А потом двое учеников Тмисанары взошли обратно на главное место, и Альдира одну за другой стал раскрывать мудрым старые тайны, которые долго хранил. Теперь, когда Тени снова в мире, наследие Тмисанары должно служить всем братьям и сёстрам!
Альдира рассказал не только, как мудрым и охотникам бороться с порождениями подземного мрака. С этого он начал. А закончил — поучениями юному Повелителю Теней: как не упустить слуг из-под своей воли и остаться живым. А потом ещё заявил совершенно прямо:
— Мудрые, если кто из вас встал на Путь Теней, а потом скрыл свою силу и отпустил Тень беззаконника Стурши гулять на воле, то лучше признавайся сейчас! Так, как признался в запретном солнечном обряде старейший Ркайра. Он истинно мудр, он понял, что не утаит это шило под курткой. Ты, Повелитель, своё шило тоже не утаишь. Вопрос, куда оно тебе воткнётся?
— Признайся, о мудрый, ибо твоя жизнь в великой опасности, — вторил Альдире Латира. — Пока из смертельной ловушки, куда ты лезешь, есть выход! Солнечный Владыка и Повелитель Теней могут сойтись в поединке и уничтожить друг друга — а могут вдвоём спеть песнь равновесия. Для того, кто уже останавливал «качели смерти», петь её легко.
— А наказание за запретный обряд? — пискнула островитянка Кьяра. — Что ему за это будет?
Альдира пожелал дурёхе с солнечной аурой облезть и покрыться почесухой, но вслух спокойно ответил:
— Суд. А потом, думаю, изгнание, как обычно. Но лучше живым уйти на ту сторону звёзд, чем мучительно сдохнуть от рук собственного порождения и самому стать неприкаянной Тенью!
«Альдира, он ушёл изнанкой сна.»
«Кто?»
«Скундара.»
«Латира, ты тоже следил за ним?»
«Да. Надеюсь, его просто прослабило со страху, и он вернётся.»
«Если не вернётся — вряд ли мы увидим.его живым.»
«Если Повелитель — этот недопосвящённый дурень, мы сделали для него всё, что могли.»
— Мудрые, желает ли кто из вас в чём-либо признаться Совету?
Тишина. Мудрые озадачены. Они услышали много, очень много нового. Они укладывают всё это в головах, делают выводы…
— Мудрый Альдира, а что будет с теми, кто признается в солнечных обрядах? — негромко, пряча глаза, спросил Тхира.
— То же самое: суд. Но обещаю: мой голос будет против изгнания всех таких, кто не убивал и не живоедствовал. Думаю, всем поищем оправданий. Мудрый, который оступился и встал, лучше новопосвящённого.
***
— …А дерзкий, но слабый Повелитель будет жевать ужас, пить ужас, дышать ужасом все недолгие дни жизни, пока Тени не пожрут его, — гремел голос мудрого Альдиры под сводом Залы Совета, щуровыми барабанами отдаваясь в ушах Скундары.
Ученик Тмисанары, Истребителя Теней, излагал собратьям по служению то, что перенял от учителя и долго хранил в тайне. В том числе, наставления Нарханы всем, следующим по её пути. Не песни, не тонкости запретных обрядов — ограничения и предосторожности. Многих, очень многих из них Скундара прежде не слыхал, потому теперь потел, втягивал голову в плечи и сидел за спинами друзей тише шныря под корзиной. Он допустил ошибки, множество ошибок! Возможно, самая попытка встать на путь Теней была его ужасной и непоправимой ошибкой! Но ему так нужна была сила для Великой песни! Он так боялся, что не сможет! Стурши подвернулся ему так вовремя! Приятель детства, злой шутник, беззаконник в бегах — заноза в пятке, от которой давным-давно следовало избавиться…
Конечно, ошибкой было трогать Альдиру даже в замыслах! Вон он, глыбища эдакая, снова пялится! А маленький серый — как его, Латира? — зыркает хитрым глазом. В эти мгновения Скундаре кажется: они всё-всё-всё про него понимают. Но почему же ничего не делают? У него уже нет сил терпеть, он умирает от страха быть разоблачённым и от ужаса, о котором вещает Альдира…
То есть, как — признаться?! Самому встать и рассказать, как резал Стурши на алтаре-камне? Может, ещё и про древний улу им, тоже? Про зачарованную каморку со снадобьями, про древние песни, которые учил во сне? Рассказать — и всё отдать?! Не-е-е-ет!
От ужаса Скундара крепко зажмурил глаза, уткнулся лбом в тёплую спину Рийры. Так отчаянно он желал скрыться поскорее от пронзительных взглядов! И лучше бы сразу изгнать из дневного мира поганого беззаконника! В Дом Теней его, развоплотить и забыть! Пусть, это не так просто, как объяснял Скундаре Наритьяра Старший, но возможно, возможно…
Скундара с такой силой пожелал исчезнуть — нырнул на изнанку сна легко, как никогда. А потом просто не нашёл в себе духа, чтобы вынырнуть в том же месте. Слишком боялся!
А в любимом тайном логове — тишина, темнота, и никого живого, даже одной-единственной воплощённой Тени… Куда подевался, погань? Не мог же уйти?! Или Скундара силой своего желания уже развоплотил поганца? Как было бы чудесно!
Но затеплив на пальце колдовской огонёк, Скундара обнаружил в логове разгром, будто здесь играл выводок прошмыг, и приоткрытую дверь в дикую пещеру. Значит, неугомонная Тень шныряет где-то там. Во плоти, да ещё светильник с собой уволок. Ну, ужо тебе!
Скундара привстал на цыпочки, зашарил в стенной нише в поисках запасного светильника — какая-то труха, пылища посыпалась на голову. В носу нестерпимо засвербело, он потянул в себя воздух, чтобы чихнуть… Поплыло в глазах… Темнота.
Продолжение 03.10.2017: chorgorr.diary.ru/p213845220.htm
@темы: Тайный Город, тексты, навы, Ромига, тень ищет своё место, Голкья
-
-
14.09.2017 в 07:39А дальше-то, дальше что?
Эх, опять ждать. )
-
-
14.09.2017 в 13:35-
-
14.09.2017 в 14:26Нормальные читатели тоже читают полностью, а не кусочками))
-
-
14.09.2017 в 15:00UPD: тоже спойлерное
-
-
14.09.2017 в 15:27-
-
14.09.2017 в 16:46-
-
14.09.2017 в 17:02-
-
14.09.2017 в 18:36-
-
14.09.2017 в 19:29-
-
15.09.2017 в 16:36-
-
18.09.2017 в 23:18-
-
03.10.2017 в 21:45