Вот интересно...

...мне одной кажется, что на детях совершенно не по силам и не по возрасту повисла ответственность за всеобщий бардак?

07.03.2013 в 12:16

Пишет  ~Sheogorath~:

Про ответственность.
Вот как-то во всей мировой литературе не знаю ничего лучше на эту тему, чем этот коротенький рассказ для самых маленьких.

Радий Петрович ПОГОДИН

ШУТКА

Рассказ

Не было у Коли бабушек, которые пахнут оладьями и клубничным вареньем. Не было у Коли дедушек, которые позже всех спать ложатся и раньше всех поднимаются поутру. Был Коля один у родителей, и родители у Коли были одни - мать да отец. Не с кем было его в Ленинграде оставить.

И привезли родители Колю Уральцева на край земли, самый северный, отдалённый посёлок.

Горсточку слабых огоньков увидал Коля с аэродрома. А вокруг этих тёплых, живых огоньков увидел Коля Уральцев громадную ночь, неподвижную и торжественную. Небо в звёздах, как в орденах, и чёрная мгла без конца и без края. От такого вида у Коли в носу защипало. В голове и в груди у него образовалась громкая пустота.

"Ух ты!" - подумал Коля Уральцев, втянул уши в воротник, перевязанный толстым маминым шарфом, и долго потом молчал.

Родители определили своего единственного дорогого сына в школу-интернат, в первый класс. Сами залезли в железный вездеход и укатили по ночному снегу ещё дальше на север. Там, на пустом берегу, в деревянной избушке предстояло им поселиться для научной работы.

О своём сыне справлялись они по радио. На зимовках всё узнают по радио: и последние новости, и насчёт работы, и о здоровье своих ребятишек.

Придёт зимовщик из тундры, накормит собак, скинет меховую одежду, отдыхать возле печки сядет, а по радио говорят:

"Слушайте, слушайте. Передаём сообщение о вашем сыне Коле. Первоклассник Коля Уральцев получил две пятёрки и одну тройку. Поведение у него хорошее. Здоровье отличное".

Сидят мать и отец на зимовке перед горячей печкой, думают о своём сыне единственном.

Коля о них тоже думает.

Выйдет на крыльцо и думает. "Вот там, - думает, - в темноте под Полярной звездой родители мои зимуют, изучают самую верхнюю оболочку Земли, где рождается северное сияние. Возникает в вышине оно. Непонятное и прекрасное. Будто другие жаркие планеты посылают своё тепло нашим людям. И леденеет это тепло в промороженном редком воздухе, сверкает во тьме разноцветное и ещё неразгаданное".

Когда Коля смотрел на сияние, студясь на сквозном ветру, он казался себе меньше самой маленькой неподвижной кочки. И это было приятно ощущать, как огромен мир, и как трудно в нём разобраться. И как всё-таки необходимо обо всём думать и всё увидеть своими глазами...

Жил Коля Уральцев с двумя мальчиками в комнате. Одного звали Лёнькой, был этот Лёнька промыслового охотника сын. Другого мальчишку звали Санька, этот был сыном радиста. Оказались они все трое ровесниками-первоклассниками. Про всех троих шли родителям на зимовки хорошие радиограммы. Но случился день, о котором в радиограммах не сообщалось. О котором и Лёнька, и Санька, и Уральцев Коля вспоминать не хотят, но всегда помнят.

Был этот день воскресенье.

Санька привёл в гости малого своего брата из детского сада. Звали малого брата Стасом. И когда Санька его привёл, и когда они уже поиграли немного, и уже собрался Санька отводить Стаса обратно в его круглосуточный Детский сад, по радио объявили метеосводку: мол, идёт непогода-пурга.

В пургу ветер воет так жутко, словно кончается на земле его лихая, бродячая жизнь. В пургу ветер дует так сильно, что лётчики привязывают самолёты к специальным крепким столбам. Люди из домов выходить опасаются. Свалит ветер человека, ударит о камни, засыплет снегом - БЕДА!

Большим и малым это известно.

Только герой-первоклассник Лёнька к метеосводке отнёсся странно.

- Парни, - сказал он отважным голосом, - побежали быстрее на остров. Там сегодня кино интересное будут показывать.

А до острова три километра через голый пролив по льду.

Коля ему напомнил:

- Как же так. Ведь пурга.

- До пурги успеем. Мы ходко побежим.

- Мне нельзя, - сказал Санька. - У меня Стас в гостях. Он толстый, закутанный. Он быстро не может.

- Я побыстрее всех могу, - сказал Стас. - Только я не согласен. Я сейчас спать захотел.

Лёнька обрадовался.

- Ну и ложись. Ну и спи. Нам без тебя ещё лучше. Мы одни побежим.

Коля представил себе пролив, тёмный и голый, очень удобный для ветра. Представил Коля, как ветер их повалил, закатил в ледяные щели и снегом засыпал. Стало ему жутко.

Он ещё раз Лёньке напомнил:

- Пурга ведь.

- А ты, Уральцев Коля, не суйся, - сказал Лёнька. - Ты на севере сколько живёшь? А мы здесь уже давно живём. Кто лучше знает?

- А я не могу одного Стаса оставить, - сказал Санька. - Мне его под честное слово дали. Может быть, я его ещё в детский сад проводить успею.

Тогда Лёнька посмотрел на них на всех свысока.

- Трусы, - сказал он, - вот вы кто. Вот не ожидал. Стас, а ты первый трус, хоть и родился на севере.

Стас немножко надулся.

- Я не трус, - сказал он. - Я маленький.

По радио объявили, что пурга подошла совсем близко к посёлку, и велели всем-всем из домов не выходить. А тем, кто ещё был в пути, приказали торопиться изо всех сил в укрытые от ветра места.

Санька пригорюнился.

- Опоздали. Придётся тебе, Стас, у нас оставаться.

- А мне всё равно, - сказал Стас. - Только вы не очень шумите. Я спать буду сидя.

И тут Лёнька придумал.

- Знаете, - сказал он, - давайте напишем записку, будто мы все вчетвером ушли на остров кино глядеть. А сами оденемся и под кроватями спрячемся. Все напугаются, а когда напугаются - мы тут как тут. Здрасте. Вот потеха будет!

- Давайте, - сказали Санька и Коля.

Подумали они в этот момент только о том, что не нужно им по проливу идти. Не станет их пурга с ног валить. Не укатит в ледовитое море.

- И не шумите, - сказал Стас. - Я уже засыпаю.

Приятели вырвали лист бумаги в косую линейку, на которой первоклассники пишут в тетрадках. Написали свою записку. А когда написали, оделись во всё тёплое, в чём гулять ходят, Стаса закутали. Под кровати залезли. Лежат себе тихо. Ждут, когда их спохватятся. И уснули в темноте да в тепле под кроватями.

Воспитательница проходила. Заглянула к ним в комнату. Видит, никого нет в комнате, а на столе записка. Прочитала воспитательница эту записку и быстрее к директору. Прочитал директор эту записку - и скорее к телефону.

За окном темень. Если лицо к стеклу вплотную приблизить, станет заметно, как на улице кипит снег. Как ветер мнёт его и швыряет. Это пурга сигнал подаёт: мол, я уже здесь, я уже возле самых домов - сейчас дохну во всю силу.

Позвонил директор по телефону, вызвал секретаря райкома. Говорит в трубку, а сам от волнения на месте стоять не может, ходит вокруг стола.

- Беда, - говорит, - у меня мальчишки из интерната на остров ушли. В проливе на голом льду их пурга застигнет. В проливе пурга с двойной силой дует. Унесёт она ребят в океан.

- Понял вас, - сказал секретарь райкома. - Как мальчишек зовут?

- Крылов, Емельянов, Уральцев и с ними один дошкольник Стас.

- Ясно, - сказал секретарь райкома. - Родителям на зимовки не сообщать. Принимаю меры. - И трубку повесил. Но повесил он её всего лишь на одну секунду. И опять поднял. И поднимал несколько раз, чтобы всем, кому нужно, сказать.

Капитану порта сказал:

- Тревога. Поднимайте моряков, пусть верёвки берут, фонари электрические захватывают. Мальчишки-малыши на остров пошли.

Начальнику гидрологов сказал:

- Тревога. Выводите вездеходы в пролив. Идите к океану. Трое мальчишек из интерната и один мальчишка-дошкольник в проливе в пургу попали.

На остров позвонил, командиру лётчиков и начальнику метеорологов сказал:

- Тревога, товарищи. Поднимайте людей. Идите с острова навстречу портовикам. Четверо малышей в проливе.

С главным охотником-звероловом поговорил:

- У тебя тут собачьи упряжки имеются?

- Есть. Несколько ихотников-звероловов по делам прибыли.

- Пусть выводят собачьи упряжки. Пусть идут на них к океану впереди вездеходов. Четверо мальчишек в пургу попали.

Ещё позвонил командиру военной части. И на севере, на краю земли, солдат-пограничник в дозоре стоит - бережёт от врагов нашу Родину.

Поднялись по тревоге солдаты. Стали цепью. Двинулись в пургу, чтобы искать за каждым ледяным бугром, в каждой каменной щели. Всюду, где глаз в такую темень достанет. Всюду, где руки нашарят. Всюду, куда ноги в такую пургу дойдут. Мальчишки-малыши лёгкие, в тёплых шубах неповоротливые, их пурга далеко укатить может.

Потом секретарь райкома собрал остальных городских людей. Парикмахеров взяли, поваров, бухгалтеров, монтёров с электростанции, охотоведов, продавцов, учителей, которые помоложе.

Спортсменов-десятиклассников взял и сам с ними в пургу пошёл.

А мальчишки Лёнька, Коля и Санька спят под кроватями. Возле паровых батарей в тёплых шубах парятся. Дошкольник Стас слаще всех спит. Похрюкивает во сне и причмокивает.

Пурга валит людей. Идут они, друг с другом верёвками связанные. Свет от фонарей упирается в бешеный снег, не достигает вперёд дальше шага. Тревожно у людей на душе. Мнится им, что уже осилил ветер четырёх ребятишек. Катит их где-нибудь далеко.

Вездеходы гусеницами грохочут, только не слышно их грохота. Пурга всякий шум заглушает. На вездеходах прожекторы. Сильно светят, да только на четыре шага пургу пробивают.

Собачьи упряжки опрокидываются. Собаки ползут сквозь пургу на брюхе. А как ветер чуть-чуть ослабнет - бегом бегут. Ловят собаки каждый самый маленький запах - вдруг пахнёт ребятишками. Охотники-звероловы, люди к темноте да к пурге привычные, понукают своих собак:

- Давайте, милые. Почуйте ребятишек. Их спасти нужно.

Цепью идут солдаты. Молча идут солдаты. В таком аду хоть как кричи, крик даже до собственных ушей не долетит.

Один солдат, по фамилии Петров, в лунку провалился. Гидрологи во льду лунку пробили, чтобы зимнее море изучать в глубине. Намок солдат Петров и тут же на ветру его одежда заледенела.

Командир велел солдату в посёлок спешить, в больницу.

- Я же не больной, - сказал солдат. - Я только мокрый.

- Идите быстрее, - приказал ему командир. - Изо всех сил торопитесь.

Тревожные радисты шлют в пургу один только вопрос:

- Нашли или нет?

- Нет, - отвечают им из пурги.

На дальних зимовках поймали зимовщики такие радиосигналы. Приникли к приёмникам. Каждый думает: "Может, мой сын в беде, а не мой, так товарища". Плохо зимовщикам: далеко они, не могут на помощь броситься.

Директор школы устал по коридору ходить. Старый он был. Будь помоложе, он бы тоже пошёл в пургу.

Заглянул директор в комнату к пропавшим ребятишкам. Валенец из-под кровати торчит. Директор этот валенец ногой шевельнул. Не пустой, есть в нём что-то. Директор нагнулся, взялся за валенец и вытащил из-под кровати Стаса. Стас обратно лезет, сон свой досматривать. Директор под одну кровать заглянул, под другую. И из под каждой вытащил по мальчишке.

- Так, - говорит, - очень прекрасно, - говорит. - Объясните мне ваш поступок.

Мальчишки ещё не поняли со сна, в чём дело, почему у директора такое усталое белое лицо.

- Мы пошутили. Мы тут...

- Хорошо пошутили... - Директор сел на кровать, сгорбился. - Не раздевайтесь. Сейчас мы в одно место пойдём. Вы там, кому нужно, объясните про вашу шутку.

По дороге директор завернул к себе в кабинет, позвонил на радиостацию. Сказал радисту:

- Нашлись мальчишки. Они под кроватями спали. Это, извините, была шутка с их стороны. - И ещё больше сгорбился.

Радист тут же принялся посылать сигналы в пургу:

"Нашлись ребятишки... Нашлись ребятишки... Они под кроватями спали... Это была шутка с их стороны... была шутка..."

Услышали такой сигнал на зимовках. "Вот это да, - подумал каждый зимовщик. - Вот это порадовали. Может быть, среди шутников и наш сын дорогой..."

Приняли сообщение радиста спасательные отряды. Повернулись они возвращаться. Горько им стало и тяжело. Горько потому, что почувствовали они себя обманутыми. Тяжело потому, что, когда они ребятишек искали, была у них тревога за ребячью судьбу, была надежда, что не дадут они ребятишкам пропасть. Эта тревога и эта надежда силу людям удваивали. Сейчас от обмана ослабли люди... А пурга, как назло, в своей самой лютой ярости вызрела. Прямо в лицо, прямо в грудь ледяными когтями бьёт и снизу, и сверху, и со всех сторон треплет. Старается оторвать людей друг от друга. С ног сбить. Укатить. И следы замести.

Директор вывел первоклассников Лёньку, Колю и Саньку и дошкольника Стаса из своего кабинета. Велел за собой следовать.

Школьные ребята, все как есть, в коридоре стоят, молча смотрят на шутников.

Выбрал директор троих парней посильнее. Велел им взять шутников за воротники. Сам Стаса взял. Таким образом улицу преодолели и очутились где нужно.

В больнице.

Доктора лечат солдата Петрова. Он весь поморозился в мокрой одежде. Едва до больницы добрался. Кроме солдата в больнице ещё много людей. У кого лицо поморожено, у кого руки. И другие люди всё приходят. С ног валятся от усталости. И у всех, кто приходит, что-нибудь поморожено.

- Вот, товарищи, - сказал директор. - Это и есть те самые ребятишки. Посмотрите на них. Пусть они вам ответят.

А что тут ответишь?

- Мы пошутили, - сказал Лёнька и полез вместе со Стасом под белый больничный диван - реветь.

Санька встал в угол лицом - ревёт.

Только Коля Уральцев остался стоять где стоял. Смотрит в пол - реветь не может. Слёзы у него не идут - на пути к глазам выкипают.

Молчат обмороженные люди.

А пурга за окном хохочет.

---

Спросили меня...

...что такое форматная фотокамера. Собиралась ответить, что это типа такого, а на выходе — большие красивые слайды.


Или, вариант попроще: фанерные ящички с объективами, которые в доцифровую эпоху можно было увидеть в каждом фотоателье...
Однако, оказывается, бывает гораздо круче!

Оригинал взят в «Полароид» размером с комнату

"В начале 70-х годов двадцатого века два друга, физик Вернер Краус и художник Эрхард Хосле изобрели камеру, которая с помощью специальной оптики и автоматического затвора осуществляет экспонирование на черно-белую серебряно-желатиновую обращаемую фотобумагу формата 60х200 см изображения в пропорции 1:1. Причем процесс съемки в данном случае происходит примерно так: человек заходит внутрь самой камеры (размеры 7 х 4 х 3 метра вполне это позволяют) на подобии современной фото-будки, закрывает за собой дверь, принимает желаемую позу, смотря в большое зеркало, и нажимает на копку спуска на специальном тросике, который ему дают непосредственно в руки. Все. Система зеркал вместо привычного объектива проецирует изображение прямо на фотобумагу."

Подробнее тут
 

@темы: ссылки

---

Бабочка

Оригинал взят в Бабочка.

История чем-то очень зацепила. Моему бывшему никогда не хватало ни ума, ни силы характера, чтобы сплести такую надёжно-безнадёжную паутину. Только некоторые замашки...

История про девушку Настю, у которой, вроде, всё было хорошо, аж на зависть

«В моём не слишком близком, но всё же окружении, была девушка Настя.
Природа одарила Настю красотой, прекрасной фигурой и какой-то абсолютной незлобивостью, доверчивостью и безобидностью.
Настя внешне напоминала фарфоровую статуэтку с точеными чертами лица, пухлыми губками и большими голубыми глазами. С мужем они смотрелись странно. Андрей - не слишком красивый, но очень крупный высокий мужчина, казалось, мог задавить её одной рукой. Андрей был старше Насти на восемь лет.
Он совершенно не понравился Насте, когда они только познакомились. Он вовсе не был в её вкусе, но... Он был так заботлив и так красиво ухаживал, что даже Настина мама, до сих пор не особо жаловавшая её кавалеров, смотрела на дочь неодобрительно, когда та позволяла себе замечать при маме вслух, что с Андреем у неё вряд ли что-то получится.

Андрей был, кажется, по-настоящему влюблён и совершенно точно очень настойчив. Он встречал Настю после работы, отвозил её ужинать в самые приличные места, по десять раз в день звонил, интересовался, как она себя чувствует, не холодно ли ей и не голодна ли она, мог запросто прислать курьера с едой из ресторана в Настин офис, стоило ей лишь обмолвиться, что работы много, и сходить пообедать она не успевает. И даже, как-то раз, в сильный ливень, узнав по телефону, что Настя утром промочила ноги, приехал встречать её с новыми туфельками.

Туфельки совсем слегка жали, но Настя жест оценила по достоинству. Никто и никогда о ней так не заботился, никто и никогда не принимал такое настойчивое и постоянное участие в её жизни. Тем более, что именно эти туфельки она заприметила в витрине магазина, находившегося аккурат рядом с ресторанчиком, в котором они с Андреем ужинали.

Мамино настойчивое давление было слишком очевидно ("что тебе ещё надо? тебе уже двадцать семь, чего ты ждёшь?"); восторги подруг - слегка завистливы ("повезло тебе, Настька, такого мужика найти!")
Последней каплей стала машина. Маленькая, красненькая, безумно красивая, в лучших традициях перевязанная ленточкой, она появилась под Настиными окнами аккурат в день её рождения.
И Настя сдалась.

Свадьба была достаточно скромной, гостей решили не звать. Только самых близких. Надев на пальчик невесте колечко из белого золота и выпив по бокалу шампанского с немногочисленной роднёй, утирающей слезы радости, Андрей увёз молодую жену в Испанию. Медовый месяц пролетел почти незаметно и холодным мокрым днём они вернулись в Питер, в квартиру Андрея.

Начались будни. Вскоре Андрей стал недвусмысленно намекать молодой жене, что в состоянии сам обеспечить их, пока ещё маленькую, семью, и потому Насте стоит подумать над тем, чтобы меньше уделять внимания работе, а больше - любимому мужу. Ибо она, Настя, украшение его дома, заслуживает любви и обожания, а не сидения в пыльном офисе.
Насте нравилась работа.
Андрей был мягок, но настойчив.

Через два месяца, не выдержав ежевечерне висевших в воздухе немых упрёков, Настя с работы ушла. Андрей был рад. Он смотрел на неё с ещё большим обожанием. Всё было замечательно. Настя вставала утром, с поцелуем провожала довольного мужа на работу и с удовольствием наводила уют в семейном гнезде.

Только вот маленькая красная машинка, теперь уже без бантика, пылилась на стоянке возле дома. Настя ни разу так и не села за руль. Прав у неё не было.
Когда однажды вечером Настя завела с мужем разговор об автошколе недалеко от дома, Андрей нахмурился. Настя искренне не поняла, что произошло, когда муж прочитал ей длинную недовольную речь о том, что она, Настя, слишком беззащитна, а на дорогах полно всяких мудаков, и ездить там его жене одной - небезопасно.

Ещё две недели Настя аккуратно заводила тему вождения и Андрей, впрочем, без особого желания, сдался. Правда, поставил условие: никаких автошкол с их непонятными инструкторами. О правах для Насти он подумает сам, и точно так же сам обучит её вождению.
Вскоре у Насти появились права, и по вечерам и выходным она начала выезжать с мужем на дороги. Из этих поездок Настя всегда возвращалась в слезах. Еще несколько часов она не разговаривала с мужем, но неизменно сдавалась под его: "Котёночек, я же хочу как для тебя лучше".
Вскоре Настя привыкла к мысли: он действительно знает, как будет лучше для неё, а она - бездарная дура и неумёха, которую и одной-то выпускать опасно.
Бросить эти поездки Насте мешало желание доказать что-то хотя бы самой себе. По сути - умение водить было соломинкой в её прежнюю самостоятельную жизнь.

Примерно в этот период я с ней и познакомилась. Настя - хорошая подружка и бывшая коллега моей Машки.
В один из выходных дней мы бродили с Машкой по супермаркету, и столкнулись там с Настей и её мужем. Девчонки обрадовались друг другу, мы перезнакомились, и странно, но ещё тогда я как-то интуитивно приметила, что он не слишком приветив с нами.
Настя решила подвезти нас с покупками к Машиному дому, и мы поехали.

Всю дорогу до моего дома в машине было энергетически неуютно. Андрей, казалось, даже как-то сознательно игнорировал нас на заднем сидении, я почему-то чувствовала себя забитой в угол мышью, и, судя по лицу Маши, она чувствовала себя точно так же. Но это было только полбеды. Хуже всего было то, что он был очень несдержан. Он, казалось, подпрыгивал на своём сидении и всё время будто порывался выхватить у Насти руль. Иногда он, не стесняясь ни нас, ни своих выражений, кричал на жену. Это были злобные уничтожающие фразы: "Ты что, дура, не видишь?", "Что ты делаешь, идиотка?!", "Тут дожми, я сказал!".
Он кричал на неё ежесекундно. Я не шучу - ежесекундно. Ехала ли она слишком медленно, или чуть ускорялась, была ли она в правом ряду или в левом, мешала ли она кому-то на дороге или нет - он на неё кричал. Он совершенно не мог держать себя в руках. Его едкие унизительные замечания в сторону своей жены достали даже меня.

Одно было ясно совершенно точно: если Настя и допускала какие-то ошибки, то исключительно потому, что рядом сидел её заботливый муж, своими криками создававший совершенно невыносимую дёрганую атмосферу.
Возле Машиного дома Настя остановилась. Муж на секунду вышел к ларьку за водой. Мы прощались. Настя повернулась к нам. Её глаза определённо были влажными.
-Настя, как ты это терпишь? - возмутилась Маша. - Я как водитель тебе говорю: ты всё правильно делаешь, но он же просто не даёт тебе водить. Почему ты до сих пор не ездишь одна?
Настя печально усмехнулась и покачала головой:
-Он не пускает, говорит, что ещё рано...

* * * * *
Дальше оказалось, что ей нельзя встречаться с подругами. Не то, чтобы нельзя, но очень нежелательно. Нет, прямо он ей ничего не запрещал, но Настя, каждый раз видя его недовольно поджатые губы, сначала перестала в его присутствии разговаривать по телефону, а потом и вовсе свела живое общение с подругами к минимуму.
Я узнавала о её жизни из рассказов Маши, или от самой Насти, в те моменты, когда случайно пересекалась с ней у Маши в гостях. Настя часто сама рассказывала о том, как они живут.
Ей запрещалось куда-то выходить, пока он на работе (он звонил ей с работы каждый час), запрещалось потому, что она, его любимая девочка, слишком беззащитна и слишком доверчива, а он хочет её уберечь от всевозможных бед.

Иногда на выходных она упрашивала его, и он отвозил её в гости к Маше, как к единственной, по его мнению, приличной подруге, строго на час. Он заводил её в квартиру, хмуро здоровался с Машей, едва удосуживал взглядом меня, если я была там, оставлял нам Настю и хмуро выходил. Всё это время он сидел в машине возле дома. Непонятно, что удерживало его от того, чтобы контролировать Настю даже тогда, когда она в женской компании. Примерно через час, а то и меньше, раздавался нетерпеливый звонок Настиного мобильного.
Она сразу как-то гасла, и спускалась к машине.
Его спокойное, но слишком ярковыраженное неудовольствие заставляло её сжиматься.
Это был молчаливый, но неумолимый террор, и в Настиной голове со временем плотно утвердится мысль: он недоволен ею, значит, это она виновата, это она что-то делает не так. Она не могла понять, что, но это было так очевидно. А он - он заботится о ней, он хочет, как лучше.

Иногда Настя пыталась обсудить свою жизнь с мамой, в Насте жило подсознательно понимание того, что то, как она живёт - неправильно. Наверное, она ждала помощи и поддержки. Но такие разговоры ничем не заканчивались и со временем Настя перестала их заводить.
Её мама была полностью на стороне зятя. Да что там - она его обожала. Ведь он дал её дочери всё то, о чём только может мечтать любая женщина - настоящую мужскую заботу. Он был настоящим идеалом мужчины - любящим, заботливым, стремящимся оградить свою женщину от всех неприятностей. Насте ведь не приходится вкалывать, не приходится думать о хлебе и квартире - так чего ещё желать?
О разводе не могло быть и речи.
Настю дома никто не ждал.

Они выходили вдвоём в рестораны и в гости к его приятелям, он обожал свою жену, он буквально на руках её носил, но...
Со временем он сам стал выбирать и покупать ей одежду. Красивые платья размера ХS и умопомрачительные туфельки. Он наряжал её как куколку. Её любовь к джинсам и удобным свитеркам совершенно не принималась им в расчёт. Он всякий раз высмеивал её вкус, потому что лучше знал, что ей надо и что ей больше подойдёт.
Он сам выбирал ей даже бельё. Однажды она появилась с модным, обрезанным по плечи, каре. Настя всегда любила свои волосы, но однажды муж решил, что длинные волосы слишком её простят.

Последний раз я видела Настю полгода назад.
Если так можно сказать, то она - погасла. Она жаловалась нам, что у неё последнее время сильно выпадают волосы и в горле постоянно стоит ком. Муж возил её к лучшим врачам города. Врачи ничего не нашли.

Даже Маша не знает, как она сейчас живёт. Однажды всё таки настал этот момент - муж просто запретил Насте общаться со всеми подругами из прошлой жизни.

* * * * *
Я вспомнила про неё потому, что была в гостях у одного человека. На стенах его комнаты, в рамках, развешана большая коллекция. И посередине всей этой красоты - яркий и, наверное, самый дорогой экспонат.
Я стояла, смотрела на него как завороженная.
Коллекционер подошёл ко мне, спросил, указывая на стену:
-Нравится?
Я кивула.
Он направил палец на середину стены и сказал с любовью в голосе и гордостью:
-Она - мой самый ценный экземпляр.

В дорогой рамке, под абсолютно чистым стеклом, была бабочка. Безумно красивая, идеальная мёртвая бабочка.»
________

© Екатерина Безымянная

@темы: челы

---

Я никогда...

Такой флэш-моб: пишете 5-7 тезисов "Я никогда не..." и передаете 5 читателям. Они, в свою очередь, тоже пишут у себя и передают.

1) ...не сидела за штурвалом чего-нибудь летающего (даже в состоянии «в данный момент на земле, всё выключено»)
2) ...не жарила блины в русской печке (только пекла пироги)
3) ...не курила
4) ...не плавала с аквалангом
5) ...не фотографировала форматной камерой
6) ...не готовила коктейли
7) ...не шила себе обувь

Салить кого-то лень, так что передаю добровольно всем желающим из ПЧей и мимокрокодилов )

---

Одна беличья сила

Originally posted at Как белка яблоко отработала

Продолжение

Читайте Про интересное со всего мира !

@темы: белки

---

Для себя на память

"Арсенал" в этом году 4-7 апреля: www.arsenalexpo.ru/

---

Камчатские вулканы

www.newsru.com/russia/05feb2013/volc.html
Несколько офигительных сферических панорам...

---

Фракталы

Потрясающий фрактальный арт от Silvia Cordedda



Потырено отсюда: keeraah.livejournal.com/167060.html, и там ещё интересное кино о фракталах на английском.

---

Челлендж 2012

Вот интересно, какого гхыра этот текст пропал с моей странички на Самиздате? Никаких пояснений, никаких следов: был текст, и нету... О.о

Когда на меня упала эта заявка:
«Хочу: текст.
Жанр: это может быть ангст, детектив, даркфик или экшн. Перечисленное не директива, а подсказка для автора – если его что-то заинтересует. Но в целом – на усмотрение.
Рейтинг: R - NC, предпочтительно слэш. Не обязательно речь о главном герое/героях.
Пэйринг: Нав/масан, нав/люд, асур/нав, масан/хван, масан/масан, масан/люд.
Дополнительные пожелания: идеальным стал бы психологический текст; текст, полный эмоций, но не романтических. Хотелось бы чего-то жёсткого, но с хеппи-эндом.
Исключения: Сантьяка как герой. Упоминания, периферия – пожалуйста. Табу на пейринг нав/нав даже в упоминании.»
Я немножко схватилась за голову. Но потом вспомнила идею, которая пришла в эту самую голову как часть похождений Ромиги. Тогда идея показалась мне чересчут бредовой, да и в основной сюжет не вписывалась никаким боком. Но как отдельная история... Почему нет?

Название: Необращённый
Жанр: драма
Размер: 2657 слов
Пейринг: ОМП-нав/ОМП-масан
Рейтинг: R
Предупреждение 1: религия
Предупреждение 2: смерть персонажей

Он явился в монастырским воротам в полдень. Ему не были рады, но ждали: демон пришёл забрать своё. Тяжёлая створка, надсадно скрипнув, выпустила двоих. Пожилой монах смерил воина Тьмы взглядом прямым и бесстрастным. Юноша в светской одежде узнал, радостно воскликнул, прянул навстречу – спутник остановил его жестом, как птица крылом прикрывает птенца:
– Чадо Андрей, ты знаешь этого демона?
– Да, он мой хороший друг.
– Если так, Тьма жестока не только к тебе, чадо, – в голосе монаха послышалась горечь, он сочувственно заглянул в чёрные, будто сажа, глаза пришельца.
Тот легко улыбнулся в ответ:
– Тьма соблюдает Договор, в отличие от вас, церковников. Зачем ты вышел с ним? Надеешься мне помешать?
Монах отрицательно качнул головой. Опустил руку, отступая в сторону:
– Прощай, крестник, да пребудет на тебе благодать и милость Господня. Помолись за меня, когда предстанешь пред престолом Его.
Юноша сложил ладони лодочкой для благословения:
– И ты молись за меня, отче.
Размашистое крестное знаменье, лёгкое касание губами руки, и ещё несколько долгих секунд эти двое смотрели друг другу в глаза. Потом монах шагнул к воротам, юноша – навстречу своей судьбе.
Судьба не спешила. Мягкими, плывучими шагами отступала спиной вперёд из-под свода надвратной башни, манила за собой. Полуденное солнце обрисовало гибкий силуэт в проёме арки, облило вороные волосы и плечи, смывая Тьму в кляксу тени у ног. Юноша вздохнул, зажмурился и нырнул в свет, как ныряют в омут. Выдохнул:
– Слава тебе, Господи Иисусе Христе, ныне, и присно, и во веки веков! – улыбнулся, подставляя ослепительным лучам бледное до прозрачности лицо. Андрэ Малкавиан «купался в лучах славы» второй раз в жизни.

Гарка предоставил старому другу выбор, как ему умереть: от солнца или от чёрной стали. Масан выбрал, нав спокойно ждал того, что бывает всегда. Не дождавшись, мягко усмехнулся:
– Да, Андрэ, только с тобой могла приключиться такая история. Как тебя угораздило? Расскажешь?
Солнце не сжигало масана, лишь заставляло щурить рубиновые глаза:
– Мы охотились за пищей, и заигрались. Это долгая история…
– Про похождения вашей весёлой банды, и как вы нарвались на удар Инквизитора, можешь пропустить, я это знаю. Расскажи, как выжил?
– Бог челов пощадил меня и привёл сюда. Отец Николай, тот самый инквизитор, принял, крестил и просвещает в вере. Я знаю теперь: Единый Господь и Создатель – это тот, кого мы именуем Спящим. Он почил от дел, сотворив мир и всех живущих в нём. Ныне день седьмой, время наших деяний, Божьего покоя, потому Он как бы спит. Однако с челами разговаривает, и однажды Сам воплотился среди них, дабы спасти от смерти всех верующих в Него. Не только челов! Всех, способных слышать и принять благую весть Евангелия. Понимаешь меня, нав? – в голосе масана звучало ликование, глаза сверкали.
– Спасти от смерти? Ты уверен, что стал бессмертным, и я не смогу казнить тебя, Андре? – гарка иронично приподнял бровь. – Или, может быть, челы перестали умирать после той странной истории в Иерусалиме?
– Даже если ты убьёшь моё тело, дух будет жив и вознесётся к Господу. Тело тоже воскреснет, когда волею Создателя мир обновится, как феникс в огне.
– Ты веришь в это?
– Как ты веришь своим глазам, нав. Смотри, я стою перед тобой, хотя уже десять раз должен был рассыпаться в пепел.
– Серьёзный аргумент, – кивнул головой тёмный. – Ты теперь совсем не боишься солнца?
– Пока Господь со мной, я ничего не боюсь. Он один знает, навсегда ли изменил меня Своею благодатью, или это временный дар. Отец Николай думает, что временный. Челы, ученики Христовы, силой Святого Духа тоже обретали способности, не свойственные их расе. Воскрешали мёртвых, исцеляли неисцелимых, проповедовали на неведомых языках. Они делали всё это, но оставались обычными челами и даже не превращались в магов. Так и я, представая солнцу, помню, кто я. Каждый раз может оказаться последним, но Солнце Правды пока хранит меня. Как же я счастлив, как люблю Господа и весь этот прекрасный мир – ты не представляешь себе, нав!
Нав не представлял – просто чувствовал эмоции Андрэ, с удовольствием купался в этом тёплом потоке. Однако не был бы навом, не задав следующий вопрос:
– А пойдём в Цитадель, исследовать, что в тебе изменилось? Может получиться неприятно, и к финалу исследования от тебя мало что останется. Но ты же, правда, ничего не боишься?
Масан, вместо того, чтобы испугаться, возликовал:
– Я готовился к смерти, ожидая посланца Тайного Города. Теперь любая отсрочка моего приговора – возможность проповедовать и свидетельствовать о Господе. Какая разница, где. Я буду делать это и в ваших подвалах, пока найдутся слушатели.
– Пока сможешь говорить, – жёстко усмехнулся нав, однако запугать этого масана, кажется, было, в самом деле, невозможно. – Андрэ, как ты думаешь, почему это случилось именно с тобой? Многие попадали под удары инквизиторов, но только тебя церковники пощадили, подобрали и обратили в свою веру.
Андрэ склонил голову чуть набок, улыбнулся истинно Малковиановской улыбкой:
– Возможно, мне одному хватило безумия – уверовать в Бога, которому поклоняется пища? Сам не пойму, по какому наитию я первый раз взмолился Христу челов, когда инквизитор мешал нас с землёй. Второй раз, сознательно, я молился Ему на рассвете, когда очнулся без сил и надежды уползти с открытого места. А в третий раз молился, когда челы нашли меня. Монахи услышали, что я славлю и благодарю Господа за сохранённую жизнь, и сказали: раз Бог тебя пощадил, мы тоже не тронем. И крестьянам не велели. Игумен Николай стал моим крёстным отцом, – масан оглянулся через плечо.
Нав проследил этот безгранично преданный, полный люби и восхищения взгляд. Монах, провожавший Андрэ, до сих пор торчал у ворот. Молился по чёткам, низко склонив голову. Гарка принял решение: у него был приказ казнить масана, и ничего более:
– Я не поведу тебя в Цитадель, Андрэ. Ты умрёшь здесь, легко и быстро.
– Почему? – ни печали, ни страха, лишь отстранённый интерес.
– Потому что ты, Андрэ, мой старый друг и любовник, – ответил нав и крепко обнял масана.
Прижал к себе, страстно целуя в губы. Вопреки обыкновению, масан не ответил на поцелуй – упёрся ладонями в грудь гарки, решительно отталкивая от себя. Нав с лёгкостью мог сломить сопротивление, но не стал. Разжал объятия, в свою очередь спросил:
– Почему?
– Не хочу. Пойми, нав: я уже не твой, а Божий. Все плотские радости и забавы мне сейчас лишние. Прости.
– Как хочешь, – гарка призвал катану, шагнул назад для лучшего замаха.
Андрэ вытянулся в струнку, подставил шею под удар так же бесстрашно и радостно, как некогда под поцелуи:
– Я весь мир люблю, нав. И тебя тоже. Пойду к Богу, за всех молиться…
Чёрная сталь не дала закончить фразу. Обезглавленное тело начало оседать наземь, а голову нав поймал за волосы на лету. Вглядывался в рубиновые зрачки, пока там не угасла последняя искра разума. Продолжал ощущать это странное ликование, которое не заглушила даже боль агонии. Вздохнул:
– Ты чокнутый, Малкавиан. Как был, так и остался. Сам подумай, ну зачем человскому богу сумасшедший масан? Прощай, мой Андрэ.
Слышал ли умирающий эти слова, трудно сказать. Жизнь ушла, и то, что хранило масана до сих пор, перестало действовать. Солнечный свет, будто опомнясь, совершал свою обычную работу. Тело стремительно рассыпалось пеплом и, неожиданно, горкой сухих, выбеленных костей. Нав второй раз подхватил в падении череп, завернул в быстро сотворённый лоскут ткани – отнести странный трофей в Цитадель. Собрался вызвать портал, но его остановили:
– Подожди, демон. Я не помешаю тебе забрать его голову, раз ты смог взять её и завернуть в свой колдовской плат. Но позволь мне прочитать отходные молитвы, – монах подошёл и склонился над останками Андрэ Малкавиана.
– Любопытно, как бы ты смог мне помешать? – искренне поинтересовался нав. Если верить Андрэ, перед ним был не простой монах, а тот самый инквизитор. Но гарка не чувствовал здесь опасности для себя. Совсем.
– На всё воля Божия, – спокойно ответил чел. Он скорбел о крестнике и сильно грустил о чём-то ещё, но скорбь и грусть мешались с отблеском всё того же непонятного, нелепого ликования.
– Читай свои молитвы, игумен Николай, я не буду мешать, – гарка положил узелок с черепом на седую от пепла траву. – После хочу поговорить с тобой. Согласишься ответить на вопросы?
– Да. Подожди меня вон там, – монах указал на сломанную ракиту на берегу большого пруда, ярдах в сорока от монастырских ворот.
– Мне любопытно послушать, как ты молишься. Не помешаю?
– Нет. Хочешь – слушай, – монах извлёк из недр просторного облачения потрёпанную книжицу, полистал и начал вполголоса, нараспев читать из неё.
Нав узнавал лишь отдельные слова, но замер в безмолвном карауле, наблюдая и запоминая всё. Стоило посмотреть вблизи на инквизитора, который рискнул нарушить главный постулат Договора с нелюдями: «Церковь создана челами и для челов». Тем более, скоро смотреть станет не на кого. Крёстный не должен пережить крестника дольше, чем на сутки. Всё это осиное гнездо челы поклялись выжечь, чтоб и памяти не осталось об укоренившейся здесь ереси.

Монах закрыл книжицу, вздохнул:
– Вот и проводили раба божия Андрея в путь всея Земли. Светлая душенька, мученик Христов, и не важно, что упырём родился. Крепко проклял Господь весь их род, но и благодать призванному даровал в избытке. Скажу я тебе, демон: великое это счастье, читать отходную праведнику. Хоть и горько, что стал Андрей мучеником, а не апостолом всея нелюди, как мог бы. Как мнилось мне недостойному. Но на всё воля Божия.
Нав тихо рыкнул:
– Андрэ был масаном, а не упырём. Мой народ зовётся – навы. Запомни… Хотя, зачем тебе? Всё равно скоро умрёшь, инквизитор, и вряд ли кто-то станет читать над тобой отходные молитвы.
– В Пустыни поминают всех, – монах отошёл к воротам, гулко бухнул в них кулаком. – Эй, Антипка, поди сюда!
Створка приоткрылась, из щели выглянул парнишка в подряснике. Зыркнул на нава, на останки Андрэ, хотел утечь обратно, но был пойман за ухо. Николай дал ему короткие указания и отпустил. Скрип и хлопанье воротины, топот быстрых ног…
– Пока братия готовят всё для погребения, я готов поговорить с тобой, нав. Посидим на той раките. Хорошее место: и для рыбалки, и для беседы, – монах, не оглядываясь, шёл к воде, гарка следовал за ним.

Молния расколола старое дерево напополам. Одна часть, живая, вздымалась в небо и нависала далеко над водой. Вторая, почти засохшая, лежала на берегу и служила теперь удобной скамейкой. Игумен Николай помнил ветлу целой, образ могучего дерева явственно всплывал из его памяти. А ещё его одолевали сомнения и страх, которым он упрямо не поддавался и не показывал виду. Пожалуй, монах владел собой лучше всех челов, кого гарка знал.
– Почему ты нарушил Договор? – спросил нав, не слишком рассчитывая на ответ.
Однако игумену хотелось поговорить:
– Я слуга Христов. Как я мог не крестить водой того, кого Господь уже крестил благодатью и светом? Этот юноша поведал мне историю своего народа и других нелюдей, живущих в этом мире. Волею Божьей, я давно был посвящён в историю Договора с нашей стороны. Увидел с другой – сердце преисполнилось скорбью и смятением. Нам ведь было велено: «Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всякой твари», а мы обращались только к себе подобным. А когда обрели от Господа великую силу и победили в страшном противостоянии, вовсе заградили путь ко Христу другим разумным созданиям, и многих своих отвергли. Это величайший грех, расплата за него грядёт.
– Это простая политика, – улыбнулся нав. – Условие для равновесия сил. Мы не лезем в некоторые человские дела, вы не лезете к нам. Я не знаю, что такое «грех». Вы, челы, называете этим словечком слишком разные вещи. Может, хоть ты мне объяснишь понятно?
– Андрэ рассказывал мне, будто вы называете себя Стелам Тьмы. Вот представь: быть кривой, негодной стрелой – грех. Отклониться от прямого пути и не попасть в цель – тоже грех. Не всегда вина, всегда беда.
– А кто и зачем выбирает цель?
– Я не знаю, кто и зачем выбрал цель для тебя, нав. Ты творишь непотребные дела, но держишься и ведёшь себя так, будто твой путь прям и истин. Твоя душа – Тьма, но я не чувствую зла. Возможно, мой разум и сердце помутились, но… Не понимаю, – горестно вздохнул монах.
– Давай не будем обо мне, – усмехнулся нав. – Скажи о себе и от себя.
– Сам я когда-то решил быть стрелой в Божьем колчане, и Андрей выбрал так же. По-моему, это лучший выбор.
– А в чём, по-твоему, цель всей вашей Церкви?
– Приводить народы ко спасению.
– «Спасение», ещё одно непонятное слово, которое я слышал от Андрэ. Несчастный говорил, будто ваш бог спасает от смерти. Что-то незаметно.
– Он спасает падшие создания от власти смерти, греха и пагубных страстей. Ты ведь знаешь, чем была для твоего друга жажда. Приняв крещение, причащаясь святых Христовых тайн, Андрей обрёл власть над собой.
На бесстрастном лице гарки отразилось лёгкое удивление:
– Он перестал пить кровь? Вы живёте в глуши, на вас обратили внимание почти случайно и не скоро. За то время, что Андрэ просидел у тебя в монастыре, он просто обязан был высушить кого-нибудь. Может, он просто заметал следы, а ты не знаешь?
– Кровь была необходима ему для жизни, увы. Но он избавился от безумия. На моих глазах Андрей держал пост, пока не слёг. Это неправильно, плохо, и я поделился с ним, – монах приподнял рукав, показал заживающий след игл на предплечье. – Я, потом ещё двое братьев.
Нав фыркнул:
– Андрэ избавился от безумия? Нет, похоже, вы спятили тут все, дружно. Буйный Малкавиан рехнулся до такой степени, что стал беречь жизни пище. Кому рассказать, не поверят!
– Но это истинная правда, – пожал плечами монах. – И тебе самому сегодня явлено великое чудо. Ты видел то, чего никогда не бывает, но по Божьей милости иногда случается. Значит, Господь и тебя призывает, нав.
– Я прекрасно живу без твоего бога и его странных чудес. Совершенно не нуждаюсь в спасении от смерти через смерть. Однако я готов послушать тебя ещё, Николай, если ты расскажешь мне об Андрэ.
Монах в который раз попытался что-то разглядеть в черноте навских глаз. Спросил:
– Он был сильно дорог тебе?
– Был.
– И ты, не веруя в спасение и вечную жизнь, так легко убил его?
– Он умер для меня, когда по глупости или от скуки ушёл к мятежникам Саббат. Потом ты, инквизитор, убил его на деревенской площади вместе со всеми сообщниками. В третий раз он умер на утро после той ночи. Четвёртый – когда морил себя жаждой. Пятый – шагнув на солнцепёк сегодня. Это лишь то, что я знаю. Но, по-моему, многовато для одного безумца. Знаю: кто ищет гибели, всегда её находит. У меня был приказ казнить его. Я, воин Нави, выполнил приказ. Рад, что в моей власти было подарить ему лёгкую кончину. Скажи, искать смерти – по-вашему, грех?
– Грех. Андрей не умел жить иначе и не успел научиться. Возможно, я ошибся, не отправив его из монастыря сразу после крещения. Но я не мог отпустить его, не наставив в вере…
За монастырской стеной ударили в колокол. Монах встрепенулся:
– Мне пора идти.
– Интересно было поговорить с тобой, игумен.
– Мы можем продолжить беседу после службы. А если захочешь увидеть нашу жизнь, идём со мной.

Нав всегда отличался неуёмным любопытством. Он провёл в монастыре остаток дня и часть ночи. Челы явно и откровенно пытались обратить его в свою веру. Не только игумен, все семеро монахов и юный послушник Антипка. Терять им было нечего, они это прекрасно знали. Реагировали по-разному, но в целом – удивительно спокойно для челов, которых вот-вот убьют.
Игумен Николай был из них самым умным и дальновидным, его сильнее прочих терзали сомнения. Пуще смерти, опасался не угодить своему богу. Всё ещё колебался между послушанием церковным авторитетам, которые заключали Договор, и тем, что вычитал в своей главной священной книге, принял разумом и чувствами. Воину Тьмы трудно было понять эти метания.
Гарка много спрашивал, внимательно слушал, кое-что рассказывал сам о жизни нелюдей, но в итоге ушёл необращённым. Рассудок и жизнь были дороги ему. Вернулся в Цитадель, отдал Ортеге узелок с черепом Андрэ, написал подробный отчёт о казусе с масаном, пережившим удар инквизитора и не боявшимся солнца.

Через несколько лет ещё раз побывал там, где всё произошло. Монастырские стены не изменились, внутри теплилась такая же бедная, скудная и суровая жизнь, но был другой игумен и другие монахи. Память о прежних насельниках хранили лишь угли, заросшие иван-чаем, на месте старого братского корпуса.
В соседней деревне рассказывали страшные сказки про упырей и совсем не помнили факты. Но тайком чтили то пепелище едва ли не больше монастырского храма. Поговаривали, покоятся под углями святые мученики, а ещё один лежит на кладбище под простым, наскоро сколоченным деревянным крестом. Приходили, кланялись, просили молитв, помощи и утешения. «Человская молва – как тот иван-чай. Растёт буйно, цветёт пышно, а плодов не приносит, только пылит», – размышлял нав, слушая у деревенского колодца дряхлую старуху, лет сорока от роду, которая всё это ему рассказывала.
– Ты, барин, поди, знал кого из них, раз спрашиваешь? – крестьянка снизу вверх смотрела на высокого молодого господина.
– Кое-кого знал.
– Значит, есть у тебя, барин, крепкие заступники и молитвенники на небесах.
«Барин» прищурил чёрно-агатовое око, рассмеялся:
– Эти – намолят. Как хорошо, что я не вашей веры!

запись создана: 30.12.2012 в 00:46

@темы: Тайный Город, масаны, тексты, навы, челы

---

Шаник

Моя мохнатая чернуля болеет ((( Киста в мозгу, эписиндром, прогноз туманен. Пока даю животинке «колёса», чтобы купировать припадки.
Дорогие ПЧи и мимокрокодилы, пожалуйста, пожелайте нам здоровья.

Вопрос: Пусть кошь живёт долго и хорошо!

1. Да!		33	(100%)
Всего:		33

@настроение: х...вое

---

А на улице совсем весна

Что-то в последнее время не пишется сюда. С тех пор, как пошла на новую работу, слова выливается в реал почти без остатка. Остаток - тяжёлый, горьковатый и мутный осадок на дне души, которым как-то и неохота делиться. А то поделишься — обидишь кого, или вовсе попадёшь во враги... Не хочу.

Просто поделюсь красивым, что принесла ЖЖ-шная френд-лента. Очень «вкусно», атмосферно нарисовано.



Anime : 映画「秒速5センチメートル」 - MOVIE [ a chain of short stories about their distance ] (2007)
Director : 新海誠 [Makoto Shinkai]
Song : One more time, One more chance (1997)
Artist : 山崎まさよし [Masayoshi Yamazaki]

Кто-нибудь знает, как это аниме называется в русском переводе?

---

Издеваюсь над акрилом

В первом приближении, первый блин завершён...
     

запись создана: 15.01.2013 в 16:07

---

Кукольный трон

Ссылка, чтоб не потерять:
www.livemaster.ru/topic/99515-master-klass-po-i...

@темы: ссылки, БЖД

---

Офигительно прекрасные бусы лэмпворк

Продолжаю собирать стеклянную красоту:

Марина Берулава, Москва: www.livemaster.ru/berulava



Екатерина Дудина, Москва: www.livemaster.ru/catherine-glass

Старое

Пандора-стайл:


От Пчёлки Майи: www.livemaster.ru/maya-honey
maya-honey.livejournal.com


От Лидии Ивченко: www.livemaster.ru/artycrafty
orange-fire.livejournal.com/tag/lampwork

И просто осьминожка:

Натальи Христенко: www.livemaster.ru/nototenia
khristalia.livejournal.com

Ещё пандорообразное и прекрасный стим-панк:


Викторовой Веры: www.livemaster.ru/veralampwork и www.livemaster.ru/verapandora


Ирины Загорновой: www.livemaster.ru/steklodecor

Безумные композиции из стекла:

Андрея Ветеринара: www.livemaster.ru/veterinar

запись создана: 04.01.2013 в 00:18

---

В дорогу, живо! - Владимир Высоцкий

Давно эту песню не вспоминала... Досадно, когда хочешь поговорить о том, что беспокоит. А вместо этого уходят, мало сказав по существу, но хлопнув дверью официально зачислив во враги. Сама реакция подтверждает опасения (((

Смерть от своих - за камнем притаилась,
И сзади - тоже смерть, но от чужих.

В дорогу - живо! Или в гроб ложись!
Да, выбор небогатый перед нами.
Нас обрекли на медленную жизнь -
Мы к ней для верности прикованы цепями.

А кое-кто поверил второпях -
Поверил без оглядки, бестолково, -
Но разве это жизнь - когда в цепях,
Но разве это выбор - если скован.

    Коварна нам оказанная милость -
    Как зелье полоумных ворожих :
    Смерть от своих - за камнем притаилась,
    И сзади - тоже смерть, но от чужих.

Душа застыла, тело затекло,
И мы молчим, как подставные пешки,
А в лобовое грязное стекло
Глядит и скалится позор кривой усмешки.

И если бы оковы разломать -
Тогда бы мы и горло перегрызли
Тому, кто догадался приковать
Нас узами цепей к хваленой жизни.

    Неужто мы надеемся на что-то?!
    А, может быть, нам цель не по зубам?
    Зачем стучимся в райские ворота
    Костяшками по кованным скобам?

Нам предложили выход из войны,
Но вот какую заложили цену :
Мы к долгой жизни приговорены
Через вину, через позор, через измену!

Но стоит ли и жизнь такой цены?!
Дорога не окончена - спокойно! -
И в стороне от той, большой войны
Еще возможно умереть достойно.

    И рано нас равнять с болотной слизью -
    Мы гнезд себе на гнили не совьем!
    Мы не умрем мучительною жизнью -
    Мы лучше верной смертью оживем!

@темы: музычка

---

Ещё немного перепоста

Никакой "кризис веры", никакие "пустые храмы", вообще ничто не сравнится по уровню ужаса и катастрофы с превращением Христа в насильника, а принятые нами добровольно и по любви обеты - в уголовный кодекс для тех, кто их не принимал.

Скажите, по самой сути, самому духу Евангелия - мы имеем право требовать от посторонних людей соблюдения НАШИХ нравственных кодексов (я уж молчу про то, как фигово мы сами выполняем свои правила)?

Мы имеем право требовать, чтобы они перестали грешить (то есть делать то, что мы считаем грехом) для того, чтобы наши дети росли в комфортной для нас морально-нравственной атмосфере?

От себя добавлю: для тех, кто тоже носит крест и не собирается его снимать.
Вы уверены, что правильно смешивать два разных понятия: греха и преступления? Вы искренне желаете, чтобы государство надзирало за вашей нравственностью и качеством религиозности? Представьте себе: нарушение поста или пропуск воскресного посещения храма - административное правонарушение. Блуд или супружеская измена - уголовное, и камнями их, камнями? Нравится идея? Мне — нет, и я всеми правдами буду мешать тем, кто такое у нас попытается построить. По образцу ли Российской Империи до 17го года, или по образцу современных мусульманских стран.

---

Вдогонку к предыдушему подзамку

Вероятное будущее, которого хочется избежать: попытка художественной реконструкции.
Фантастическому рассказу восемь лет. Кошмарному сну, который меня на него "вдохновил", почти двадцать. Но сходится многое, и это мне чем дальше, тем меньше нравится.
В 2004 рассказ чуть не опубликовало одно православное издательство (собирали сборник православной фантастики, недособрали). Потом его вежливо отклонил журнал «Полдень XXI век» за «слишком одиозную тему религии». Так и лежит на самиздате, и пусть себе лежит...

ОДИН ДЕНЬ ВОСПОМИНАНИЙ
(осенняя антиутопия)

читать дальше, начало

«Вижу я себя седым-седым во сне,
Зеркало держу перед собой:
Волосы мои белы, белы как снег,
А в глазах одна боль, боль, боль.

Впереди меня хоть глаза коли,
Позади меня тьма, тьма, тьма,
Очертанья мрачные вдали:
То ли лагеря, то ли дурдома...»
Песнопения иеромонаха Романа

Меня не было. Была боль, ужас и беспамятство, и стремительно летящие по спирали черные вихри. Это длилось бесконечно долго, хотя времени там, кажется, тоже не было. Потом тьма затвердела резкими металлическими гранями: в их нарастающем лязге и грохоте была новая мука. Когда она стала совсем невыносимой, крик - мой крик - разорвал эту адскую тьму и засвидетельствовал, что я все-таки есть.
Я приходила в себя очень медленно. Неимоверным усилием разлепила веки, но перед глазами продолжали вращаться, заслоняя окружающую действительность, огромные, жуткие, ржавые шестерни. От страшного скрежета раскалывалась голова: распухшая и бесполезная. Ни мысли, ни слова, ни образа - только бесконечное вращение и ржавый железный скрежет. Панический ужас заставил меня еще шире распахнуть глаза - и, наконец, в воспаленный мозг ворвалось сквозь зрачки яркое, прямоугольное, желто-синее пятно. Оно звало и манило, в нем было что-то до боли знакомое.
"Экран" невесть откуда родилось слово: слово - какая это радость после бессловесной и безобразной, как хочешь ставь ударение, после затягивающей в небытие скрежещущей тьмы. Первое слово - вот для этой разноцветной мигающей штуки, а следом другое, каким-то образом с ним связанное: "компьютер". "У меня был компьютер. У меня. Был. Дома. В Москве..." Слова вернулись, хотя за ними почти ничего не стояло: какие-то смутные картинки, обрывки. Но компьютер был, это точно.
- Где мой компьютер? - попыталась спросить, но сама почти не расслышала собственного голоса.
- Что?!
- Компьютер. Где мой компьютер?
Как же трудно заставить пересохшее горло производить звуки, а язык - шевелиться. Но это усилие привело меня в чувство почти окончательно. Я поняла, что лежу навзничь на полу, на жестком, тощем матрасе. Надо мной - высокий потолок с горящими через две люминесцентными лампами, слева и позади железные перила, за ними - лестница вниз, справа - зеленая, крашеная масляной краской стена. В ногах у меня кто-то сидит, а за его спиной, над рядами двухэтажных нар, мерцает на стене экран телевизора. Тут я чуть не заплакала от внезапного прозрения, что моего компьютера здесь нет и быть не может. Как и многих других, гораздо более дорогих и нужных вещей...
- Компьютер? Какой еще компьютер?!
Лицо и голос кажутся смутно знакомыми:
- Дарья?
- На, попей, легче будет.
С трудом приподнимаюсь на локте, беру стакан: рука ватная, непослушная и трясется так, что стекло стучит о зубы. Пью жадно, давясь, обливаясь, пью и никак не могу напиться, хотя вода теплая и воняет хлоркой. Вытряхиваю в рот последние капли из стакана.
- Дай еще, - проясневшими глазами смотрю на Дарью. А потом за ее спину, разом позабыв о жажде...
На нарах, на полу - всюду лежат вповалку мужчины и женщины. В одежде, а чаще голые, поодиночке или и парами. Некоторые и во сне не выпускают друг друга из объятий. Потусторонняя жуть гонит мурашки по спине, потому что нормальные люди, в здравом уме и трезвой памяти, так не могут. Как "так"? Не знаю. Слишком тяжело думать...
Молодая женщина, спотыкаясь о спящих, медленно пробирается к своим нарам. Стоптанные кроссовки на босу ногу, мужские, размера на четыре больше, чем надо, брюки, кое-как наброшенная на голые плечи телогрейка. Роскошные, длинные, золотисто-рыжие волосы волнами струятся по спине, падают на лицо, она отбрасывает их великолепным движением узкой руки с длинными, тонкими аристократическими пальцами - и тут же подхватывает сползающие брюки. Точеный профиль, сложение фотомодели, и лет ей - от силы восемнадцать...
Провожаю ее глазами и без сил валюсь обратно, на подложенное под голову барахло. Дарья обтирает мне лицо влажным полотенцем, заботливо подтыкает с боков драный спальник.
- Даш, где мы? Я что, болела?
Она не отвечает. Держит мою руку в своих и смотрит так, будто на всем белом свете не осталось у нее больше ни единого родного существа, кроме меня. Зеленоватый, мертвенный свет люминесцентных ламп делает ее лицо изможденным, старым и некрасивым. В глазах - привычная, застарелая боль и тоска. Как у бездомной собаки: большой, умной, сильной. Никому не нужной...
Веки неудержимо слипаются. Меня снова уносит то ли в забытье, то ли в сон. А она все сидит на полу, охватив себя крест-накрест руками, смотрит в пустоту и медленно, монотонно раскачивается из стороны в сторону.
- Даш!..
- Спи. Все равно ничем не поможешь. Утро вечера мудренее...

Целиком здесь:
"Осенняя антиутопия"

@темы: тексты

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Таки не смогла удержаться)

А вот и браслет к ним, в двух конфигурациях:

Купила бусинки, сижу, любуюсь:

Автор - Вера Викторова:
www.livemaster.ru/veralampwork

запись создана: 20.01.2013 в 22:49

---

Татьянин день

Встречаю именины и профессиональный праздник ударной работой. А хочется фыр-фыр-фыр...