Девочка-маугли, воспитанная книгами, кошками и деревьями
Чуточку не успела с выкладкой на 1 число 
Название: Десница Пращура (История с фотографией, часть 6)
Автор: chorgorr
Персонажи: нав и местные
Категория: джен
Жанр: драма, ангст, экшн
Рейтинг: NC-17
Канон: практически оридж, «Тайный город» где-то очень далеко за кадром
Краткое содержание: Цель у нава-попаданца та же: выжить и вернуться домой. Но сил и средств — всё меньше. Или ему только так кажется?
Предупреждения: попаданец, ксенофилия, смерти второстепенных персонажей.
Начало:
chorgorr.diary.ru/p215183319.htm
chorgorr.diary.ru/p215696258.htm
chorgorr.diary.ru/p216639571.htm
chorgorr.diary.ru/p216639668.htm
chorgorr.diary.ru/p216947733.htm
chorgorr.diary.ru/p217217129.htm
chorgorr.diary.ru/p217394776.htm
2.04.2019...Ромига, забывшись, чуть не пожелал удачи в ответ, но сверкнуло, ослепило, и вот уже нав летит из асурского портала — мордой в сугроб.
Кое-как проморгался, огляделся. Асур вышвырнул его там же, где в прошлый раз. Его и Рыньи.
На холоду, возле родного Зачарованного Камня мальчишка начал быстро приходить в себя. По крайней мере, удалось поднять его на ноги. И встать самому. И добрести до калитки, держась друг за друга. Калитку Рыньи благополучно открыл и закрыл, а где-то на середине второй лестницы снова скис. Пока Ромига собирался с силами, чтобы взвалить его на спину и тащить дальше, на них наскочил один из старших слуг дома Кузнеца. Этим приключение, в общем-то, и завершилось.
Брань Туньи Ромига, по большей части, пропустил мимо ушей. На вопрос, где были, ответил, что расскажет об этом мудрой Вильяре. Дошёл до комнаты, упал на лежанку и отключился: тоже, как в прошлый раз. Ощущаешь ты вредоносную магию или нет, а она вредит! И не только она — общие условия. Когда и так-то не слишком здоров… Нав понимал: в хрустальном чертоге было слишком много света, чтобы обошлось без последствий. Но ущерб он станет оценивать, когда отлежится. Об асуре — живом и на свободе — тоже поразмыслит позже. Скорее всего, ужаснётся. Но сейчас, уплывая в горячечный бред, он знает, что поступил единственно верно, и нéчего об этом — пора птичек кормить.
Хор-рошие птички: белоснежный павлин и облезлый одноглазый индюк. Ромига отрывает от себя куски плоти и бросает им… Да ни капельки не больно! Зато птички либо подавятся, либо отравятся, либо — шутка Спящего — прикормятся и станут ему служить… Конечно же, дурь несусветная! Наву смешно с самого себя, как с клоуна на арене… Мало ли, что не похож? Зато арена — что надо! Круг из постаментов, а на них картинно, будто сторожевые львы, возлежат белые звери Голкья. Лежат — наблюдают за кормлением птиц. А постаменты-то под зверями не простые: Камни-алтари. И не те ли самые, что запомнили вкус Ромигиной крови? Но сейчас они не претендуют, довольствуются зрелищем. Ромиге же почему-то кажется жизненно важным: сосчитать их. Он считает, а птицы, знай, требуют своего — жрать! Хлопают крыльями, щиплют клювами, отвлекают. Он раз за разом сбивается, не досчитав до трёх десятков. Забывает, откуда начал, слишком уж всё одинаковое: и Камни, и звери на них… Нет, один Камень почему-то белый, в Пещере Совета такого не было. Ромига начинает новый подсчёт с него, заметного, однако птички совсем обнаглели! Индюк сшиб с ног и целит клювом в глаза, павлин налетает на индюка сбоку — драка, вопли, когти, пух и перья кружат в воздухе. Одно перо, невообразимо громадное, опускается Ромиге на лицо, загораживая обзор. Оно, внезапно, тяжелее свинцовой плиты, и под гнётом нав проваливается куда-то глубже, где нет зримых образов, вообще ничего нет…
Совсем ничего и никого! Ромига не ощущает даже присутствия поганца, который прежде обитал в этом нигде. А и правильно: сам же поганца отпустил. Зато внезапно вспоминает, что сквозь подобное нигде можно пронырнуть в любой из миров: хоть к душекраду в гости, хоть домой. Нав уже проделывал этот фокус, не отдавая себе отчёта. А когда-нибудь проделает — сознательно и целеустремлённо. Но пока ему не хватает то ли духу, то ли дыхания, то ли чего-то ещё. Пустота выталкивает из себя, словно глубокая вода, и снова арена, алтари, птицы, звери…
Птицы насытились, отстали, исчезли. Ромига смотрит в глаза твари, сторожащей белый Камень. Взгляд её — не по-звериному осмысленный, а морда — уже не совсем морда. Звериные черты плавно и красиво — на удивление! — перетекли в черты голки. Мудрая Вильяра взирает на Ромигу высокомерно и загадочно, будто статуя сфинкса… Сфинкс и есть, с поправкой на местные реалии: звериное тело, лицо разумной. Убьёт, сожрёт — или сперва станет загадки загадывать? Молчит, смотрит…
***
Вильяра задыхается от гнева и обиды. Любимая сказка обернулась вракой! Мало того, что Пращур — вовсе не пращур, а самозванец, чужак из Асми! Так ещё он по-погански воспользовался Вильярой! Вышвырнул её из её же собственного тела, говорил её устами с Альдирой и Нимрином, а она всё-всё-всё пропустила. Теперь, как последняя дура: в слезах, с битым лицом и больной головой, жмётся к Альдире. Но злое любопытство берёт верх над прочими чувствами: Вильяра жаждет знать, что именно она пропустила?
По мере того, как мудрый пересказывает ей беседу с Асми, шерсть у неё снова встаёт дыбом.
— Альдира, я не хочу исцеления такой ценой! — голос дрожит, ей ужасающе жалко себя, жалко Нимрина и до одурения страшно.
Мудрый прижимает её к себе, гладит по голове, как маленькую:
— Я тоже не рад. Но мы должны обдумать всё сказанное и погадать на разные расклады.
А Нимрин вовсе не подаёт голоса. Вот кому сейчас хуже всех! Удивительно, что он молчит… А впрочем, не удивительно: от потрясения сбежал побродить по щуровым тропам. Ну и пусть пока оттуда не возвращается.
«Альдира, нужно хорошенько усыпить Нимрина. Я не хочу, чтобы он слышал, как мы обсуждаем его судьбу.»
«Так побеседуем же безмолвно, ученица?»
«Нет, о наставник! Я собираюсь браниться вслух, рычать и метаться по стенам!»
«Ладно. Тогда пой колыбельную своему воину, а я подпою.»
Вильяра не просто насылает на чужака глухой сон, она продолжает его лечить. Она превосходит себя в осторожности: довольно ему боли на сегодня. Ласка и покой, покой и ласка! Что бы потом ни порешили…
Пока она поёт, старательно гонит прочь лишние мысли и чувства, но песнь закончена — они возвращаются гурьбой.
— Альдира, послушай, а ведь Асми предложил нам сущее беззаконие! Кровавая жертва на алтаре… Смертельная жертва разумного! Даже Наритьяры до такого не докатились!
— Не успели докатиться, — хладнокровно уточняет мудрый. — Но Скундару вдохновили.
— И где сейчас тот Скундара? Скажи мне, а? Мудрые не режут на алтарях никого, это закон!
— Да, закон. Основополагающий. Из первых наших законов, заповеданных Одиннадцатью, — подтверждает Альдира.
Как, почему, зачем он сохраняет этот каменный покой, говоря о беззаконии, которое собирается — или всё-таки не собирается — совершить? Вильяра не понимает! Вообще перестаёт понимать своего временного наставника и немного его боится. Спрашивает с надеждой.
— Так ты тоже против? Ты не хочешь этого делать? Ты не хочешь, чтобы я сделала это с Нимрином?
Он хмурит брови:
— Ученица моя Вильяра, выслушай меня внимательно! Я не стану вводить тебя в заблуждение, будто желания не важны. Наши желания всегда имеют значение! Следуем ли мы им, идём ли наперекор — во благо кланов, во благо Голкья — мы должны ясно сознавать, чего мы хотим, чего из этого добиваемся, а чем поступаемся. Итак, мы с тобой: и ты, и я, сознаём, что не желаем приносить твоего воина в жертву. В этом мы единодушны. А теперь давай отложим в сторону то, что не вызывает сомнения, и поглядим на прочий расклад. Что мы имеем, что способны сделать, а чего не способны? Я расскажу тебе, что разузнал с того дня, когда Наритьяра и Нимрин спели песнь Равновесия. А ты спрашивай меня, ищи противоречия, спорь… Или сначала споём тебе Зимнюю песенку?
— Спасибо, я обойдусь! — фыркает Вильяра. — Альдира, скажи, ты собираешься принять решение сейчас, между нами двоими, или вынесешь на Совет?
Он взирает на неё с ласковой полуулыбкой:
— Мы обсуждаем это с тобой, потому что ты помогаешь мне думать. Ты помогаешь, как никто из ныне живущих, о мудрая Вильяра! А решение, конечно же, из тех, которые следует принимать всем Советом. Но если я пойму, что время нас поджимает, я злоупотреблю властью Голкиры.
— Время?
— Асми сказал, за несколько дней не произойдёт ничего существенного. Не лун, не годов — дней.
— Альдира, насколько ты веришь его словам?
Улыбка мудрого становится шире:
— О Вильяра прекрасная, вспомни сказки! Сказители называют советы Пращура счастьем разумных и бедой дураков. Он же вечно не договаривает, а иногда и врёт в мелочах: таких, которые получатель совета можешь сам проверить и уточнить.
В тех сказках, которые слушала Вильяра, вовсе не поминали беду дураков! И снова она чувствует себя жестоко обманутой.
— Альдира, он солгал в самом главном: он не Пращур, не предок нам! Он — поганая тварь из-за звёзд! Самозванец, которому непонятно, чего здесь надо!
— Тише, Вильяра! Он сказал, что возвращает свой долг нашему миру, и Нимрин это подтвердил. Свидетельству двух заклятых врагов я верю. Я много расспрашивал Нельмару и внимал сказителям разных кланов. Я почти уверен, что Асми собирался повоевать нашими руками с Иули, когда они строили здесь Дом Иули. Собирался, но что-то у него пошло не так. Не знаю, почему он задержался здесь после того, как те Иули навсегда покинули Голкья. Однако он остался, стал нашим хранителем и продолжает им быть. Пойми, Вильяра, он же не попусту назвал себя Пращуром — или принял это прозвище. Именно он, а не кто-то другой, делал всё, что о нём сказывают. Да, он однобокий колдун, странно зависший между живыми и щурами. Его присутствие, отчасти, вредило нам, но до недавних времён польза превышала вред.
Так говорят о лекарствах: кому, как ни знахаркиной дочери, понимать. Но она всё ещё не смирилась, что Пращур из её любимых сказок — какой-то чужак.
— Польза превышала вред? А сейчас?
— Мы спорили об этом с Нельмарой, Тринарой и Ркайрой, но не пришли к единому мнению. Зато теперь, когда я узнал, где и как пребывает Асми, мне понятнее и польза, и вред. Чтобы избежать вреда, нам нужны два чужака на двух алтарях — или ни одного. Либо снять Асми с его Камня, либо уложить на второй Камень Иули. Вернее, уговорить Иули лечь туда добровольно. Если мы принудим Иули, соблюдая видимость ритуала, мы дадим опору Зачарованным Камням, однако щуры нас не поблагодарят. И сами мы не обрадуемся, если ни живой, ни мёртвый Иули проклянёт наши сны.
Стоит Вильяре вообразить, как она уговаривает Нимрина на добровольную жертву, и в каких выражениях отвечает ей недавний близнец по духу, её пробивает яростным хохотом. А при мысли, что она своего воина принуждает…
— Проклянёт сны? Ты знаешь, Альдира, я бы тоже прокляла сны убийц, которые ищут хорошей жизни за мой счёт! Да не просто приносят меня в жертву, а самым изуверским способом! Хуже Нарханы! Я же резала себя по чужому велению, я знаю, каково это!
Альдира наблюдает, как она смеётся и как ярится. Кивает ей:
— Я знаю, что ты знаешь. Я помню о твоём увечье, Вильяра. Однако я думаю, Асми верно наметил один из путей твоего исцеления. Тебе бы помогло: перенести неисцелимую рану на другого, подобного тому, кто её причинил. Помогло бы, но…
— Нет, Альдира! Ради своей шкуры я на беззаконие не пойду! Ты мне этого не прикажешь! Ни как наставник! Ни как Голкира! А и так ли уж нужны эти жертвы для благополучия Голкья!? Скажи мне, о мудрый?
Альдира горестно кривит губы, качает головой.
— Ты, Вильяра, всё ещё не поняла главного. Эти жертвы нужны не для благополучия — для существования Голкья, — он умолкает, давая ей время осознать услышанное.
Да, кажется, до неё постепенно доходит, какой неподъёмный груз они сейчас взваливают на себя…
Наставник продолжает:
— Если мы ошибёмся, мы рискуем увидеть своими глазами, как наш мир умирает. Как Голкья становится непригодной для жизни. Возможно, мы найдём охотникам новый дом и переселим их туда. Но потеряем многих, многое, и преступим наши законы гораздо хуже, чем на жизнь одного чужака.
Она поняла? Поняла. Ужаснулась? Ужаснулась. Но ещё Наритьяра Старший вбивал в неё, что страх, ужас, паника — дурные советчики. Вбивал и вбил.
— О мудрый Альдира, давай, мы всё-таки пока отложим в сторону добровольное или недобровольное жертвоприношение Иули. Ты сказал, либо два чужака на двух алтарях, либо ни одного. Давай же подумаем, как снять оттуда Асми. Это будет и по закону, и по нашим желаниям!
Альдира разводит руками:
— Ты права, о мудрая Вильяра! Да только никто из нас не знает, как добраться до убежища Асми. Мы со старейшими догадались про горы Дикой Стаи, и догадались верно. Однако как ни разыскивали мы само убежище наяву, как ни старались увидеть его во сне, а никто не преуспел.
— Зато моему Нимрину — удалось! Как ты думаешь, о наставник, почему?
— Иули и Асми связывает древняя кровная вражда, а возможно, и некое единство судьбы. Но скорее, Асми сам открыл Нимрину путь. Позволил увидеть и показать нам. Теперь, если кто-то сможет проникнуть в Солнечный Чертог и сделает для Асми то, что Нимрин сделал для жертвы Нарханы… Как ты думаешь, целительница, легко ли исцелить рану Асми? — Альдира подпитал силой рисунок на стене, чтобы Вильяра получше рассмотрела подробности.
Знахаркина дочь неуверенно пожала плечами:
— На вид, этот Асми выглядит гораздо, гораздо лучше, чем Иули — жертва Нарханы. Он даже целее, чем Нимрин после нападения Стурши. Рана Асми — небольшая и чистая, ничем не растравленная. Но ты же понимаешь, Альдира! Сложность лечения зависит от того, что именно повредил нож. Если бы подобная рана была на ком-то из нас, я бы прикинула, как её латать. Но я понятия не имею, как устроено тело Асми, и насколько они живучи…
— Предположим, как Иули? Дальше?
— В лучшем случае, достаточно вытащить нож, чтобы Камень довершил исцеление. В худшем — придётся вскрывать рёбра и зашивать повреждённые органы. В самом худшем, это не поможет, и он умрёт. На алтаре, Альдира!
— Я услышал твоё слово, целительница. Но давай исходить из того, что Асми сам нанёс себе эту рану. О Пращуре сказывают, он изворотливее сотни прошмыг! Он возлёг на алтарь обдуманно и хладнокровно. Он исхитрился задержаться на полпути между живыми и щурами. Возможно, он предусмотрел и своё возвращение к живым. Я не удивлюсь, если клинок в его груди не руками создан, а чарами, и попросту исчезнет в то самый миг, когда отпадёт нужда в жертве.
— Однако Асми так и не дождался своего счастливого мига и тянет за собой к щурам Иули.
— Он хитроумен и могуществен, но не всесилен и ошибается в мелочах. Пращур — хранитель, а не божество.
— Не… Кто?
— Прости, ученица, сейчас не время морочить тебя чужими сказками.
— А потом ты расскажешь мне? Любопытно!
— Потом — расскажу… Ладно, давай, подведём итоги. Будь выбор за нами двоими, и не встреть мы на пути непреодолимых препятствий, мы проникли бы в чертог Асми и вынули нож.
— Да, о мудрый Альдира. А если что-то пойдёт не так, я приложу все свои целительские умения, чтобы Асми выжил.
— Итак, мы с тобой отыскали возможное решение, которое нам по сердцу, по уму и не против закона. А теперь идём в логово старого прошмыги, будем гадать на все расклады. Цена ошибки слишком высока, а мы могли сгоряча упустить не только мелочи, но и нечто существенное. Фишки и камушки укажут несоответствия, помогут уточнить наши пути и выбрать среди них истинно верный. А потом — на Совет.
Обычно Вильяре нравится гадать: обдумывать и перебирать вопросы, задавая их самой судьбе, кропотливо сравнивать, толковать ответы. Но сейчас ей невтерпёж — действовать! Она ринулась бы в чертог Асми наобум, по свежему следу Нимрина, но помнит, как однажды угодила в ловушку в Доме Теней и едва не погибла. Мерзкие воспоминания остужают пыл: слегка остужают.
— Долго ли ты собираешься гадать, о мудрый Альдира?
— Ровно столько, сколько понадобится, о мудрая Вильяра. А чтоб выходило быстрее, ты, ученица, мне поможешь. Зря я, что ли, столько тебя учил? Идём! — он грозит ей пальцем. — И никуда не сворачиваем!
— Да, наставник.
«Рыньи, мы с мудрым Альдирой уходим. Я пока не знаю, когда мы вернёмся. Пригляди за Нимрином.»
«Мудрая Вильяра, что ты велишь… Что мне с ним делать, о мудрая?» — безмолвная речь подростка сбивчива и невнятна, будто Вильяра застала его врасплох за важным делом, размышлением, или попросту разбудила.
«Как обычно. Спит — не тревожь. Проснётся — покорми. Заметишь, что нужно спеть, пой. Я доверяю тебе, мой верный помощник.»
«Благодарю тебя, о мудрая, я стараюсь… Очень постараюсь, чтобы всё, как надо!»
В логове Латиры — без перемен.
Вильяру впервые посещает мысль, что старый не обрадовался бы такой неизменности. Он завещал ей жилище, чтобы она обустроилась и принимала здесь обитателей Ярмарки: как хранительница, как целительница. Мудрые не обременяют себя имуществом, это закон. Но у каждого найдутся колдовские принадлежности, оружие и снаряжение для охоты, орудия ремесла, одежда и обувь на разные времена года, бытовая утварь, запас продовольствия, мелкие памятные вещицы… Сейчас Вильярины пожитки хранятся в доме Кузнеца. Но с Лембой-то у неё — ой, не просто! Так что она перенесёт сюда основную часть, оставив там лишь то, что нужно для лечения Нимрина. Ему-то пока лучше в доме, чем в логове. А потом… Сердце стынет при мысли о некоторых возможных «потом», но Альдира прав: в эту реку вообще не следует соваться, не разведав все броды.
Мудрый растапливает очаг, мудрая набирает снегу в котёл: сидеть им долго, пригодится и тепло, и вода, и еда — позже.
Доски для раскладов, разноцветные резные фишки, мешочки с белыми, чёрными и серыми камушками, любимая Латирина металка и пара запасных — всё разложено на полу, всё готово к использованию. Альдира с Вильярой устраиваются на шкурах и приступают. Общую канву гадания они наметили беседой. Теперь Альдира скрупулёзно вычленяет вопросы, на которые судьба способна дать один из трёх простых ответов: «истина», «ложь», «неопределённость». Каждый вопрос — фишка на доске. Мудрые поют, метают камушки и постепенно заполняют ячейки напротив фишек белыми, чёрными или серыми гальками-ответами. Судя по тому, что белых пока выпадает большинство, обстоятельства прошлого Альдира оценил верно. Первая доска заполнена, изначальный расклад они прояснили.
Вильяра встаёт, разминает затёкшие ноги, проверяет, растопился ли снег в котле? Отливает воды в маленький котелок, ворожбой помогает ей закипеть и заваривает травы: для ясности ума, для бестревожной бодрости. Альдира принёс ещё дров, часть сразу подложил в очаг, часть — в поленницу у дальней стены, чтобы грелись и сохли.
Следующая череда вопросов — о настоящем. По ходу, белых камушков опять выпадает больше половины, подтверждая проницательность мудрого и мастерство гадателя. Вильяре становится скучно: как в засаде, когда и расслабиться толком нельзя, и прямо сейчас добычу не ждёшь…
Грохот! Альдира подскакивает, Вильяра тоже вздрагивает, хотя видит, что это всего-навсего рухнула часть поленницы за очагом. Мудрый бранит вертлявые сучки помахайки, которые тянутся к теплу даже порубленными. Неласковых слов достаётся и прежнему хозяину логова, который счёл помахайку за дрова. Вильяра-то знает, что вокруг Ярмарки лучше не найти: они хотя бы горят жарко, а не как водяника с бережковицей. Но вступиться за помахайку и Латиру мудрая не успевает — заметила, что вскинувшись на шум, нечаянно сбили с доски почти готовый расклад.
— Альдира, смотри!
Мудрый выдыхает резко, как от удара под ложечку. Смотрит на рассыпанные фишки, камушки — молчит. Долго молчит. Достаточно долго для того, чтобы Вильяра перестала ждать его слов, а прислушалась к стихиям. Вроде бы, ничего не происходит… Ой!
— Альдира? Ты тоже это чувствуешь? Солнце… И Тени…
— Да Вильяра, произошло нечто… Существенное. Мир изменился так, что наши вопросы к судьбе утратили смысл, и расклад сметён с доски.
— Мы… Больше не станем гадать сегодня?
— Нет, мы побежим выяснять, что произошло. Хотя… Давай зададим судьбе ещё пару-тройку вопросов. Положи-ка в металку не по одному, а по десять камушков.
Мудрые пропели гадательную песнь, и Альдира вопросил, стала ли Голкья ближе к истинному равновесию в миг недавнего изменения? Вильяра, затаив дыхание, смотрела, как он выщёлкивает из металки камушки: белый, белый, серый, ещё один белый… Восемь белых, два серых, ни одного чёрного! Мудрые дружно перевели дух, Альдира широко, радостно улыбнулся.
— Редко судьба даёт более однозначный ответ… А теперь ещё раз!
Снова спели, и мудрый вопросил, близко ли сейчас истинное равновесие? Судя по девяти белым на один серый, близко, как никогда!
Следующий вопрос: способны ли жители Голкья сохранить достигнутое без помощи Асми, Иули и прочих чужаков? Семь белых на три серых.
И следующий: сохранится ли равновесие стихий в ближайший год? Пять белых, три серых, два чёрных.
Ещё один вопрос, главный, а потому — напоследок. Останется ли Голкья в ближайшие четыреста лет пригодной для жизни охотников? Шесть белых, три серых, один чёрный.
Альдира грозно взрыкнул и ссыпал камушки в мешочки по цветам. Остановился, не затянув завязку на вместилище неопределённостей.
— Вильяра, у меня закончились вопросы к судьбе. Судьба подсказывает, что мы способны хранить равновесие стихий без посторонней помощи. А сохраним ли мы наш мир пригодным для себя, от нас же и зависит. Расклад неплох, осталось прояснить, кто или что его портит? Об этом я спрошу живых… А ты, ученица, не желаешь ли вопросить судьбу?
Она желает, да только не при Альдире.
— Нет, наставник, у меня уже маловато колдовской силы. Себе я погадаю как-нибудь в другой раз. А сейчас пойду-ка я поскорее на Ярмарочную гору, посижу под Камнем, полюбуюсь, как Стира гоняет учеников. Потом вернусь к Нимрину.
— А я — в Пещеру Совета. Туда быстрее всего стекаются новости. Дальше — по обстоятельствам.
На том они и расстались.
Окончание истории, но не цикла: chorgorr.diary.ru/p217523649.htm
Название: Десница Пращура (История с фотографией, часть 6)
Автор: chorgorr
Персонажи: нав и местные
Категория: джен
Жанр: драма, ангст, экшн
Рейтинг: NC-17
Канон: практически оридж, «Тайный город» где-то очень далеко за кадром
Краткое содержание: Цель у нава-попаданца та же: выжить и вернуться домой. Но сил и средств — всё меньше. Или ему только так кажется?
Предупреждения: попаданец, ксенофилия, смерти второстепенных персонажей.
Начало:
chorgorr.diary.ru/p215183319.htm
chorgorr.diary.ru/p215696258.htm
chorgorr.diary.ru/p216639571.htm
chorgorr.diary.ru/p216639668.htm
chorgorr.diary.ru/p216947733.htm
chorgorr.diary.ru/p217217129.htm
chorgorr.diary.ru/p217394776.htm
2.04.2019...Ромига, забывшись, чуть не пожелал удачи в ответ, но сверкнуло, ослепило, и вот уже нав летит из асурского портала — мордой в сугроб.
Кое-как проморгался, огляделся. Асур вышвырнул его там же, где в прошлый раз. Его и Рыньи.
На холоду, возле родного Зачарованного Камня мальчишка начал быстро приходить в себя. По крайней мере, удалось поднять его на ноги. И встать самому. И добрести до калитки, держась друг за друга. Калитку Рыньи благополучно открыл и закрыл, а где-то на середине второй лестницы снова скис. Пока Ромига собирался с силами, чтобы взвалить его на спину и тащить дальше, на них наскочил один из старших слуг дома Кузнеца. Этим приключение, в общем-то, и завершилось.
Брань Туньи Ромига, по большей части, пропустил мимо ушей. На вопрос, где были, ответил, что расскажет об этом мудрой Вильяре. Дошёл до комнаты, упал на лежанку и отключился: тоже, как в прошлый раз. Ощущаешь ты вредоносную магию или нет, а она вредит! И не только она — общие условия. Когда и так-то не слишком здоров… Нав понимал: в хрустальном чертоге было слишком много света, чтобы обошлось без последствий. Но ущерб он станет оценивать, когда отлежится. Об асуре — живом и на свободе — тоже поразмыслит позже. Скорее всего, ужаснётся. Но сейчас, уплывая в горячечный бред, он знает, что поступил единственно верно, и нéчего об этом — пора птичек кормить.
Хор-рошие птички: белоснежный павлин и облезлый одноглазый индюк. Ромига отрывает от себя куски плоти и бросает им… Да ни капельки не больно! Зато птички либо подавятся, либо отравятся, либо — шутка Спящего — прикормятся и станут ему служить… Конечно же, дурь несусветная! Наву смешно с самого себя, как с клоуна на арене… Мало ли, что не похож? Зато арена — что надо! Круг из постаментов, а на них картинно, будто сторожевые львы, возлежат белые звери Голкья. Лежат — наблюдают за кормлением птиц. А постаменты-то под зверями не простые: Камни-алтари. И не те ли самые, что запомнили вкус Ромигиной крови? Но сейчас они не претендуют, довольствуются зрелищем. Ромиге же почему-то кажется жизненно важным: сосчитать их. Он считает, а птицы, знай, требуют своего — жрать! Хлопают крыльями, щиплют клювами, отвлекают. Он раз за разом сбивается, не досчитав до трёх десятков. Забывает, откуда начал, слишком уж всё одинаковое: и Камни, и звери на них… Нет, один Камень почему-то белый, в Пещере Совета такого не было. Ромига начинает новый подсчёт с него, заметного, однако птички совсем обнаглели! Индюк сшиб с ног и целит клювом в глаза, павлин налетает на индюка сбоку — драка, вопли, когти, пух и перья кружат в воздухе. Одно перо, невообразимо громадное, опускается Ромиге на лицо, загораживая обзор. Оно, внезапно, тяжелее свинцовой плиты, и под гнётом нав проваливается куда-то глубже, где нет зримых образов, вообще ничего нет…
Совсем ничего и никого! Ромига не ощущает даже присутствия поганца, который прежде обитал в этом нигде. А и правильно: сам же поганца отпустил. Зато внезапно вспоминает, что сквозь подобное нигде можно пронырнуть в любой из миров: хоть к душекраду в гости, хоть домой. Нав уже проделывал этот фокус, не отдавая себе отчёта. А когда-нибудь проделает — сознательно и целеустремлённо. Но пока ему не хватает то ли духу, то ли дыхания, то ли чего-то ещё. Пустота выталкивает из себя, словно глубокая вода, и снова арена, алтари, птицы, звери…
Птицы насытились, отстали, исчезли. Ромига смотрит в глаза твари, сторожащей белый Камень. Взгляд её — не по-звериному осмысленный, а морда — уже не совсем морда. Звериные черты плавно и красиво — на удивление! — перетекли в черты голки. Мудрая Вильяра взирает на Ромигу высокомерно и загадочно, будто статуя сфинкса… Сфинкс и есть, с поправкой на местные реалии: звериное тело, лицо разумной. Убьёт, сожрёт — или сперва станет загадки загадывать? Молчит, смотрит…
***
Вильяра задыхается от гнева и обиды. Любимая сказка обернулась вракой! Мало того, что Пращур — вовсе не пращур, а самозванец, чужак из Асми! Так ещё он по-погански воспользовался Вильярой! Вышвырнул её из её же собственного тела, говорил её устами с Альдирой и Нимрином, а она всё-всё-всё пропустила. Теперь, как последняя дура: в слезах, с битым лицом и больной головой, жмётся к Альдире. Но злое любопытство берёт верх над прочими чувствами: Вильяра жаждет знать, что именно она пропустила?
По мере того, как мудрый пересказывает ей беседу с Асми, шерсть у неё снова встаёт дыбом.
— Альдира, я не хочу исцеления такой ценой! — голос дрожит, ей ужасающе жалко себя, жалко Нимрина и до одурения страшно.
Мудрый прижимает её к себе, гладит по голове, как маленькую:
— Я тоже не рад. Но мы должны обдумать всё сказанное и погадать на разные расклады.
А Нимрин вовсе не подаёт голоса. Вот кому сейчас хуже всех! Удивительно, что он молчит… А впрочем, не удивительно: от потрясения сбежал побродить по щуровым тропам. Ну и пусть пока оттуда не возвращается.
«Альдира, нужно хорошенько усыпить Нимрина. Я не хочу, чтобы он слышал, как мы обсуждаем его судьбу.»
«Так побеседуем же безмолвно, ученица?»
«Нет, о наставник! Я собираюсь браниться вслух, рычать и метаться по стенам!»
«Ладно. Тогда пой колыбельную своему воину, а я подпою.»
Вильяра не просто насылает на чужака глухой сон, она продолжает его лечить. Она превосходит себя в осторожности: довольно ему боли на сегодня. Ласка и покой, покой и ласка! Что бы потом ни порешили…
Пока она поёт, старательно гонит прочь лишние мысли и чувства, но песнь закончена — они возвращаются гурьбой.
— Альдира, послушай, а ведь Асми предложил нам сущее беззаконие! Кровавая жертва на алтаре… Смертельная жертва разумного! Даже Наритьяры до такого не докатились!
— Не успели докатиться, — хладнокровно уточняет мудрый. — Но Скундару вдохновили.
— И где сейчас тот Скундара? Скажи мне, а? Мудрые не режут на алтарях никого, это закон!
— Да, закон. Основополагающий. Из первых наших законов, заповеданных Одиннадцатью, — подтверждает Альдира.
Как, почему, зачем он сохраняет этот каменный покой, говоря о беззаконии, которое собирается — или всё-таки не собирается — совершить? Вильяра не понимает! Вообще перестаёт понимать своего временного наставника и немного его боится. Спрашивает с надеждой.
— Так ты тоже против? Ты не хочешь этого делать? Ты не хочешь, чтобы я сделала это с Нимрином?
Он хмурит брови:
— Ученица моя Вильяра, выслушай меня внимательно! Я не стану вводить тебя в заблуждение, будто желания не важны. Наши желания всегда имеют значение! Следуем ли мы им, идём ли наперекор — во благо кланов, во благо Голкья — мы должны ясно сознавать, чего мы хотим, чего из этого добиваемся, а чем поступаемся. Итак, мы с тобой: и ты, и я, сознаём, что не желаем приносить твоего воина в жертву. В этом мы единодушны. А теперь давай отложим в сторону то, что не вызывает сомнения, и поглядим на прочий расклад. Что мы имеем, что способны сделать, а чего не способны? Я расскажу тебе, что разузнал с того дня, когда Наритьяра и Нимрин спели песнь Равновесия. А ты спрашивай меня, ищи противоречия, спорь… Или сначала споём тебе Зимнюю песенку?
— Спасибо, я обойдусь! — фыркает Вильяра. — Альдира, скажи, ты собираешься принять решение сейчас, между нами двоими, или вынесешь на Совет?
Он взирает на неё с ласковой полуулыбкой:
— Мы обсуждаем это с тобой, потому что ты помогаешь мне думать. Ты помогаешь, как никто из ныне живущих, о мудрая Вильяра! А решение, конечно же, из тех, которые следует принимать всем Советом. Но если я пойму, что время нас поджимает, я злоупотреблю властью Голкиры.
— Время?
— Асми сказал, за несколько дней не произойдёт ничего существенного. Не лун, не годов — дней.
— Альдира, насколько ты веришь его словам?
Улыбка мудрого становится шире:
— О Вильяра прекрасная, вспомни сказки! Сказители называют советы Пращура счастьем разумных и бедой дураков. Он же вечно не договаривает, а иногда и врёт в мелочах: таких, которые получатель совета можешь сам проверить и уточнить.
В тех сказках, которые слушала Вильяра, вовсе не поминали беду дураков! И снова она чувствует себя жестоко обманутой.
— Альдира, он солгал в самом главном: он не Пращур, не предок нам! Он — поганая тварь из-за звёзд! Самозванец, которому непонятно, чего здесь надо!
— Тише, Вильяра! Он сказал, что возвращает свой долг нашему миру, и Нимрин это подтвердил. Свидетельству двух заклятых врагов я верю. Я много расспрашивал Нельмару и внимал сказителям разных кланов. Я почти уверен, что Асми собирался повоевать нашими руками с Иули, когда они строили здесь Дом Иули. Собирался, но что-то у него пошло не так. Не знаю, почему он задержался здесь после того, как те Иули навсегда покинули Голкья. Однако он остался, стал нашим хранителем и продолжает им быть. Пойми, Вильяра, он же не попусту назвал себя Пращуром — или принял это прозвище. Именно он, а не кто-то другой, делал всё, что о нём сказывают. Да, он однобокий колдун, странно зависший между живыми и щурами. Его присутствие, отчасти, вредило нам, но до недавних времён польза превышала вред.
Так говорят о лекарствах: кому, как ни знахаркиной дочери, понимать. Но она всё ещё не смирилась, что Пращур из её любимых сказок — какой-то чужак.
— Польза превышала вред? А сейчас?
— Мы спорили об этом с Нельмарой, Тринарой и Ркайрой, но не пришли к единому мнению. Зато теперь, когда я узнал, где и как пребывает Асми, мне понятнее и польза, и вред. Чтобы избежать вреда, нам нужны два чужака на двух алтарях — или ни одного. Либо снять Асми с его Камня, либо уложить на второй Камень Иули. Вернее, уговорить Иули лечь туда добровольно. Если мы принудим Иули, соблюдая видимость ритуала, мы дадим опору Зачарованным Камням, однако щуры нас не поблагодарят. И сами мы не обрадуемся, если ни живой, ни мёртвый Иули проклянёт наши сны.
Стоит Вильяре вообразить, как она уговаривает Нимрина на добровольную жертву, и в каких выражениях отвечает ей недавний близнец по духу, её пробивает яростным хохотом. А при мысли, что она своего воина принуждает…
— Проклянёт сны? Ты знаешь, Альдира, я бы тоже прокляла сны убийц, которые ищут хорошей жизни за мой счёт! Да не просто приносят меня в жертву, а самым изуверским способом! Хуже Нарханы! Я же резала себя по чужому велению, я знаю, каково это!
Альдира наблюдает, как она смеётся и как ярится. Кивает ей:
— Я знаю, что ты знаешь. Я помню о твоём увечье, Вильяра. Однако я думаю, Асми верно наметил один из путей твоего исцеления. Тебе бы помогло: перенести неисцелимую рану на другого, подобного тому, кто её причинил. Помогло бы, но…
— Нет, Альдира! Ради своей шкуры я на беззаконие не пойду! Ты мне этого не прикажешь! Ни как наставник! Ни как Голкира! А и так ли уж нужны эти жертвы для благополучия Голкья!? Скажи мне, о мудрый?
Альдира горестно кривит губы, качает головой.
— Ты, Вильяра, всё ещё не поняла главного. Эти жертвы нужны не для благополучия — для существования Голкья, — он умолкает, давая ей время осознать услышанное.
Да, кажется, до неё постепенно доходит, какой неподъёмный груз они сейчас взваливают на себя…
Наставник продолжает:
— Если мы ошибёмся, мы рискуем увидеть своими глазами, как наш мир умирает. Как Голкья становится непригодной для жизни. Возможно, мы найдём охотникам новый дом и переселим их туда. Но потеряем многих, многое, и преступим наши законы гораздо хуже, чем на жизнь одного чужака.
Она поняла? Поняла. Ужаснулась? Ужаснулась. Но ещё Наритьяра Старший вбивал в неё, что страх, ужас, паника — дурные советчики. Вбивал и вбил.
— О мудрый Альдира, давай, мы всё-таки пока отложим в сторону добровольное или недобровольное жертвоприношение Иули. Ты сказал, либо два чужака на двух алтарях, либо ни одного. Давай же подумаем, как снять оттуда Асми. Это будет и по закону, и по нашим желаниям!
Альдира разводит руками:
— Ты права, о мудрая Вильяра! Да только никто из нас не знает, как добраться до убежища Асми. Мы со старейшими догадались про горы Дикой Стаи, и догадались верно. Однако как ни разыскивали мы само убежище наяву, как ни старались увидеть его во сне, а никто не преуспел.
— Зато моему Нимрину — удалось! Как ты думаешь, о наставник, почему?
— Иули и Асми связывает древняя кровная вражда, а возможно, и некое единство судьбы. Но скорее, Асми сам открыл Нимрину путь. Позволил увидеть и показать нам. Теперь, если кто-то сможет проникнуть в Солнечный Чертог и сделает для Асми то, что Нимрин сделал для жертвы Нарханы… Как ты думаешь, целительница, легко ли исцелить рану Асми? — Альдира подпитал силой рисунок на стене, чтобы Вильяра получше рассмотрела подробности.
Знахаркина дочь неуверенно пожала плечами:
— На вид, этот Асми выглядит гораздо, гораздо лучше, чем Иули — жертва Нарханы. Он даже целее, чем Нимрин после нападения Стурши. Рана Асми — небольшая и чистая, ничем не растравленная. Но ты же понимаешь, Альдира! Сложность лечения зависит от того, что именно повредил нож. Если бы подобная рана была на ком-то из нас, я бы прикинула, как её латать. Но я понятия не имею, как устроено тело Асми, и насколько они живучи…
— Предположим, как Иули? Дальше?
— В лучшем случае, достаточно вытащить нож, чтобы Камень довершил исцеление. В худшем — придётся вскрывать рёбра и зашивать повреждённые органы. В самом худшем, это не поможет, и он умрёт. На алтаре, Альдира!
— Я услышал твоё слово, целительница. Но давай исходить из того, что Асми сам нанёс себе эту рану. О Пращуре сказывают, он изворотливее сотни прошмыг! Он возлёг на алтарь обдуманно и хладнокровно. Он исхитрился задержаться на полпути между живыми и щурами. Возможно, он предусмотрел и своё возвращение к живым. Я не удивлюсь, если клинок в его груди не руками создан, а чарами, и попросту исчезнет в то самый миг, когда отпадёт нужда в жертве.
— Однако Асми так и не дождался своего счастливого мига и тянет за собой к щурам Иули.
— Он хитроумен и могуществен, но не всесилен и ошибается в мелочах. Пращур — хранитель, а не божество.
— Не… Кто?
— Прости, ученица, сейчас не время морочить тебя чужими сказками.
— А потом ты расскажешь мне? Любопытно!
— Потом — расскажу… Ладно, давай, подведём итоги. Будь выбор за нами двоими, и не встреть мы на пути непреодолимых препятствий, мы проникли бы в чертог Асми и вынули нож.
— Да, о мудрый Альдира. А если что-то пойдёт не так, я приложу все свои целительские умения, чтобы Асми выжил.
— Итак, мы с тобой отыскали возможное решение, которое нам по сердцу, по уму и не против закона. А теперь идём в логово старого прошмыги, будем гадать на все расклады. Цена ошибки слишком высока, а мы могли сгоряча упустить не только мелочи, но и нечто существенное. Фишки и камушки укажут несоответствия, помогут уточнить наши пути и выбрать среди них истинно верный. А потом — на Совет.
Обычно Вильяре нравится гадать: обдумывать и перебирать вопросы, задавая их самой судьбе, кропотливо сравнивать, толковать ответы. Но сейчас ей невтерпёж — действовать! Она ринулась бы в чертог Асми наобум, по свежему следу Нимрина, но помнит, как однажды угодила в ловушку в Доме Теней и едва не погибла. Мерзкие воспоминания остужают пыл: слегка остужают.
— Долго ли ты собираешься гадать, о мудрый Альдира?
— Ровно столько, сколько понадобится, о мудрая Вильяра. А чтоб выходило быстрее, ты, ученица, мне поможешь. Зря я, что ли, столько тебя учил? Идём! — он грозит ей пальцем. — И никуда не сворачиваем!
— Да, наставник.
«Рыньи, мы с мудрым Альдирой уходим. Я пока не знаю, когда мы вернёмся. Пригляди за Нимрином.»
«Мудрая Вильяра, что ты велишь… Что мне с ним делать, о мудрая?» — безмолвная речь подростка сбивчива и невнятна, будто Вильяра застала его врасплох за важным делом, размышлением, или попросту разбудила.
«Как обычно. Спит — не тревожь. Проснётся — покорми. Заметишь, что нужно спеть, пой. Я доверяю тебе, мой верный помощник.»
«Благодарю тебя, о мудрая, я стараюсь… Очень постараюсь, чтобы всё, как надо!»
В логове Латиры — без перемен.
Вильяру впервые посещает мысль, что старый не обрадовался бы такой неизменности. Он завещал ей жилище, чтобы она обустроилась и принимала здесь обитателей Ярмарки: как хранительница, как целительница. Мудрые не обременяют себя имуществом, это закон. Но у каждого найдутся колдовские принадлежности, оружие и снаряжение для охоты, орудия ремесла, одежда и обувь на разные времена года, бытовая утварь, запас продовольствия, мелкие памятные вещицы… Сейчас Вильярины пожитки хранятся в доме Кузнеца. Но с Лембой-то у неё — ой, не просто! Так что она перенесёт сюда основную часть, оставив там лишь то, что нужно для лечения Нимрина. Ему-то пока лучше в доме, чем в логове. А потом… Сердце стынет при мысли о некоторых возможных «потом», но Альдира прав: в эту реку вообще не следует соваться, не разведав все броды.
Мудрый растапливает очаг, мудрая набирает снегу в котёл: сидеть им долго, пригодится и тепло, и вода, и еда — позже.
Доски для раскладов, разноцветные резные фишки, мешочки с белыми, чёрными и серыми камушками, любимая Латирина металка и пара запасных — всё разложено на полу, всё готово к использованию. Альдира с Вильярой устраиваются на шкурах и приступают. Общую канву гадания они наметили беседой. Теперь Альдира скрупулёзно вычленяет вопросы, на которые судьба способна дать один из трёх простых ответов: «истина», «ложь», «неопределённость». Каждый вопрос — фишка на доске. Мудрые поют, метают камушки и постепенно заполняют ячейки напротив фишек белыми, чёрными или серыми гальками-ответами. Судя по тому, что белых пока выпадает большинство, обстоятельства прошлого Альдира оценил верно. Первая доска заполнена, изначальный расклад они прояснили.
Вильяра встаёт, разминает затёкшие ноги, проверяет, растопился ли снег в котле? Отливает воды в маленький котелок, ворожбой помогает ей закипеть и заваривает травы: для ясности ума, для бестревожной бодрости. Альдира принёс ещё дров, часть сразу подложил в очаг, часть — в поленницу у дальней стены, чтобы грелись и сохли.
Следующая череда вопросов — о настоящем. По ходу, белых камушков опять выпадает больше половины, подтверждая проницательность мудрого и мастерство гадателя. Вильяре становится скучно: как в засаде, когда и расслабиться толком нельзя, и прямо сейчас добычу не ждёшь…
Грохот! Альдира подскакивает, Вильяра тоже вздрагивает, хотя видит, что это всего-навсего рухнула часть поленницы за очагом. Мудрый бранит вертлявые сучки помахайки, которые тянутся к теплу даже порубленными. Неласковых слов достаётся и прежнему хозяину логова, который счёл помахайку за дрова. Вильяра-то знает, что вокруг Ярмарки лучше не найти: они хотя бы горят жарко, а не как водяника с бережковицей. Но вступиться за помахайку и Латиру мудрая не успевает — заметила, что вскинувшись на шум, нечаянно сбили с доски почти готовый расклад.
— Альдира, смотри!
Мудрый выдыхает резко, как от удара под ложечку. Смотрит на рассыпанные фишки, камушки — молчит. Долго молчит. Достаточно долго для того, чтобы Вильяра перестала ждать его слов, а прислушалась к стихиям. Вроде бы, ничего не происходит… Ой!
— Альдира? Ты тоже это чувствуешь? Солнце… И Тени…
— Да Вильяра, произошло нечто… Существенное. Мир изменился так, что наши вопросы к судьбе утратили смысл, и расклад сметён с доски.
— Мы… Больше не станем гадать сегодня?
— Нет, мы побежим выяснять, что произошло. Хотя… Давай зададим судьбе ещё пару-тройку вопросов. Положи-ка в металку не по одному, а по десять камушков.
Мудрые пропели гадательную песнь, и Альдира вопросил, стала ли Голкья ближе к истинному равновесию в миг недавнего изменения? Вильяра, затаив дыхание, смотрела, как он выщёлкивает из металки камушки: белый, белый, серый, ещё один белый… Восемь белых, два серых, ни одного чёрного! Мудрые дружно перевели дух, Альдира широко, радостно улыбнулся.
— Редко судьба даёт более однозначный ответ… А теперь ещё раз!
Снова спели, и мудрый вопросил, близко ли сейчас истинное равновесие? Судя по девяти белым на один серый, близко, как никогда!
Следующий вопрос: способны ли жители Голкья сохранить достигнутое без помощи Асми, Иули и прочих чужаков? Семь белых на три серых.
И следующий: сохранится ли равновесие стихий в ближайший год? Пять белых, три серых, два чёрных.
Ещё один вопрос, главный, а потому — напоследок. Останется ли Голкья в ближайшие четыреста лет пригодной для жизни охотников? Шесть белых, три серых, один чёрный.
Альдира грозно взрыкнул и ссыпал камушки в мешочки по цветам. Остановился, не затянув завязку на вместилище неопределённостей.
— Вильяра, у меня закончились вопросы к судьбе. Судьба подсказывает, что мы способны хранить равновесие стихий без посторонней помощи. А сохраним ли мы наш мир пригодным для себя, от нас же и зависит. Расклад неплох, осталось прояснить, кто или что его портит? Об этом я спрошу живых… А ты, ученица, не желаешь ли вопросить судьбу?
Она желает, да только не при Альдире.
— Нет, наставник, у меня уже маловато колдовской силы. Себе я погадаю как-нибудь в другой раз. А сейчас пойду-ка я поскорее на Ярмарочную гору, посижу под Камнем, полюбуюсь, как Стира гоняет учеников. Потом вернусь к Нимрину.
— А я — в Пещеру Совета. Туда быстрее всего стекаются новости. Дальше — по обстоятельствам.
На том они и расстались.
Окончание истории, но не цикла: chorgorr.diary.ru/p217523649.htm
Вопрос: Прочитали?
| 1. Да! | 4 | (100%) | |
| Всего: | 4 | ||
@темы: Тайный Город, тексты, навы, Ромига, десница пращура, Голкья, асуры